Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов - Анна Сергеевна Акимова

тему гендерной инверсии — когда мужчины и женщины меняются социальными ролями. Эта статья представляет собой попытку отчасти заполнить существующую лакуну: в ней сценическая миниатюра Тэффи сопоставляется с другой сценической миниатюрой — «Судьбой мужчины» (1915) Н. Н. Урванцова (1876–1941), режиссера, артиста, автора ряда пьес, написанных в основном для кабаре и театров миниатюр, младшего брата известного драматурга Л. Н. Урванцова. Это сопоставление особенно интересно, поскольку одну тему — мены гендерными ролями, своего рода нового матриархата — развивают писатель-женщина и писатель-мужчина.

Пьеса Тэффи, относящаяся к совсем раннему периоду ее творчества, впервые была поставлена в театре Литературно-художественного общества (Малый Санкт-Петербургский театр А. С. Суворина) в феврале 1907 года и опубликована в том же году в IV книге журнала «Библиотека „Театра и искусства“» (апрель 1907). Она пользовалась заслуженной популярностью — см., например, о ее первом представлении в рассказе Тэффи «Псевдоним» (1931):

…публика засмеялась раз, засмеялась два и пошла веселиться. Я живо забыла, что я автор, и хохотала вместе со всеми, когда комическая старуха Яблочкина, изображающая женщину-генерала, маршировала по сцене в мундире и играла на губах военные сигналы. Актеры вообще были хорошие и разыграли пьеску на славу.

— Автора! — закричали из публики. — Автора![810], [811]

В дальнейшем пьеса ставилась многократно, и нет никаких сомнений в том, что Николай Урванцов ее знал и помнил, когда писал в 1915 году свой текст в том же жанре — «Судьбу мужчины». Эта сценическая миниатюра, чья премьера состоялась 6 октября 1915 года в театре «Кривое зеркало», была встречена критикой восторженно:

Первая премьера нынешнего сезона оказалась очень удачной… Под непрерывный смех идет шарж Н. Н. Урванцова «Судьба мужчины», остроумно пародирующий банальные мотивы семейных драм при помощи очень простого способа: мужчины усвоили женскую психологию, и наоборот. Автор дает «картинку будущего», когда мужчины окажутся слабыми созданиями… Талантливо написано и поставлено Урванцовым[812].

Как пишет Н. Букс,

тема, которую выбрал для своей пьесы Н. Н. Урванцов, носилась в воздухе: 28 апреля 1914 года состоялась премьера 1-й серии фильма, снятого фирмой А. Ханжонкова по сценарию А. С. Вознесенского (наст. фам. Бродский) «Женщина завтрашнего дня» о женщине с мужским типом личности (режиссер П. Чардынин, оператор Б. Завелев). 2-я серия фильма — о дальнейшей судьбе героини и ее борьбе за свою независимость — тем же творческим коллективом была продемонстрирована 3 ноября 1915 г.[813], [814]

Однако, хотя миниатюра Урванцова действительно по сути вся состоит из «перевернутых» мелодраматических клише, обильно эксплуатировавшихся в кинематографе предреволюционной эпохи, к фильму «Женщина завтрашнего дня» как таковому она имеет мало отношения. В фильме Чардынина героиня, увлеченная своей профессией (медициной), в личной жизни постоянно страдает от поведения сначала первого, а затем и второго мужа: пренебрежения, измен, наличия у обоих «второй семьи». «Женщина завтрашнего дня» она лишь в том смысле, что профессия, а не дом и не семья, для нее стоит на первом месте. У Урванцова же представлен «завтрашний день» в полном смысле слова — причем по модели, заданной в пьесе Тэффи: женщины завоевали все права, в патриархате принадлежащие мужчинам, а последние заняли место женщин, т. е. место подчиненное, характеризующееся полным отсутствием независимости. Ср. в финальной речи героя Поля:

