Анатомия развода - Ирина Лобановская

Игорь привычно сиял и без конца пил пиво.

— Только пьешь ты через край и лыбишься слишком много, — заметил приятелю Юрий. — Видимо, считаешь, что улыбка украшает человека, но не понимаешь, что не стоит ходить всю жизнь с разинутым ртом. Вдобавок беззубым.

Игорь подарил приятелю недобрый взгляд. Юрии словно ничего не заметил.

— А жену ты себе подобрал терпеливую! — хмыкнул Воробей. — Все-таки отыскал хорошую, повезло. Зато мудрым не станешь.

У Али уже выработался привычный жест, когда ей что-нибудь рассказывал муж, — взмахивать от уха рукой, словно отгоняя надоедливого комара или наглую муху. Игорь вначале ее движения не понимал и однажды спросил:

— Ты что это всегда рукой машешь, когда я говорю?

— Лапшу стряхиваю! — буркнула Алевтина. — Болтун вроде маятника: будет языком раскачивать, пока не остановишь.

— О'кей! — весело отозвался Игорь.

Аля ненавидела его иностранные словечки, словно что-то подчеркивающие, на что-то претендующие, чужие здесь и совсем России не нужные. Зато излюбленные в последнее время многими.

Особенно возненавидела она мужа после того, как он объявил ожидавшим его клиентам:

— Аи эм сорри, аи эм лэйт — аи эм гоу туалэйт!

Пошляк, подумала Аля и извинилась перед людьми.

Через несколько месяцев она объявила Игорю, что хочет венчаться в церкви. Он поморщился и завел свою привычную песню:

— Аля, ты же знаешь, я не люблю православную церковь. Патриарх наш в Бога не верит. Потому что патриарх — агент КГБ. Поэтому церковь все так соглашательски принимала. При Сталине патриарх жил в Кремле! Все священники — кагэбэшники. При советской власти их назначали оттуда специально — гомиков, уродцев, алкоголиков! Не понимали, что человек идет не к священнику, а к Богу. Но я принимаю веру бабки у иконы больше, чем веру патриарха! Наша церковь живет торговлей вином и табаком, какая у них вера?!

— Хватит болтать! Несешь ахинею! — сурово оборвала его жена. — Сам ведь сказал, что Бог не в бревнах, а в ребрах. В общем, или венчаемся, или разводимся. Одно из двух, выбирай!

Игорь притих. Ему совершенно не улыбалось расходиться с Алевтиной. Он уже к ней привык. Аля его устраивала по всем параметрам. Правда, в постели оказалась равнодушна и неподвижна, но сильно пьющему Игорю любовные игры были уже не так интересны, как раньше.

Истфак он благополучно заканчивал, работать по специальности собирался только для стажа, и, в общем, все шло очень неплохо.

— Да православный колдун — это оксюморон! — выпалил он.

Алевтина такого слова никогда не слышала, возмутилась и тотчас стукнула мужа кулаком по лбу. А рука у нее тяжелая, деревенская…

Игорь отшатнулся со смехом.

— Культуру проявляешь? — грозно гавкнула Аля. — Объясни, что это значит!

— Ну, почти невозможное сочетание. Например, честный вор или «Живой труп»…

— С колдовством многое не сочетается, — логично ответила Аля.

И позвонила Юрию, пригласив его с женой на венчание, держать венцы над головами жениха и невесты.

— Идет, — тотчас согласился Юрий.

Услышав новое предложение мужа, Аня зашлась от смеха.

— Ей мало нашей встречи в ЗАГСе? Еще и в церкви захотелось? А ты не .забыл, что во мне есть еврейская кровь? Правда, я крещеная.

— Тогда в чем проблема? Кровь по отцу вообще не считается, — проворчал Воробей. — Не забудь надеть длинную юбку! У матери возьми. А то еще в джинсах явишься, с тебя станется… И пожалуйста, без губной помады.

25

Юрий не выносил кино и театры. Неизвестно почему. Очевидно, не нуждался в зрелищах, которых просит народ. Дружки-приятели, тусовки, кафе, дискотеки, бары — это пожалуйста, сколько угодно, но культпоходы в кино… При всяком упоминании о нем Юрий морщился, кривился, гримасничал…

— Ну, пойдем в кино! — часто ныла Аня. — Или в театр!

Если ей вдруг с великим трудом удавалось все-таки завлечь мужа куда-нибудь, он демонстративно вытаскивал в антракте из кармана специально припасенную для этого случая газету и утыкался в нее. Аня бесилась и шепотом злобно ругалась, чтобы не слышали зрители вокруг. Юрий на ее ругань не реагировал и продолжал увлеченно читать о новых программах Наташи Королевой и успехах группы «Тату».

— Бессильный гнев, — усмехался он. — Ты зря тратишь на меня свои нервы. Пожалей себя! Я неисправим.

Теперь его нелюбовь к кинотеатрам очень пригодилась. Ее стоило использовать с немалой выгодой для себя.

— В кино не пойдешь? — невинно спрашивала Аня. — Какой-то новый американский фильм, двухсерийный… Вроде бы хороший…

Юрий привычно гримасничал.

— Тогда пойду одна, — печально говорила Аня. — Тебя переделать невозможно.

И убегала. К Анатолию.

Так прошло три недели. И пора было возвращаться домой, к своим на время позабытым делам…

Все эти сочинские дни Аня даже не вспоминала о доме и о Москве.

В странном горячечном состоянии, когда все вокруг раскалялось от солнца и люди разогревались точно так же, как деревья, камни и тротуары, она забыла, где и с кем находится, что было и прошло и как теперь сложится ее будущее… Она добилась своего. Может, иначе и не выжила бы.

Анатолий вновь помог ей, спас, вытащил из черного провала… И она должна быть ему благодарна… Должна быть… Но не была.

— Я позвоню тебе в Москве, — пообещал он вечером перед своим отлетом.

И услышал вдруг холодное:

— Нет. Халфин удивился:

— Почему нет? Что с тобой?

— Толя, прости меня, — торопливо, сбивчиво заговорила Аня. Сколько же раз она уже просила прощения и сколько раз еще придется просить?! Она кругом виновата, перед всеми: перед Юрием, перед мамой, перед любимой подругой Олей, о которой совсем забыла. — Я ведь искала… сама не знаю, что я искала.. и с твоей помощью… мне нужно было просто отвлечься, забыться…

— Я знаю, — спокойно отозвался Анатолий. — Какие тут Америки? И я ни на что особо и не рассчитывал. И все-таки иногда надеялся… Думал, все еще может измениться в мою пользу… Ждал… Но не дождался. В этом нет ничего страшного. Просто жизнь.

— Которая никогда не стоит на месте, — напомнила Аня его слова.

Анатолий сдержанно кивнул:

— Именно поэтому люди и надеются. Анюта, если тебе когда-нибудь что-то будет от меня нужно… Мало ли что… Медицинская помощь… Я неплохо владею гипнозом…

— Да-да, конечно, — поспешно пробормотала Аня. — Мне всегда было трудно понять, о чем человек думает…

Анатолий пожал плечами:

— Да нет, это как раз нетрудно… Значительно сложнее понять, что он чувствует.