Над уровнем неба - Виктория Мариновская

Фонтан не работал. Судя по всему,  не работал уже давно — в щелях между керамикой  виднелись сухоцветы, пожухлая трава, да и на самих плитках лежал большой слой опавших листьев.

Пустая площадь, и кроме нас с Кириллом, вокруг - ни души.

Дома жилыми не казались. Хотя на окнах висели занавески, на балконах сохли вещи, а из какой-то квартиры даже доносился звук работающего телевизора. Меня не оставляло ощущение декоративности и бутафорности всего окружающего — чистое белье, висело ровно, аккуратно, не шевелясь, несмотря на то и дело набегавший ветерок; работающий телевизор, казалось, голосил не из конкретной квартиры — а витал где-то над площадью создавая лишь иллюзию присутствия... 

И еще кое-что — хотя вокруг ни кого не было видно, меня не покидало чувство, что за нами кто-то наблюдал.

Ни шагов, ни отдаленных разговоров, ни одного лица за стеклами окон. Впрочем, один раз мне показалось, как где-то в глубине домов, там, где площадь переходила в улочки, словно бы мелькают серые бесшумные фигуры. Но это могли быть просто вечерние тени от падающих листьев...

Кирилл больше не держал меня в своих руках. Я не помнила, когда он раскрыл свои объятья, только сейчас мы стояли друг от друга на расстоянии метра.

-Кир... - прошептала я, не в силах унять откуда-то появившуюся дрожь в ногах.

Он стоял ко мне спиной, опустив голову. Высокую фигуру скрадывал длинный, до пят, балахон. Плотная грубая ткань чуть заметно колыхалась от редких порывов ветра. Он молчал.

-Кирилл! - забеспокоившись, я дотронулась до его спины.

Не поворачиваясь ко мне, он резко отпрянул вперед и снова застыл — не хуже той русалки из фонтана.

Мне неожиданно стало страшно — отчего-то вдруг показалось, что если заглянуть под черный балахон, там окажется не Кирилл, а кто-то чужой. Или вообще никого не окажется. Что было бы еще страшнее.

-Кирилл! -  Похоже, в моем голосе прорезались панические нотки. Вздрогнув, он вполоборота повернулся ко мне, но головы не поднял. — Посмотри на меня! Пожалуйста...

Но он будто и не слышал моей просьбы.

Чувство близкой беды возникло столь остро, что сердце испугано сжалось, а затем начало отбивать бешенный ритм. Я протянула руку для того, что бы откинуть этот проклятый капюшон с его головы...

ГЛАВА 1.

По-моему — июнь...

Или...

Нет.

Все же был июль.

Не могу сказать точнее, я не очень-то следила тогда за календарем. Было много тополиного пуха и удушливого городского смога, смешанного с запахом плавящегося от жары асфальта... 

Было...

Алешка, ловко извернулся и, привстав на цыпочках, потянулся к ветке березы. Едва не упав, вцепился в край скамейки, на которой я сидела, и сел обратно.

-Упадешь, дурья ты башка, и свернешь себе шею! - я беззлобно шлепнула его по отросшему светлому загривку. - Что я скажу матери? И что тебе понадобилось от бедного дерева?

Оторвав пару листочков, он обижено посмотрел на меня своими прозрачно-серыми глазами и недовольно пробасил:

-Тоже мне - нашлась нянька! Ты меня всего на  год старше!

-Вообще-то на два, - уточнила я. - С половиной.

         Алешке весной исполнилось пятнадцать, хотя глядя на него можно было с легкостью ошибиться с возрастом. Высокий, никак не ниже метра восьмидесяти, с взрослым (хотя порой весьма дурашливым!)  взглядом серых глаз, он выглядел старше своих лет и напоминал скорее студента городского вуза, нежели школьника.

-И вообще-то это ты забыла ключи! - пробуя на вкус березовые листочки, ухмыльнулся он — И из-за тебя мы вынуждены здесь торчать!

 Это было правдой. У меня совершенно вылетело из головы, что мать сегодня должна задержаться на работе, и мне, уходя нужно было забрать ее комплект ключей.

-А ты потерял мои ключи!  - парировала я.  - И вообще ты самое бестолковое и непутевое жвачное животное! Выплюнь эту дрянь немедленно!

Я с негодованием посмотрела в невозмутимое, покрытое золотистыми веснушками лицо.

Тут же со звуком, похожим на гул пропеллера голодного Карлсона, у которого на обед было слишком мало варенья, мимо нас пронесся Лайк. Заскочив передними лапами на скамью, он начал старательно облизывать веснушчатое лицо Алешки.

Лайк – английский сеттер. Правда, не чистокровный, а с явной примесью крови двортерьера, но весьма добродушный и симпатичный.

-Ну, все, Лайк, уйди! Иди еще погуляй! – посмеиваясь, Алешка в притворном раздражении отмахнулся от собаки.

-Он, похоже, совсем поправился, - я рассеянно посмотрела в сторону Лайка, активно вынюхивающего что-то чрезвычайно важное и крайне необходимое в зеленом газоне.

Алешка согласно кивнул.

-Да. Я надеюсь, что он все забыл. По крайней мере, ребро уже зажило.

С Лайком случилась неприятнейшая история, которая могла окончиться для него весьма трагично, если бы не мы. Вернее если бы не Алешка.

Как-то месяц назад, возвращаясь с Алешкой с продуктового рынка, куда нас послала моя мама, мы вошли во двор и стали свидетелями разыгравшейся отвратительной сцены – какой-то пьяный мужик избивал палкой  собаку. Несчастное животное скулило и издавало звуки ужасно похожие на рыдание человека, но отчего-то не убегало. Как потом оказалось, это была его собака и «добродушный» хозяин, таким образом, воспитывал своего пса.

Закрывая морду и разбитый нос передними лапами, пес жалостливо поджимал пушистый хвост и жался к ногам человека.

 А мужик все продолжал и продолжал наносить удары по спине бедного животного, попутно посыпая бранью и нецензурными выражениями всех представителей рода собачьего.

Я и сообразить ничего не успела, когда Алешка, бросив сумки с картошкой и помидорами на землю, подскочил к этому уроду и, выхватив из рук оторопевшего и не ожидавшего  такого мужика палку.

-Ты чего сопля такая лезешь? Это моя собака! Ну-ка пошел отсюда на… – уставившись своими мутными глазами на Алешку, пьянчуга попытался толкнуть его в грудь. Но Алешка, ловко увернувшись, отступил всего на шаг назад, а мужик, не удержавшись на ногах, полетел лицом на асфальт.

Невозмутимо подхватив на руки дрожащего и поскуливающего пса, Алешка кинул полтинник валяющемуся на земле, и тихонько проговорил:

-Я его у тебя покупаю… Пошли, Свет.

Я торопливо подхватила все пакеты и как можно быстрее открыла подъездную дверь, опасаясь преследования. Но догонять нас никто не стал, лишь в спину раздался мат и нецензурная брань. Впрочем, захлопнувшаяся  за нашими спинами тяжелая металлическая дверь избавила нас от тошнотворных возлияний этого отвратительного субъекта.