Истории, связанные одной жизнью - Юрий Штеренберг

Алитуб был действительно необитаемый, но только в том смысле, что на нем не было строений и постоянно проживающих островитян. Но несколько человек, помимо нас и вроде нас, на острове находились. Мы друг другу не мешали и, мне помнится, не очень друг друга замечали. Что касается диких зверей, то однажды у нас произошло столкновение с одним представителем, нет, слава богу, не столкновение, а просто встреча. Проходя по центральной части острова, мы с Нонной едва не наступили на большую змею.

День начинался и кончался рыбалкой. Уловы были не гигантские, но свежую рыбу мы ели ежедневно и бочонок для солки рыбы типа воблы регулярно пополнялся. Кстати, чаще всего нам ловилась небольшая, очень вкусная рыбка, название которой я сейчас не помню, но как-то оно было созвучно с именем знаменитого финского композитора. Оно часто звучало в наших разговорах, и с легкой руки Нонны наш корабль стал называться “Сибелиус”. Время мы проводили замечательно, в отдыхе — многоразовое купание, водные прогулки, карты, обязательное вечернее застолье с водкой, — и необходимом труде. Вот образчик стиля руководства нашего капитана: “Ребята, ложитесь отдыхать, сейчас пойдем рубить лозу”. И поныне, когда мне хочется улучшить настроение, я мысленно переношусь на наш незабвенный остров.

Все кончается в этом мире, закончилась и эта сказка. Первой отчалила Нонна, ведь мы оставили нашего сына в больнице. На левом берегу Дона, от нас полтора-два километра, находилась пристань, где останавливался рейсовый пароход. Вся наша колония отправилась ее провожать. Обратный путь Нонны не обошелся без приключения. Люди наслаждались на палубе солнцем и речным воздухом, когда над их головами просвистела первая “граната”. Затем вторая, третья. Рядом с детской коляской разбилось и обсыпалось стекло иллюминатора. И тут все увидели, что пароход начал поворачивать, а затем двигаться в обратном направлении. Все стало понятным, когда пароход стал преследовать лодку, в которой за веслами сидели мужчина и женщина и вовсю гребли к берегу. Если такая сцена была бы в кинофильме, даже комедийном, то вряд ли она показалась бы правдоподобной. А лодка была заполнена початками кукурузы, которые и использовались в качестве гранат. Матросы поймали хулиганов на берегу, они были заперты в какой-то каюте, а лодку привязали к корме парохода.

Через неделю пришел и мой черед, но своих я уже в Ростове не застал — они поторопились домой, в Ленинград. Мише предстояло важное мероприятие: поступить в девятый класс специализированной школы. Под моим давлением специализация ни у кого не вызывала сомнений — конечно, математика. И он поступил в одну из лучших математических школ Ленинграда, школу №30, что на Васильевском острове.

Кто-то нам подсказал, что майские праздники совсем неплохо проводить в Луге. Оказывается, что 150 километров к югу, а именно там расположена Луга, примечательный микроклимат, особенно в переломные моменты времени года. Почти всегда в начале мая, когда в Ленинграде, если не снег, то промозглый дождь, в Луге уже настоящая весна, тепло, можно ходить без пальто. Я думаю, что Пушкин не в это время проезжал Лугу, когда дал ей “привлекательную” характеристику “то комары, то мошки”. Лугу окружают настоящие леса и удивительной красоты озера, много грибов, хорошо ловится рыба.

Удовольствие от посещения Луги усиливалось для нас тем, что останавливались мы в гостинице, которую заказывали заранее, а это совсем непривычный комфорт для советского человека. Так было и в мае 1968 года. Мы вдвоем с Нонной провели там два дня, побывали в лесу и на озере и даже сходили на премьеру фильма “Три тополя на Плющихе”, а это тоже повысило настроение. Тишина, природа — все нам нравилось настолько, что мы даже начали думать о снятии дачи в этом благодатном месте. Мы зашли в один домик на берегу озера Рачьего, величественного и полупустынного, и хозяйка сказала, что сдаст нам комнату на лето с большим удовольствием.

Не помню почему, но мы должны были неожиданно прервать наше пребывание в Луге, и на следующий день очень рано были уже в пути. Езды от Луги даже на нашей машине чуть больше двух часов, и по приезде, а это было еще утро, Нонна зашла в наш подъезд, а я пошел ставить машину в гараж. Когда я открыл дверь в нашу квартиру, то меня встретила Нонна с прижатым к губам пальцем одной руки, а пальцем другой она показывала на дамские туфли, аккуратно выставленные в передней. Я посмотрел на Нонну и попытался понять, какое чувство превалировало в ней: удивление, возмущение или гордость.

По крайней мере, еще две маевки мы провели в Луге. В 1969 мы отправились уже большой компанией и, кроме нас с Нонной, были Григорьевы, Тамара, Толя и маленькая Светочка, и их приятели — Мокеевы Тамара, Саша и их сын, первоклассник Глеб. Компания должна была быть еще больше, но в последний момент, кажется, наметился дождь, Ельяшкеви-чи передумали, и первое, что мы увидели, войдя в гостиницу, был плакат “Ельяшкевичи дрогнули, а Штеренберги — нет”. На этот раз помимо прогулок и застолья экспромтом была реализована неплохая культурная программа. Саша отлично играл на гитаре и пел бардовские песни, в основном, туристские. Кстати, незадолго до этого учитель вызвал Глеба к доске и попросил продекламировать какой-нибудь стишок. Глеб, не задумываясь, запел “Выходили из избы здоровенные жлобы”. — “Хорошо, Глеб, завтра приходи с родителями”. Моя Нонна тоже была на высоте — на аккордеоне исполнила замечательные военные песни как соло, так и дуэтом с Сашей. Маевка прошла на славу.

И именно поэтому на следующий год желающих принять в ней участие увеличилось. На этот раз в Лугу поехала значительная часть моей группы и даже “рискнул” Женя Ельяшке-вич. Я сейчас не помню причины, почему Нонна не смогла поехать с нами — скорее всего, она была у родителей в Ростове. Мы решили гостиницей не пользоваться и разбили палаточный лагерь на берегу озера, но не в самой Луге, а недалеко от Заполья, деревни в 20 километрах от Луги, где у Григорьевых была дача-избушка. Попытаюсь вспомнить участников этого туристического мероприятия: если кому-либо из них придется читать эти записки, то, возможно, ему (ей) будет приятно осознать, что “историей” он не забыт. Борис Гурин, Валя Ларионова, Нина Федотова с будущим мужем Толей, Григорьевы Тамара и Толя, Женя Ельяшкевич и я.

Сразу скажу, что главным нашим культурным мероприятием было застолье. Нина была дипломированным высококвалифицированным поваром, она привезла половину свиньи и нам готовила такие вкусные вещи, каких я, пожалуй, никогда не пробовал. О спиртном мы тоже хорошо позаботились, и ни одна наша трапеза не обходилась без выпивки. А какое это создает на отдыхе настроение! Оставшееся от еды время мы тоже проводили совсем неплохо, собирая грибы, купаясь в озере и даже охотясь, но последним занимались, в основном, Толя и Борис. Именно там и тогда я встретился с явлением, о котором любят рассказывать завзятые грибники и существование которого всегда вызывало у меня большое сомнение. Как-то я один бродил по лесу и вышел на поляну, довольно большую, которая сплошь была покрыта грибами, подберезовиками. Их было так много, наверно, тысячи, что мне показалось бессмысленным сорвать хотя бы один.