Судьба драконов в послевоенной галактике - Никита Елисеев

– Иди, – сказал я ей, – иди спокойно, – я все объясню.

Кэт разомкнула руки, кольцом легшие вокруг моего горла, – и ушла, тихо-тихо ушла.

– Дуэль, – талдычил свое Мишель, – поединок, блин, – и никаких гвоздей!

– Вот заладил, – Георгий Алоисович поднял с пола бутылку и неразбитый стакан; бутылку открыл, в стакан налил вино, выпил. – Дуэль, дуэль… Нехорошо получается, несолидно. Нужно вызов как следует оформить, чтобы по правилам… Эти, как их, секундомеры? Да?

– Секунданты, – сказал я.

– Во, во, – согласился Георгий Алоисович, – в библиотеке есть как его… – он похлопал себя по лысине, – устав дуэльный.

– Сам ты устав, – гоготнул Куродо, – никакой не устав, а…конституция дуэльная… Да!..Точно!

Они были очень пьяные, и я решил, что пора как-то кончать все это дело.

– Ладно, – сказал я, – давай завтра.

– Ты уже это говорил, – набычился Мишель, – а я тебе говорю – се-год-ня. Сходим в блиотеку, – он так и сказал "блиотека", даже "бляотека", – возьмем дуэльный кодекс – и устроим все по правилам, сегодня, сегодня, сегодня…

– Как маленький, – хмыкнула Глафира, – вынь да положь ему пулю в лоб, и не когда-нибудь, а сегодня.

– Слушай, – удивился Куродо, – что ты ему сделал в роте, что он до сих пор забыть этого не может?

– Джек Джельсоминович, – вежливо объяснил другой мой сослуживец, – вымазали дерьмом-с лицо Мишелю Джиордановичу…

– Ох, – едва ли не протрезвел Георгий Алоисович, – ну и нравы у вас в третьей роте Северного городка – бриганда вымазать в дерьме и остаться живым. Джекки, как же тебя не убили, Джекки?

– Почему не убили? – обиделся Мишель. – Мы его чуть не убили, да чуть-чуть не добили.

– Чуть-чуть, – встрял Куродо, – это не оправдание. Джек, так это тогда тебе глаз выбили? А ты говорил, что тебе квашня выжгла… Я-то тебе сразу не поверил.

Я не стал объясняться.

– Короче, – завершил дискуссию Мишель, – нам с тобой под одним небом не ходить – я тебя загрызу, поэл?

Он так и сказал "поэл", но я его понял.

Не то, чтобы я испугался его угроз, мне вдруг стало совершенно все равно – я вспомнил: у седьмого болота была изолированная пещера. Там обретался дракон для рыцаря. Мой дракон. Он жевал травку-муравку. Он был безобидным экспонатом для карантинных. Чтобы будущие "отпетые" не боялись, его демонстрировали как пример огромного, но вполне безобидного чудища.

Но причем здесь Кэт? Причем? Причем?

И когда я понял, "причем", когда я понял это, мне захотелось убить Мишеля. Так мне хотелось убить дракона после киносеанса.

Молчавший до сих пор де-Кюртис заметил:

– Но дуэльный кодекс – просто необходим. Ну-ка, Валя, – он обратился к Валентину Аскерхановичу, меланхолически намазывающему бутерброд кабачковой икрой, – ты на ногу скор – давай швыдко – одна нога – здесь, другая – там. В библиотеку, за книжкой! Фиють. Книжка: фон Болгар "Правила дуэли". Запомнил?

Валентин Аскерханович покраснел. Он обиделся. Но я уже не стал обращать на это внимание. Я просто сказал:

– Валя, я тебя очень прошу. Сходи в библиотеку и принеси эту книжку… И еще… Ты бы не согласился быть моим секундантом?

Валя ответил:

– Доем бутерброд – и буду.

