В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

— Интересно, чего они ждут? — спросил я. — Может, мы с тобой должны вступить в смертельную схватку?

— Если это мир «С широко закрытыми глазами», то нам сильно повезет, если все ограничится только этим.

Из толпы вышел высокий человек без капюшона, в костюме в тонкую полоску, точнее, в его имитации — в черном костюме с полосами шириной около четверти дюйма. На шее мужчины болтался широкий красный галстук длиной дюймов шесть.

— Джентльмены, добро пожаловать, — сказал человек, раскрывая объятия.

Его лицо походило на человеческое, но оно было странное, как у Майкла Джексона. Когда–то это лицо смотрело на меня с экрана моего телевизора. Человек носил что–то похожее на маску из латекса — получше тех, которые надевают на Хэллоуин, но все–таки заметно, что это маска, а не лицо. Ухо составляло часть маски — за ним виднелись швы, — а на голове, несомненно, парик.

— Где девушка? — спросил я.

Человек растерянно запнулся.

— Рыжая? Без руки? — добавил я.

— А, Эми Салливан. Она в полной безопасности. Пойдемте.

Человек сделал знак рукой, указывая направление, и толпа расступилась перед нами. Один из горбунов, сделал какое–то движение руками: аппарат спрыгнул с его спины и пополз на шести лапах. Я понял, что это живое существо, похожее на огромного жука. Оно жевало траву и тихонько пускало газы из своей задней части — я решил ,что именно они и создавали движущую силу, которая позволяла существу парить в воздухе.

Высокий человек повел нас сквозь толпу обнаженных людей. Я снова увидел большое знамя и на этот раз смог разглядеть рисунок—карикатурное изображение нас троих: я — мускулистый воин с кровоточащей раной на голове, у моих ног лежала Молли, держа во рту кусок плоти убитого врага. Джона изобразили с пригоршней огня и огромной выпуклостью в промежности.

— Только избранным позволили наблюдать за вашим прибытием, — сказал высокий человек, обернувшись к нам. — Мы попросили проявить уважение к вам. Наша манера одеваться сильно отличается от того, к чему привыкли вы. Мы не хотели: встревожить вас и поэтому решили, что уменьшим ваше беспокойство, если снимем одежду. Некоторые из наших стилей, полагаю, вызвали бы шок у человека из вашего мира.

Нас провели сквозь строй голых людей, между двух стен обвисших пенисов, седеющих лобковых волос и ног,покрытых паутиной синих вен. Какой–то высокий человек с огромным членом неуклюже пытался скрыть эрекцию. Головы людей прятались под капюшонами, низко надвинутыми на глаза.

— Зачем эти капюшоны? — спросил Джон.

Здоровяк либо не услышал, либо не счел нужным ответить. Мы подошли к зеленому холму — почему–то я решил, что там на настоящей Земле, здесь стоял бы дом Салливанов.

Оказалось, что в холме есть дверь — внутри находилось что–то вроде подземного здания. Я подумал, что эти люди, наверное, все здания строят таким образом, чтобы не повредить природный ландшафт.

Дверь отъехала вбок, и я заметил, что она и открывающий ее механизм сделаны из чего–то плотного и гладкого — возможно, из полированного камня. Может, из гранита. В камнях я не разбираюсь. Свет лился сквозь окна на потолке, и это почему–то успокаивало. Зрители, мимо которых мы проходили, кивали, жестикулировали, подмечали в нас какие–то детали и указывали на них друг другу. Не хватало только одного — звука. Не было слышно ни шепота, ни бормотания. Наверное, здоровяк запретил им разговаривать. Я подумал о том, что между собой они, наверное, общаются на иностранном языке.

Мы вошли в большую круглую комнату, похожую на бальную залу. Мы с Джоном замерли от удивления: в центре стояла огромная пылающая золотая статуя. Нет, не покрашенная в золотой цвет, а настоящее золото, двадцатифутовая копия рисунка на знамени, которое мы видели снаружи: Джон, я и Молли, стоящие плечом к плечу, готовые к бою. В центре композиции, за нашими спинами, бил огненный фонтан.

— Похоже, нас ждали, — заметил я.

Джон кивнул.

— Ты смотри — пламя словно бы вырывается из наших задниц.

Нас повели по коридору, и мы оказались в маленькой круглой комнате, стены которой покрывала какая–то белая шершавая субстанция, что–то вроде штукатурного гипса. Из мебели в комнате стояли только два больших резных кресла, будто сделанных из необработанного дерева: словно ветви совершенно случайно превратились в ножки, ручки и спинку. На полу лежала подушка — вероятно, для собаки.

Человек указал на кресла, и все мы, втом числе и Молли, сели. Здоровяк прошел мимо меня, остановился и посмотрел на кровь, которая текла по моей шее.

