«Если», 1993 № 05-06 - Шарль Эннеберг

— Не было, — мягко ответил Арек. — Ты, как и большинство представителей юных рас, считаешь свой земной метод вторжения уникальным. Однако K'eгpa древний мир, и за время своего существования мы подвергались вторжению множество раз как физическому, так и ментальному. Поэтому нам это не в новинку.

— Ты играл со мной! — воскликнул Дилон.

— Я хотел выяснить, что вы из себя представляете, — пояснил Арек.

— Ты, должно быть, сейчас лопнешь от самодовольства! Для тебя это была всего-навсего игра. Ладно, теперь давай ее завершим.

— Что ты имеешь в виду?

— Убей меня!

— Зачем? — поинтересовался Арек.

— Затем… а что, собственно, тебе остается? Почему у меня должна быть иная участь, чем у остальных?

— Ты встретился кое с кем из остальных, Дилон. Ты сражался с Эйтаном, обитавшим на своей болотистой планете до того, как отправиться в путешествие. А твой вкрадчивый двойник — это Оолемрик, прибывший сюда совсем недавно. И все они поначалу очень походили на тебя — так же рвались в бой.

— И?..

— Мы приняли их, освободив место, и стали гораздо богаче. Вместе мы нечто гораздо большее, чем те слабые создания, что существовали поодиночке.

— Вы живете все вместе? — прошептал Дилон. — В твоем теле?

— Конечно. Хорошие тела в Галактике редкость, да и подходящих мест для житья не так уж много. Дилон, познакомься с моими партнерами.

И Дилон снова увидел аморфное существо, и покрытого чешуей Оолемрика, и еще дюжину других.

— Но такого просто не может быть! — воскликнул Дилон. — Чуждые друг другу расы не могут жить вместе! Жизнь — это вечная борьба. В этом основной закон природы!

— Добавь: свойственный юным расам, — пояснил Арек. — Мы давно открыли, что сотрудничество означает выживание для всех, причем гораздо успешнее. Скоро ты сам в этом убедишься. Добро пожаловать в нашу конфедерацию, Дилон.

И Дилон, все еще ошеломленный, вступил в цитадель.

Перевел с английского Михаил ЧЕРНЯЕВ

Сергей Ениколопов,

кандидат психологических наук

ПОСЛЕДНИЙ АРГУМЕНТ?

Итак, согласно мрачному пророчеству Шекли, земляне в своем безудержном стремлении к непрерывной экспансии пародируют уже сам по себе жестокий закон: не просто «выживает сильнейший», но «сильнейший выживает слабейшего». Правда, такая тотальная агрессивность, как всегда, ни к чему хорошему не приводит, жаль только, что этот урок преподают человеку жители другой планеты.

Ну, а если всерьез: насколько агрессивность свойственна людям? Как связана биологическая, психологическая агрессия с социальным насилием? Об этом размышляет заведующий лабораторией психосоциальных исследований Научного центра психического здоровья РАМН.

Посмотрев любую западную энциклопедию, мы узнаем, что под агрессивным поведением всегда понимается наступательное, активное, захватническое, деструктивное; агрессивность толкуется как «нанесение вреда» противоположной стороне.

Может показаться, что толкование ненаучное, некорректное, поскольку слово «вред» явно из области этики, а не психологии: но так как на интуитивном уровне люди отлично различают вред и благо, понимая под первым создание дискомфорта противнику — физического ли, психического, психологического или иного — то для описания поведения такого определения вполне достаточно.

В нашем отечестве слову «агрессия» не повезло — оно попало в разряд идеологом. В БСЭ можно прочесть, что агрессия есть «нападение одного государства на другое». Столь однозначный (и одиозный) подход, как легко догадаться, отнюдь не способствовал изучению самого явления, и, хотя в застойные годы существовали Академия МВД, НИИ МВД, Институт прокуратуры и тому подобные учреждения, где специалисты занимались проблемами жестокости и насилия, об агрессивности речь не заходила, так как это сразу вносило нежелательную политическую окраску. Посудите, можно ли было говорить о «биологических корнях агрессивности» — ведь это означало и «биологические корни» войны, что плохо стыковалось с марксизмом.

Один из советских коллег шокировал зарубежный съезд психологов заявлением, что мы не станем заниматься агрессивным поведением, потому что это плохое поведение… Между тем без стремления захватывать, покорять, в том числе и новые пространства, приспосабливать имеющиеся условия к своим нуждам — стремления, с которым человек появляется на свет, — мир был бы иным, и люди вряд ли смогли бы занять в нем доминирующее положение.

Интересно, что в западных странах еще в XVI–XVII веках это слово с латинским корнем было вполне разговорным и означало активность в отношениях, оба ее полюса — как враждебность, так и дружелюбие. Только в XIX веке после наполеоновских войн агрессивность стала отождествляться с враждебностью, и закрепление этого понимания связано с именем основателя психоанализа.

Каковы психологические корни агрессивности человека? Помимо множества спекуляций, на этот счет существуют три концепции, которые я коротко приведу.

Во-первых, теория Зигмунда Фрейда, ее также именуют фрейдовско-лоренцовской, так как Нобелевский лауреат по биологии Конрад Лоренц, специалист по поведению животных, внес большой вклад в ее создание. Согласно этой концепции, человек родится с двумя основными разнонаправленными инстинктами: либидо, инстинктом любви, который направлен вовне, как бы с «расширением» мира, и инстинктом смерти (танатоса), обращенным против самого человека, который в естественных условиях неизбежно должен умереть. Вектор инстинкта танатоса в начале жизни, по мысли Фрейда, поворачивается вовне (иначе личность погубит сама себя), и сам этот поворот как раз и диктует человеку враждебное отношение к окружающему. Если вы декларируете любовь к кому-то, писал Фрейд, вы обязательно кого-то ненавидите. Кстати, в 1936 году в одной из статей он сказал, что в России большевики объявили любовь к пролетариату, но трудно представить, что будет с этой страной, с пролетариями, когда покончат со всеми буржуазными элементами… Поразительно прозорливое и точное, учитывая дату, высказывание.