– Ой, – Глафира окинула всех мутным, пьяным глазом и спросила: – А можно, я тоже буду секундантом?

– Нельзя, – рассердился Георгий Алоисович, – не положено. Секундантом у бриганда буду я. Вот так.

Валентин Аскерханович доел бутерброд, облизал пальцы, поднялся.

– Я пойду, – сказал он, – раз такое дело – я пойду. Как говорите: фон Венгр?

– Фон Болгар, – махнул рукой де Кюртис, – спроси просто дуэльный кодекс. Она знает.

– Ты, – обратился Мишель к де Кюртису, – отвезешь нас к болоту?

– Да, – кивнул де Кюртис, – это мысль. Здесь стреляться никакого резона. Опять же труп волочь неизвестно куда. Да и не принято это… запрещено. Не принято и не принято, – продолжал рассуждать де Кюртис, – а там – пиф-паф – и в дамки, то есть в болото. И пузырей не останется.

– Тогда, – вмешался Георгий Алоисович, – надо ехать к пятому, там удобно, там площадка такая, уступом… разом сдунет, как со стола чашку – бульк… и – конец.

– Только, – заметил Куродо, – надо бы фонари взять…

– Не надо, – поморщился де Кюртис, – в пятой уже есть глаза дракона. Они посверкивают, что твои лампочки. Пойду машину выведу.

– Глаша, – попросил Георгий Алоисович, – принеси мне ящичек…Такой черный с золотым тиснением.

Глафира вздрогнула.

– Это, – медленно произнесла она, – от Эдуарда…

– Разумеется, разумеется, – Георгий почесал лысину, – кто еще у нас старое оружие собирал?

Глафира молча повернулась и вышла.

– Мудро, – одобрил де Кюртис, – не из огнеметов же друг по другу хлестать.

Глафира вынесла обитый черным бархатом ящичек, в правом верхнем углу была вдавлена золотая узорчатая надпись на непонятном языке.

Георгий Алоисович открыл ящичек.

Изнутри он был красно-бархатен.

В углублениях покоились два длинных древних пистолета, шомпол и пули.

Глафира прислонилась к стене.

Георгий Алоисович ловко подхватил пистолет.

– Показываю, как пользоваться! Шомпол, пуля, вот так, вогнал. Вот сюда – порох, засыпал… Так – прицелился. И…

Грохот, резкий запах, сверкание, дым.

Когда все утихло, улеглось, успокоилось, когда дым рассеялся, мы увидели в стене над самой головой Глафиры огромную дырку и бегущие от этой дырки изломанные, тонкие, как лапы паука, трещины.

– Дурак, – пожала плечами Глафира и пошла прочь с кухни.

Георгий Алоисович взял шомпол и пошуровал им в стволе пистолета.

– После выстрела, – объяснил он, – хорошо бы прочистить пистолет.

– Кому-то не повезло, – задумчиво сказал Куродо, – убирать-то хрен с ним – уберет, а вот дырку в стене заделывать…

Мы мчались к пятому болоту, и я старался не думать, не представлять себе то, о чем говорил Мишель, – и чем больше я старался об этом не думать, тем больше и больше лезла в глаза эта виденная мной когда-то на другой планете картина: запрокинутая в жарком бесстыдном задыхе голова женщины, стон, стооон…

А потом мы вылезли из машины, и я увидел, как вспыхнули ярче, зажглись сильнее плоские глаза дракона.

Я увидел каменистую площадку, вдающуюся нешироким мыском в побулькивающее коричневеющее болото. Моих ноздрей коснулся запах этого болота – и я понял, что застрелю Мишеля.

– Ну и вонь, – сказал Георгий Алоисович.

– Самое место для дуэли, – усмехнулся де Кюртис, – у сортирной ямы. Глядите, как старик обрадовался.

– Вонючку увидел, – бриганд, не отрываясь, глядел на меня. Но мне было плевать на его ненависть, потому что сам я его слишком ненавидел.