Тьма, — и больше ничего - Стивен Кинг

— Я не хотела, чтобы у него сел аккумулятор, — сказала Тесс и рассмеялась.

Она приставила короткое дуло своего пистолета к виску, но вдруг передумала. Такой выстрел не всегда приносил желаемый результат. Ей бы хотелось, чтобы ее деньги принесли пользу пострадавшим женщинам, а не ушли на оплату ее бессознательного существования в некоем «хранилище для человекоовощей».

Рот. В рот будет вернее.

Гладкое дуло на языке отдавало оружейной смазкой, а мушка упиралась в нёбо.

Я прожила хорошую жизнь — весьма неплохую, как бы там ни было — и хотя в самом ее конце совершила жуткую ошибку, может, ее не сочтут чрезмерной, если там вообще что-то есть.

Надо же, ночной ветер такой приятный. И эти едва уловимые ароматы, которые он приносит сквозь полуоткрытое окно с водительской стороны. Жалко уходить, но выбора нет. Пора.

Закрыв глаза, Тесс установила палец на спусковом крючке. И тут заговорил «Том». Это было весьма странно, поскольку «Том» был в ее машине, а «экспидишн» оставался возле дома другого брата почти в миле отсюда. И кстати, услышанный ею голос был абсолютно не похож на тот, который она обычно выдавала за голос «Тома». Не был он похож и на ее собственный. Голос прозвучал довольно неприветливо. К тому же у нее во рту был пистолет и она вообще не могла говорить.

— А ведь она никогда и не была очень хорошим детективом, а?

Тесс вынула изо рта пистолет.

— Кто? Дорин?

Несмотря ни на что, она была потрясена.

— А кто же еще, Тесса Джин? Да и с чего ей быть такой уж хорошей? Ведь ее создала ты прежняя, разве не так?

Тесс предполагала, что именно так и было.

— Дорин считает, Большой Громила не насиловал и не убивал тех женщин. Ведь это ты написала?

— Я, — ответила Тесс. — Точно. Я просто была измучена, вот и все. И потрясена, наверное.

— И еще считала себя виновной.

— Да. И виновной.

— А те, кто чувствует вину, делают правильные выводы — как думаешь?

Нет. Видимо, нет.

— Что ты пытаешься мне втолковать?

— То, что ты лишь частично разгадала тайну. И прежде чем тебе удалось разгадать все до конца — тебе, а не какой-то там шаблонно мыслящей пожилой даме, — произошло определенно досадное недоразумение.

— Досадное недоразумение? Так-то ты это обозвал? — Издалека-далёка Тесс услышала собственный смех. Где-то ветер постукивал плохо закрепленным водостоком о карниз крыши. Это напоминало поскрипывание вывески «Севен-ап» у заброшенного магазина.

— Прежде чем застрелиться, — сказал новый «Том»-незнакомец (его голос все больше и больше напоминал женский), — почему бы не раскинуть своими мозгами? Но только не здесь.

— А где же?

На это «Том» ничего не ответил, да, собственно, от него и не требовалось. Но сказал он вот что:

— Забери-ка ты с собой свое дурацкое признание.

Тесс вылезла из грузовичка и вернулась в дом Лестера Штрельке. Остановившись на кухне убитого, она размышляла. Размышляла она вслух голосом «Тома» (который все больше походил на ее собственный). Дорин, похоже, «пошла погулять».

— Ключ от дома Эла наверняка на связке вместе с ключом зажигания, — предположил «Том». — Правда, там пес — не забудешь?

Да, уж это было бы прискорбно. Тесс направилась к холодильнику Лестера. Немного пошуровав там, она увидела в глубине, на нижней полке, завернутый гамбургер. Дополнительно завернув его в страницу «Анкл Хенриз», она прошла в гостиную. С некоторой опаской она стала подбирать ранее брошенные Штрельке на шорты листки со своим признанием, полностью отдавая себе отчет в том, что именно там, под ними, скрыта часть тела, которая причинила ей столько боли, из-за которой этой ночью были убиты трое людей.

— Я взяла твою котлету, но обижаться на меня не стоит: я оказываю тебе услугу — она уже вовсю попахивает тухлятинкой.

— Вот здорово — не только убийца, но еще и воровка, — сказал Маленький Громила своим безучастным «трупным» голосом.

— Заткнись, Лес! — бросила она и вышла.

43

Прежде чем застрелиться, почему бы не раскинуть своими мозгами?

Именно этим она и попыталась заняться, направляя сквозь порывы ветра старый пикап к дому Элвина Штрельке. Тесс начала рассуждать как «Том». Он оказался лучшим детективом, чем Дорин Маркис во всем ее великолепии.

— Буду краток, — заявил «Том». — Ты просто ненормальная, если считаешь, что Эл Штрельке совсем к этому не причастен.

— Конечно, ненормальная, — отозвалась она. — Иначе не стала бы убеждать себя в том, что не убивала невинного человека, прекрасно осознавая, что на самом деле все так и есть.

— Это в тебе говорит чувство вины, а не логика, — возразил «Том». Его тон казался жутко самоуверенным. — Не был он ни невинной овечкой, ни даже слегка паршивой. Проснись, Тесса Джин. Они не просто братья, они — партнеры.

— Деловые партнеры.

— Братья не бывают просто деловыми партнерами. Это всегда нечто большее. Тем более если их мать — Рамона.

Тесс свернула на гладенькую дорожку к дому Эла Штрельке. Она подумала, что «Том» мог быть и прав на этот счет. Одно она знала точно: Дорин с ее подругами из Клуба любительниц вязания не доводилось иметь дело с такой женщиной, как Рамона Норвил.

Вновь загорелся фонарь на столбе. Залаял и пес: гав-гав, гав-гав-гав. Тесс дождалась, пока погаснет свет и замолкнет собака.

— Едва ли я смогу узнать наверняка, «Том».

— Не поймешь, пока не попробуешь разобраться.

— Даже если он и знал, не он меня изнасиловал.

«Том» немного помолчал. Она уже решила, что он согласился. Но тут он сказал:

— Когда один человек совершает нечто плохое, а другой, зная об этом, не пытается его остановить, виноваты оба.

— В глазах правосудия?

— В моих глазах. Допустим, выслеживал, насиловал и убивал только Лестер. Правда, я так не думаю, но предположим. Однако если брат все знал, но молчал, он заслужил то, что получил. Я бы даже сказал, еще хорошо отделался. Посадить его на раскаленный кол было бы более справедливо.

Устало покачав головой, Тесс прикоснулась к лежавшему на сиденье пистолету. Оставалась одна пуля. Если она выпустит ее в собаку (еще одно убийство — подумаешь, между нами, девочками), придется поискать другое оружие, если не пробовать повеситься или там еще что-нибудь. Но у таких ребят, как Штрельке, оружие, как правило, имелось. В том-то и прелесть, как сказала бы Рамона.

— Если знал — да. Но за «если» не получают пулю в голову. Мамаша — да, тут нет сомнений; найденные в ее доме серьги — улика. Но здесь-то нет доказательств.