Конечно, вам странно, что я — мужчина — осмелился возвысить голос и сказать вам, женщине, в лицо горькую правду. ‹…› за каждую нашу ошибку, за каждый наш ложный шаг вы бросаете в нас камнями и клеймите нас позорной кличкой падшего мужчины. А что делаете вы, строгие судьи, чтобы утвердить нас на пути добродетели? ‹…› Бренчанье на рояли, французская болтовня, отрывки поверхностных знаний заменяют нам образование ‹…› Вы готовите из нас игрушку для вашей женской прихоти, рабов в ваши гаремы, покорных мужей в вашу семью ‹…› Вы, женщины, заняты общественной деятельностью, на вас лежит святая обязанность воспитания детей, вы присвоили себе роль законодательниц в творчестве и искусстве, а мы, мужчины, лишены святого права на труд. Мы безрадостно задыхаемся в кухонном чаду семейного очага…[815]

Таким образом, хотя тема, по выражению Н. Букс, действительно «носилась в воздухе» (Серебряный век известен не в последнюю очередь своими гендерными экспериментами и началом распада эссенциалистской теории пола), все-таки представляется, что пьеса Урванцова имела совершенно конкретный основной источник (помимо дополнительных, среди которых и пьеса Г. Ибсена «Кукольный дом») — а именно «Женский вопрос» Тэффи. Примечательно, что обе миниатюры имеют «перекликающиеся» подзаголовки: «Фантастическая шутка в 1-м действии» («Женский вопрос») и «Психологическая драма будущего в 1 д<ействии>» («Судьба мужчины»), которые при этом акцентируют разную модальность происходящего на сцене, чему соответствует «режим реальности»: у Тэффи основное действие происходит во сне героини, Кати, у Урванцова — в условной реальности произведения как таковой. Существенное сходство усматривается и в составе действующих лиц, и в мотивах, и в конфликте двух пьес (восстание против существующего порядка вещей), и даже в мизансценах и костюмах.

Пьеса Тэффи делится на три картины: сон героини во второй обрамлен сценами условной реальности в первой и третьей. Соответственно в списке действующих лиц у Тэффи специально обозначены детали костюмов, например:

ОТЕЦ. В первой и третьей картинах в обыкновенном платье; во второй — в длинном цветном клетчатом сюртуке, широком отложном воротнике и в пышном шарфе, завязанном бантом под подбородком.

МАТЬ. ‹…› Во второй картине в узкой юбке, сюртуке, жилете, крахмальном белье. ‹…›

КОЛЯ. 16 лет. В первой картине Ваня в пиджаке. Коля в велосипедном костюме. Во второй картине — оба в длинных цветных сюртуках — один в розовом, другой в голубом, с большими цветными шарфами и мягкими кружевными воротниками.

АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ. Одет в том же роде. Шляпа с вуалью. В руках муфта.

ТЕТЯ МАША. Толстая. Мундир до колен, высокие сапоги, густые эполеты, ордена. Прическа дамская.

ПРОФЕССОРША. Фрак, узкая юбка, крахмальное белье, пенсне. ‹…› волосы заплетены в крысиный хвостик с голубым бантиком[816].

Говоря коротко, во сне Кати, где действие происходит в мире с инвертированными по отношению к реальной жизни гендерными ролями, женские персонажи оказываются даже чисто внешне наделены некоторыми приметами социальной маскулинности, а мужские — социальной фемининности. В первом случае это такие элементы мужского костюма, как, например, фрак, мундир, высокие сапоги (показывающие также профессиональную принадлежность: женщины во сне у Кати определяются в первую очередь их профессиональными занятиями, причем воспроизводятся традиционные мужские амплуа жовиального солдафона вроде Скалозуба и рассеянного профессора); во втором — шляпа с вуалью, муфта, кружева и большие цветные шарфы и пр. Примечательно, что узкая юбка (несколько позже высмеивавшаяся в