Крупская - Людмила Кунецкая

Казалось, мраморные стены зала не выдержат, рухнут от бури оваций. Но вот Владимир Ильич заговорил опять. Он не упивался победой, отметив, что в истории России началась новая полоса, он выдвинул задачи, которые в ближайшее время должна решить рабоче-крестьянская власть. Крестьяне получат землю, рабочие станут хозяевами производства, будет создан новый государственный аппарат, во что бы то ни стало надо добиться мира.

Счет шел не на дни, а на часы. Вечером должен был открыться II Всероссийский съезд Советов. Уже съезжались делегаты. Представители всех партий вели среди них агитацию. Ленин волновался — уйдут или не уйдут со съезда левые эсеры, за которыми еще шла большая часть крестьянства. Съезд открылся в 10 часов 40 минут вечера. По своему составу он был очень сложный. Из 649 делегатов лишь 390 были большевиками. Левых эсеров было 160, меньшевиков — 72. Правые эсеры и меньшевики покинули съезд, огласив декларацию протеста против захвата власти большевиками. В часы заседания съезда был взят Зимний дворец. Керенский бежал, остальные министры были арестованы. Заседание съезда закончилось глубокой ночью.

Двадцать шестого октября на вечернем заседании съезд Советов принял ленинские декреты о маре и о земле. Здесь эсеры поддержали большевиков, не могли не поддержать, так как в противном случае от них отошли бы крестьянские массы. Но в вопросе о формировании правительства они были за коалицию всех партий.

Надежда Константиновна наблюдала, как в кулуарах съезда Владимир Ильич пытался доказать лидерам левых эсеров невозможность коалиции с правыми эсерами и меньшевиками. Надежда Константиновна вспоминала о съезде: "Заседание 26 октября… открылось в 9 часов вечера. Я присутствовала на этом заседании. Запомнилось, как делал доклад Ильич, обосновывая декрет о земле, говорил спокойно. Аудитория напряженно слушала. Во время чтения декрета о земле мне бросилось в глаза выражение лица одного из делегатов, сидевшего неподалеку от меня. Это был немолодой уже крестьянского вида человек. Его лицо от волнения стало каким-то прозрачным, точно восковым, глаза светились каким-то особенным блеском".

Победа Октябрьского восстания в Петербурге вызвала отчаянное сопротивление контрреволюции, и борьбу с контрреволюцией возглавил Ленин, избранный Председателем Совета Народных Комиссаров. Первые дни после победы революции они с Надеждой Константиновной виделись мало. Она продолжала работать в думе и жила по-прежнему у Анны Ильиничны. Владимир Ильич чаще всего оставался ночевать в Смольном. Обстановка требовала его постоянного присутствия в штабе борьбы. Но именно в эти трудные дни, когда ежедневно, ежечасно приходилось решать вопросы, от которых часто зависело само существование Советской власти, дорожил Владимир Ильич минутами совместных прогулок, бесед.

В Смольном они поселились в маленькой комнате, разделенной дощатой перегородкой. За перегородкой стояли кровати, простые железные, покрытые солдатскими одеялами. Хозяйства не было никакого. К Владимиру Ильичу для охраны приставили солдата пулеметного полка, размещавшегося в Выборгском районе. Он беззаветно любил Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Как мог заботился о них, приносил им еду из столовой. Надежда Константиновна, когда возвращалась из думы раньше, старалась что-нибудь приготовить к ужину, готовила она на спиртовке, и солдат изумленно смотрел на невиданную "печку", Владимир Ильич, застав ее за такими хлопотами, говорил: "Зачем все это? Пойдем лучше погуляем".

Один из работников Наркомпроса, заведующий литературно-художественным отделом Валерьян Полянский, вспоминая о тех днях, рассказывал: "Помню, как-то поздно вечером возвращаясь из Смольного домой, я встретил во дворе около костров Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Отдыхали от неимоверного напряжения в те тяжелые дни. Остановился, и разговорились о делах просвещения. Надежда Константиновна в чем-то его убеждает, он не соглашается.

— Товарищ Полянский, никак не могу убедить его.

— Ты ведь знаешь, что я в этих делах ничего не понимаю и у тебя учусь, Надежда, вот разберусь.

Видя утомленные лица их, вдыхая свежий морозный воздух, заметил им:

— Бросьте говорить о делах. Отдыхайте. Смотрите, как хорошо.

Действительно, стоял хороший звездный вечер. Владимир Ильич, по обыкновению наклонив голову и прищурив на меня глаз, живо заговорил:

— Правда, давай подышим".

Сразу после победы Октябрьской революции Надежда Константиновна вошла в комиссию по народному просвещению при Совнаркоме, которую возглавлял Анатолий Васильевич Луначарский. Первое заседание комиссии состоялось 11 ноября в доме бывшего царского министерства просвещения на Фонтанке. В огромном фешенебельном здании было пустынно, чиновники саботировали новую власть. Вышли на работу лишь сторожа, уборщицы, курьеры да несколько машинисток и мелких служащих. Члены комиссии обошли здание, созывая весь этот технический персонал на митинг. Те были потрясены — перед ними выступал министр, им рассказывали о задачах комиссариата просвещения, говорили о народном образовании, ставили принципиальные, серьезные вопросы. Они прослужили в этом министерстве долгие годы, и впервые к ним обращались как к равным ответственные работники. Речь Луначарского была очень доступна по форме и произвела на всех огромное впечатление.

Члены комиссии собрались в одной из комнат, чтобы наметить план работы. Анатолий Васильевич Луначарский осветил значение культурного строительства и показал общее направление просветительской деятельности Советского правительства. Затем выступила Надежда Константиновна. Тихо, спокойно она говорила о подходе к людям, о том, что учителям надо помочь перейти на сторону рабоче-крестьянского правительства, надо привлечь их на свою сторону, использовать их знания. Об этом ее выступлении хорошо написала одна из присутствовавших на первом заседании комиссии, Д.Ю. Элькина: "В словах Надежды Константиновны был отражен опыт мудрого революционера-марксиста, глубокое знание людей, умение подходить к ним с учетом тех особенностей их труда и быта, условий, при которых формировалось их мировоззрение. Выступление Н.К. Крупской вводило нас в сферу деятельности нового, советского государственного аппарата по просвещению. Она говорила о том, что советский государственный аппарат предъявляет новые требования к его сотрудникам — совершенно иные, чем к прежним чиновникам. Она требовала от нас проявления в максимальной степени инициативы и творчества в работе, честного и чуткого подхода к людям, умения поднимать сознание всех советских людей до уровня поставленных перед ними задач — задач построения социалистического общества".