Санджар Непобедимый - Михаил Шевердин

Поравнявшись, всадники почтительно приветствовали стариков. После ничего не значащих, но очень необходимых изъявлений любезности и взаимного уважения, Курбан, как бы невзначай, поинтересовался, куда дехкане направляются и зачем им понадобились в этой бесплодной, забытой аллахом пустыне кетмени.

Старики были немногословны.

— Идем взять воду.

— Какая здесь вода?

— Вон видишь, там, у самого холма, чинар. Там плотина, там вода.

— Так, так… и вы хотите…

— Да. Дехкане нашего кишлака сегодня утром собрались и решили, что раз эмирские времена сгорели, а Кудрат–бий трусливо забился в кротовую нору, то земля теперь стала нашей, а не хакима денауского. Земля же без воды ничто. Вот мы, старики, и отправились на плотину, от которой идет наш большой арык, чтобы владеть, распоряжаться и охранять воду, дающую жизнь нашим полям и нашим душам.

Старики замолчали и продолжали идти так быстро, что не отставали от всадников.

Солнце взошло над плоскими бабатагскими горами и залило равнину потоками расплавленной стали. Теперь стал виден проложенный вдоль подножья холмов арык, обсаженный молодым тальником. Джалалов подумал о том, какие огромные усилия должен был приложить кишлачный люд, чтобы выкопать канал в каменистом грунте и заставить воду течь на плодородные земли, лежащие где–то далеко внизу на расстоянии многих верст.

— Когда выкопан канал? — спросил Джалалов одного из стариков, бодро шагавшего рядом с его конем по придорожной тропинке.

Но старик не ответил. Он был чем–то озабочен. Прикрывая рукой глаза от низко стоявшего солнца, он тревожно вглядывался в одну точку. Потом быстро сказал:

— Слушай, молодец! С высоты своего седла посмотри, что там, около чинара, есть люди?

Курбан начал вглядываться. Тревога старика передалась и ему. Джалалов взялся за бинокль.

— Все в порядке, — сказал он старику, — там, около чинара, какой–то человек работает кетменем.

— Работает кетменем? — удивленно спросил бородач. — Зачем он работает?

Старики забеспокоились. Не останавливаясь, они оживленно начали совещаться. Вдруг один из них подбежал к Джалалову и, ухватившись рукой за стремя, с мольбой в голосе сказал:

— Хозяин! Ты красный воин. Помоги нам.

— Что вам надо?

— Мы не знаем того человека, который копает около плотины. Там нечего копать. Зачем он копает? У вас кони, быстроногие кони. У вас оружие. Прогоните этого человека, он недобрый человек.

Столько мольбы было в голосе старика, что Джалалов ни секунды не колебался. Он и Курбан во весь опор повскакали к чинару. Оглянувшись, Джалалов с удивлением увидел, что старики бегут за ними изо всех сил, растянувшись в цепочку по дороге.

У чинара Джалалов сразу понял, что сельские старейшины взволновались не напрасно.

Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что неизвестный человек с кетменем делал черное дело.

Глубокий, почти с отвесными склонами овраг, похожий на огромную трещину, пересекал в этом месте пустырь. У самого дерева начиналась плотина, сложенная, очевидно, в недалеком прошлом трудолюбивыми руками земледельцев из огромного количества камней, хвороста и глины. Сотни людей должны были трудиться многие месяцы, чтобы воздвигнуть это несовершенное сооружение, преграждающее путь горному потоку, вырвавшемуся из груди горы и настойчиво стремившемуся в пропасть разверзшегося оврага… Только ценой невероятных усилий можно было без сложных механизмов, голыми руками создать преграду бурному потоку, повернуть его и заставить течь по арыку, прокопанному в каменистом склоне горы.

Когда смотришь на такие сооружения, то не веришь, что их могли выстроить люди. И недаром в прошлом на людей, по инициативе и под руководством которых создавались оросительные каналы, смотрели в Бухаре, Фергане, Междуречье, да и во всех восточных странах, как на святых, и священная память о них бережно сохранялась в народе столетиями. И здесь, у подножья мощного, в десять обхватов, ствола чинара, стоял небольшой мавзолей, сложенный из новеньких кирпичей. Только отсутствие ячьих хвостов на высоких шестах показывало, что будущий святой — строитель плотины, — еще не почил в этом месте вечного успокоения; однако благодарные односельчане отдают ему долг величайшего почтения и, прижизненно строя мазар, возводят человека в ранг святого.

На гребне плотины стоял высокий старик в чалме и белом халате и методично наносил по ней удары кетменем. Работал, он, видимо, уже несколько часов и произвел в слабо скрепленном теле плотины серьезные разрушения; в прокопанную им брешь с угрожающим ревом рвалась вода.

Из–за шума падающей воды старик не слышал, как подъехали всадники.

— Стой! — крикнул Курбан, снимая с плеча винтовку.

— Подожди, — остановил его, Джалалов, — живым взять сына борова и обезьяны. Давай быстрее, а то он все разрушит.

Прыгая по камням, они добрались до старика. Он заметил их только тогда, когда на его плечи опустились тяжелые руки.

Старик обернулся и ощерил желтые зубы… Испуг исказил его благообразное холеное лицо. Он замахнулся, но вдруг рассмеялся торжествующе, злобно.

— Хаким, — испуганно закричал Курбан, — его высокопревосходительство денауский бек…

По гребню плотины уже бежали аксакалы. Они яростно размахивали кетменями и выкрикивали проклятия. Но и старейшины замерли, увидев перед собой самого всемогущего хакима, наместника эмира бухарского. Двое стариков бросились на колени. При виде их согбенных, подобострастно склонившихся фигур, хаким самодовольно улыбнулся и, выпрямившись во весь рост, величественно отдал приказ:

— Схватите этих собак, красных солдат. Слушайте меня, старики: бросьте их в поток, и пусть их тела покроются смертельными ранами.

Старики заколебались… Почтение перед эмирским чиновником было сильнее разума, сильнее страха смерти. Они видели, что брешь в плотине силой напора воды расширяется, что стремнина, обретая все большую разрушительную силу, разворачивает камни, вымывает глину, выхватывает связки хвороста, что поток разрушает плоды их гигантского труда, — и все же они застыли в безмолвном, покорном отчаянии, потому что путь им преградил старик, жалкий, ничтожный, но все еще олицетворявший в их глазах власть эмира священной Бухары.

И тогда Джалалов, мягкий, спокойный юноша, никогда не решавшийся на резкие поступки, обрел вдруг силу и волю к действию. Он схватил хакима за воротник белоснежного халата и потащил по плотине к чинару.

Поступок Джалалова мгновенно отрезвил стариков. Они бросились к прорыву. В золотых лучах утреннего солнца заблестели кетмени.