Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

— Несомненно! Но только в том случае, если вы нанесете вред сибирскому народу и правительству.

— Как же мы нанесем вред из этих застенков, Павел Дмитриевич?

— Зачем вы связались с интервентами, этими чехами? Наши войска их разгромили, а теперь вы в глазах населения не более чем наймиты тех, кто с вашей помощью грабил и убивал наш же народ. Нехорошо, Николай Сергеевич, очень нехорошо поступил Политцентр. Опереться на оккупантов, когда Сибирское правительство потребовало от послов союзных держав незамедлительной эвакуации всех войск интервентов.

— Но это совсем не так. Мы хотели…

— Важно не то, что вы хотели, Николай Сергеевич, а то, что вы сделали. Вопреки интересам партии и народа. У чехов больше ста эшелонов награбленного у нас добра, и его нужно вернуть сибирскому народу. Вы же дали добро на его увоз, а потому вас все считают грабителями и пособниками преступлений. Вот почему и отношение соответствующее. Ведь, по недавно принятому закону, лица, совершившие тяжкие уголовные преступления, объявлены вне закона и подлежат немедленной казни. А потому к ним допустимы пытки и истязания. Это так — вас всех ждет скорая смерть как уголовных преступников, как соучастников расхищения русского имущества. Однако есть исключение из закона, оно касается особых случаев…

— Каких?! — жадно спросил Калашников, ощутив дуновение надежды.

— Если вы раскаетесь в своих заблуждениях и прилюдно расскажете о ваших связях с чехами. И о тех взаимных гарантиях, что дал Политцентр и чешское командование друг другу. Видите, этим шагом вы поможете партии — ведь деятельность всех всероссийских партий на территории Сибири официально запрещена. А потому наша партия сейчас обоснованно считается предательницей Сибирской автономии и независимости.

— Даже так? Что я должен сделать?!

— Ваш партийный долг — выступить свидетелем перед союзными послами и засвидетельствовать преступные замыслы чехов, истинных погубителей независимой Сибири. Именно здесь нашей партии предоставляется прекрасный шанс построить действительно социалистическое государство без большевицкой бюрократизации, террора и централизма.

— Я сделаю это! Клянусь вам!

— Это хорошо. Вас сейчас помоют в бане и выдадут одежду. Днем вы выступите перед послами и подадите прошение о добровольном зачислении вас в ряды армии. Тем самым все вы отведете от партии обвинение, что она способствует победе большевиков. Более того, раз партийцы защищают независимость Сибири, то и партия имеет полное право участвовать в политической жизни нового государственного образования.

— Я готов! Я буду воевать с большевиками под бело-зеленым знаменем!

— Вот и хорошо! Вы верный член партии социалистов-революционеров. И партия никогда не забудет то, что вы для нее сделали. И вам будет благодарна независимая Сибирь, — губернатор сделал притворную попытку обнять Калашникова за плечи, но отстранился сразу же. А за высокопарным пафосом слов губернатора растроганный до слез офицер совершенно не заметил как хитро прищуренные глаза, так и кривую ухмылку на лице…

— Капитана перевязать, остальных привести в чувство. Кабинет убрать, мебель расставить, посты везде выставить. Сигнал на корабли подать! — Ермаков отрывисто сыпал приказами.

— Есть, ваше превосходительство! — Белых четко козырнул, повернулся и выбежал из салона.

Десантники принялись наводить порядок, расставляя мебель. Железнодорожный фельдшер, пожилой усатый мужик с печальными глазами, открыл белую сумку, достал бинт и быстро перевязал руку капитана. Встал и тихо сказал, обращаясь к Ермакову:

— Вы его сильно поранили, ваше превосходительство. Надо в госпиталь. Зашивать надо, иначе кровью изойдет.

— Ребята! Взяли господина капитана и рысью. Да охрану поставьте — сего хама судить надо за неподчинение! Спасибо вам, доктор, — Константин повысил в статусе фельдшера и попросил:

— Этих в чувство приведите, я их сильно не бил. И идите с Богом!

Фельдшер кивнул головой, достал из сумки склянку, вытащил пальцами из нее пробку и обошел беспамятных, дав каждому понюхать аммиачную вонь. И через минуту вся незадачливая компания зашевелилась, стала потихоньку приходить в себя, постанывая от боли.

— Поручика в купе! Этих тщательно обыскать! — получив приказ, солдаты быстро, но качественно обыскали генерала и подполковника, выложив все трофеи на стол.

