Принц Теней - Рэйчел Кейн

– Как Меркуцио? – спросил Ромео. Он и так все знал. Все прекрасно всё понимали, глядя на мою окровавленную одежду. Но он все-таки спросил – чтобы все присутствующие услышали ответ.

– Меркуцио умер. Его больше нет, – ответил я. Это звучало неправдоподобно – и все-таки было правдой.

Ромео кивнул. Он выглядел сейчас старше своих лет, даже старше меня. И он выглядел до кончиков ногтей наследником рода Капулетти, который в полной мере осознает ответственность, возложенную на него.

Тибальт, который был, наверно, в десяти футах от нас, начал очень медленно приближаться, не сводя с нас глаз. Он уже вынимал из ножен свой меч – и у него были на то все причины: его клинок уже был обагрен кровью, он уже сломал этот хрупкий мир, уже отнял жизнь у человека и, скорее всего, он мало думал сейчас о будущем. Я чуял запах жестокости и гнева, который исходил от него. Он жаждал крови со всей страстью, на которую был способен, и эту жажду можно было утолить только смертью – смертью нас обоих.

– И разъяренный Тибальт стоит здесь, – сказал я, кладя руку на рукоять меча. Если мир уже нарушен – пусть все будет так, как положено. Смерть Меркуцио была глупой и бессмысленной, и я отчасти виноват в ней: если бы я не встречался с колдуньей… если бы приятель Роггочо не побежал искать Тибальта… если бы я не погнался за ним, Меркуцио был бы сейчас с нами.

– Да, но с нами Тибальт – живой, полный триумфа и радующийся смерти Меркуцио, – подтвердил Ромео. Голос его стал громче и тверже: – Мое прощение отправилось на небеса вместе с ним. Теперь, Тибальт, назови-ка меня негодяем еще раз. Душа Меркуцио витает сейчас у нас над головами, она жаждет, чтобы ты составил ей компанию, и один из нас вскорости точно присоединится к нему!

– Ты унижался с ним здесь, на земле – ты и отправишься к нему на небеса! – ответил Тибальт.

Ромео не выдержал и сделал выпад вперед, и тут же все пришло в движение. Тибальт встретил его и скрестил с ним меч, они оба скользили в крови Меркуцио, которая еще не высохла на булыжниках мостовой. Один из наемников Капулетти тоже выхватил свой клинок, и я прыгнул на него с криком ярости, потому что, как и моему кузену, мне нужно было отомстить за ужасную, бессмысленную смерть моего друга. Я видел дуэль Ромео и Тибальта, но у меня был личный враг – тот наемник, которого я преследовал по всему городу и который привел меня сюда. Он был быстр и опасен – как и любой наемник. Его меч скрестился с моим, а потом он извернулся и рассек мне плечо, оставив на нем кровавую полосу. Мы разошлись, двигаясь по кругу, а потом я совершил обманный маневр: замахнувшись, как для удара сверху, я поднырнул и нанес удар снизу, целясь ему в бедро, в бедренную артерию. Он парировал и снова попытался меня достать, но поскользнулся на булыжнике и промахнулся, а я ударил еще раз, сильно и быстро, разрубив ему щеку. Он выронил меч и повалился на землю, прижав руку к ране.

Я вонзил меч ему в глотку и прикончил его.

Поздновато – ведь он уже успел рассказать Тибальту мою тайну. Мне нужно было заставить Тибальта молчать, пока он не разоблачил меня публично… и пока мой враг не узнал о скоропалительном и неразумном венчании Ромео со своей сестрой. Заставить его замолчать навеки – но при этом не убивая его вот так, на глазах у публики, в окружении вооруженных до зубов Капулетти. Нет, в этой ситуации требовалось действовать тихо и незаметно, словно наемному убийце, вдалеке от любопытных глаз, – если я хотел спасти свою семью.

И это означало, что нельзя допустить, чтобы Ромео сейчас убил его.

Я развернулся и вступил в битву, стараясь ранить Тибальта таким образом, чтобы он не мог говорить – полоснуть ему по горлу и перерезать связки, например, но Ромео, упавший на мостовую от удара Тибальта, покатился и начал махать мечом, целясь в незащищенные места. И – скорее просто благодаря удаче, а не мастерству – попал ему в сердце.

Тибальт отпрянул, глаза его расширились. Поначалу рана казалась небольшой, но потом она набухла, и потекла кровь… ох, сколько крови… Он упал на руки своих соратников, сотрясаясь в предсмертной агонии, а я подскочил к своему тяжело дышащему, все еще лежащему на земле кузену и поднял его на ноги. Глаза у него метали молнии, а губы были искривлены в дикой гримасе. Все надежды потеряны. Моя задача была решена – Тибальт замолчал навеки, но беды Ромео, беды семьи Монтекки только начинались. Беда за бедой.

Я с силой встряхнул его:

– Ромео! Быстро беги отсюда! Тибальт убит – и герцог прикажет казнить тебя, если тебя схватят! Ты меня слышишь, Ромео? Беги!

Все его возбуждение вдруг улетучилось, он задрожал от моих слов – и от чего-то еще, от какой-то мысли, которая пугала его гораздо больше, чем мои слова. Он выглядел так, словно сам испугался того, что сделал.

– О, я несчастный дурень! – прошептал он и вцепился в меня, чтобы не упасть. – Бенволио…

Капулетти повернулись к нам, издавая крики ярости.

– Что ты стоишь?! – заорал я на него и толкнул его. – Беги! Беги же!

Он побежал, все еще держа в руке окровавленный меч. Мой меч тоже был в крови, хотя это и не была кровь Тибальта, но я быстро вытер его и вложил в ножны, потому что позади нас на рыночной площади уже раздавались тревожные крики и шум. Наконец появились стражники, а с ними торопливо шел герцог Эскала, правитель Вероны, а также получившие недобрые вести мои дядя с тетей и синьор Капулетти. Отца Меркуцио в этой компании не было, и я возблагодарил Господа за это: боюсь, я мог бы добавить его в список моих жертв сегодня – просто для ровного счета, раз уж мне нечего было терять.

Мой дядя смотрел на меня с замешательством и страхом, и я вдруг сообразил: вот я стою в самом центре этой кровавой сцены, весь испачканный в красной крови, а Тибальт испускает свой последний вздох на руках своих родственников…

– Кто зачинщик этой безобразной драки?! – вскричал герцог Эскала, выходя вперед и оставляя позади стражников. Он выглядел сейчас правителем до кончиков ногтей: он был весь словно сделан из стали, в глазах его появился стальной блеск, и даже волосы отливали сталью в свете солнечных лучей.

Обведя взглядом всю мизансцену, он остановил его на мне.

Я низко поклонился и нашел слова для объяснения, стараясь как можно ближе придерживаться правды – ведь слишком много было свидетелей того, что сделал Ромео, чтобы пытаться его покрывать. Синьора Капулетти издала душераздирающий вопль и, отбросив руку мужа, кинулась на колени перед распростертым умирающим телом Тибальта.

– Тибальт, мой племянник, сын моего брата… о, ваша светлость, кузен мой, супруг мой, – посмотрите, кровь из него так и хлещет! Ваша светлость, если вы верны своему слову, наша кровь была пролита Монтекки – и Мотекки должны ответить за это кровью! – она прижала обмякшего Тибальта к себе, и хотя я понимал, что на самом деле это скорее политика, чем искреннее чувство, по толпе пробежало сочувствующее бормотание.