— Позволь нам заняться твоей раной.

Он выглянул в коридор и сделал кому–то знак.

— Наш мир, — сказал человек, — значительно опережает ваш. Причины этого вам скоро станут ясны.

В комнату вошла костлявая обнаженная женщина с двумя белыми котятами в руках. Одного из них она посадила мне на колени, второго запихнула под рубашку, а затем повернулась и ушла.

— Вот так, — сказал большой человек. — Котята прогонят твою печаль.

Он снова посмотрел в дверной проем, через который мы вошли; из стены, тихо шурша, выехала дверь: ш–ш–ш–фумп.

Внезапно на меня накатил приступ клаустрофобии: так, наверное, чувствует себя птенец за секунду до того, как нач. нет пробивать скорлупу яйца. Котенок стал царапать мне грудь; я расстегнул рубашку и позволил ему прыгнуть на колени.

Человек подошел к стене напротив нас; маска плохо передавала выражение лица, но, похоже, он волновался.

— Полагаю, вы думаете о том, что это за место.

Я поднял руку.

— По–моему, мы в параллельной Вселенной.

— Верно. Не стоит думать об этом мире как о некоей физической точке пространства. Нет, представьте себе, что атомы вашей Вселенной сложились в другую комбинацию и создали нечто новое. Туча сегодня — это лужа завтра.

— Да, это проясняет дело, — сказал я.

— Для того чтобы постичь один мир, а затем следующий, — продолжал здоровяк, ничуть не смущаясь, — нужна точка соединения или…

— Червоточина? — подсказал Джон, надеясь тем самым немного подстегнуть парня.

— Этот термин мне не знаком. Скажите, на что похож переход?

— Как–то не обратил внимания, — ответил я, пожав плечами.

— Мне не очень понравилось, — сказал Джон.

Человек сделал долгую паузу, напрасно надеясь на то, что

мы что–нибудь добавим.

— Как видите, мы ждали вашего прибытия, — наконец сказал он. — Долгие годы мы трудились, претерпевая множество трагедий и неудач, пытаясь установить контакт с таким миром, как ваш. Кое–кто полагал, что путешествия между мирами невозможны, но вы все–таки оказались здесь. Видите ли, наши с вами миры своего рода близнецы, щенки из одного помета.

Человек повернулся, сделал знак, и на стене появилась черная буква «Y». Внезапно я понял, что поверхность стен движется, дергается и что она сделана не из гипса или штукатурки, а из насекомых, тесно прижавшихся друг к другу. Каждое насекомое, размером с десятицентовую монету, могло в любую секунду изменить цвет своего панциря, словно хамелеон.

— До сих пор, — сказал человек, указывая в ту точку, где расходились две ветви буквы «Y», история двух миров оставалась идентичной. Эта точка обозначает тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год, или, как мы его называем, минус шестьдесят второй год. В обоих мирах жил некий Адам Руни из штата Теннеси. В вашем мире он погиб во время гражданской войны; ему выпустил кишки бык, которого Руни пытался скрестить с лошадью. В нашем мире этот человек выжил.

Ряды насекомых на стене окрасились в черный и оттенки коричневого, превратившись в грубый портрет пожилого человека с седой бородкой, который курил трубку и смотрел на зрителя через толстые стекла очков.

— Мистер Руни, — продолжал здоровяк, — был гением. Он занимался наукой, которую называл «скотологией».

— Да, у нас на Юге тоже этим увлекаются, — заметил Джон.

На мгновение здоровяк умолк, но затем продолжил:

— Это искусство превращения живых существ в формы, которые человек может использовать для улучшения мира. К тысяча восемьсот восемьдесят первому году Руни создал самостригущуюся овцу и змею, способную косить кукурузу. В тысяча восемьсот девяностом году его группа разработала насекомовидную летающую машину. В тысяча девятьсот втором, или в минус двадцать четвертом году по нашему исчислению, Руни создал из мозга свиньи примитивную думающую машину.

Изображение позади человека превратилось в цветную картинку: на ней мужчины в белых халатах стояли рядом с чаном, наполненным жидкостью. В чане плавала похожая на мозговую ткань деформированная масса размером с небольшую собачку.

— В течение последних десяти лет я изучал ваш мир, ваш язык, вашу историю. И меня поразил тот факт, что вы приложили столько усилий для создания вычислительных машин из металлических и кремниевых переключателей, когда в ваших собственных черепах находятся гораздо более эффективные устройства. Неужели эта мысль не пришла в голову вашим ученым? В вашем тысяча девятьсот двадцать втором году у нас уже существовали самостоятельно питающиеся, самостоятельно лечащие себя органические компьютеры — примерно в десять раз мощнее тех, которыми вы пользуетесь сейчас.