Ермаков посмотрел — у генерала оказался револьвер, два империала и фотокарточка женщины. И это было все — ни документов, ни другого оружия при нем не имелось. А вот подполковник оказался еще тем фруктом — два пистолета, плюс изъятый «кольт», кастет, блокнот с записями, карандаш. И небольшая, но довольно тяжелая сумочка, что офицер носил под обмундированием на тонком ремешке.

По знаку ротмистра солдат высыпал ее содержимое на стол — со звоном рассыпался презренный желтый металл, что души людские соблазняет. Чего там только не было — монеты разных стран, обручальные кольца, серьги и перстни с бриллиантами, цепочки и прочая всячина. Явно не купленное и даже не краденное, а, скорее всего, отобранное у беспомощных или убитых жертв.

— Это мародер, господа! Мародер! И убийца! Как вас величать прикажете? — Ермаков пристально посмотрел на белого как мел подполковника.

— Начальник контрразведки подполковник Сипайлов, — глазки у офицера бегали по сторонам, он всячески старался избежать прямого взгляда.

— Только не говори, тварь, что это поганое золотишко купил! Сколько ты душ невинных загубил?! — Ермаков схватил пальцами бровь и крутанул — Сипайлов завопил от боли.

— К поручику Насонову его! Вытрясти все из этой сволочи, в мерах не ограничиваю! — десантники тут же подхватили воющего Сипайлова под руки и выволокли из салона.

А Ермаков достал платок и тщательно обтер руки — в литературе о Сипайлове шел сплошной негатив, причем и белые, и красные единодушно называли его не иначе как душегубом. Константину минуты хватило, чтобы прокачать этого типа, можно было и не читать — все палачи трусливы и всегда жертв своих обирают. Таких убивать надо как бешеных собак…

Солдат брезгливо сгреб золото со стола и вопросительно посмотрел на ротмистра — «что с ним делать прикажете».

— Завтра этого мародера и убийцу повесим принародно, а золото на грудь прицепим. Пусть его невинные жертвы с того света порадуются! — Ермаков скрипнул зубами и повернулся к Скипетрову.

Тот уже стоял у стенки, вытирая платком сочившуюся изо рта кровь. Рядом застыли два солдата, не сводя с генерала настороженных глаз.

— Свободны, братцы! Оставьте нас с их превосходительством побеседовать, — после брошенных Ермаковым слов все присутствующие поспешно покинули кабинет.

— Присаживайтесь, Леонид Николаевич, — Ермаков радушно показал на стул напротив себя и сам уселся за стол.

Небрежно скинул на пол генеральский револьвер и аккуратно пододвинул к Скипетрову золотые монеты и фотографию. Затем прикурил папиросу и негромко произнес:

— Давайте расставим все точки над «i». Но сначала ответьте всего на один вопрос — кому должны служить русские офицеры? Отечеству или атаману Семенову?

Скипетров затравленно посмотрел на Арчегова, вытер кровь с разбитой губы и тихо прошепелявил, сплюнув на пол осколки зубов.

— А разве Сибирское правительство есть Россия?

— А вы случаем не еврей, Леонид Николаевич, чтоб вопросом на вопрос отвечать? Ну да ладно, я вам отвечу. Идея единой и неделимой России накрылась медным тазом. Причем с грохотом! У белого движения просто нет сил, чтобы победить сейчас красных. Дай бог самим поражения избежать. Что же говорить о принуждении в «единую Россию» всяких поляков, прибалтов и прочих, за которыми Антанта стоит — прикажете еще с ними воевать, чтоб до кучи было?

Ермаков подчеркнуто аккуратно затушил окурок в пепельнице. Затем расстегнул бекешу и откинулся на спинку стула.

— Сейчас выбор для нас только один — или быть проглоченными советской властью, или создать нормальное правительство независимого государства. По примеру тех же поляков и прочих там эстонцев. И тем самым сохранить надежду на будущий реванш. Не знаю, как вы, но для многих лучше встать под бело-зеленое знамя, чем подыхать в канаве либо жевать горький хлеб на чужбине. К тому же правительство у нас есть, и вполне легитимное — все эти его министры еще год назад приняли декларацию о независимости. А сейчас мы просто к ней вернулись.

— А атаман Семенов, значит, не легитимен…

— Абсолютно верно, хоть и говорили вы с сарказмом. Удержать в порядке территорию от Байкала до Тихого океана, а это добрая четверть, если не треть Российской империи, он не сможет, несмотря на все его дарования. К тому же уже сейчас очень многие считают его не более чем вульгарным самозванцем. Впрочем, такой же самозванец и адмирал Колчак.