Амнезия "Спес" (СИ) - Климин Алексей

Но мы это сделали! Хотя шаттлы, конечно, сработали на износ и двигатели обеих машин выгорели полностью. Они так и остались лежать где-то там, на склонах, возле самого модуля.

Впрочем, горевать по утере машин нам было некогда, после получения постоянного источника энергии, работы по строительству закрутились с бешенной скоростью.

На время все разработки по добыче других ресурсов пришлось остановить, а людей и технику передать в ведение главного архитектора.

Вскоре в таком же напряженном ритме завертелась работа и у аграриев, биологов и зоотехников, потому, как без их участия провести размещение сельскохозяйственных подземных угодий было бы невозможно. Специалистам этих служб в экстренном порядке следовало решить, какие растительные культуры и животные смогут существовать в подземных условиях.

Я не специалист в этом, а потому касался этой проблемы только в силу соприкосновения этой сферы с моей непосредственной деятельностью. Все же это в мою задачу входило обеспечить сытным и питательным рационом все население, но вот что будет конкретно составлять тот рацион, решали другие специалисты.

Могу только вспомнить, что с фруктовыми садами была проблема. Грунт предполагалось создавать из перемолотого камня, обогащая его синтезированными удобрениями и трухой из травянистых растений, которые в свою очередь, корневую систему имели поверхностную и того же большого слоя грунта не требовали.

Так что в результате были отобраны только кустовые и травянистые растения, ну и те, что вполне могли выращиваться на гидропонике.

Впрочем, когда поднялся вопрос озеленения жилых зон, все же нам предстояло прожить под землей…

С крупнорогатым скотом тоже вышла загвоздка…"

Было понятно, что это все надолго, передо мной мелькали съемки со строительных площадок города и разбивки подземных плантаций, а между тем, в голове зудели последние слова Паленого, сказанные перед уходом, и сил моих не было это больше смотреть. И я решился:

— Сайрус, пожалуйста, давайте перейдем сразу к тому, о чем сказал мой наставник. А вот это все, я просмотрю позже. Честно-честно!

— Как скажете, господин Зак, — тот не стал спорить со мной почему-то, а на экране тут же промелькнул видно основательный кусок текста.

И вот снова зазвучал голос Александра, и полнился он теперь уже настоящей скорбью, заставив и меня напрячься в предвкушении чего-то действительно страшного.

«Но как Вы, наверное, уже знаете, мой друг, спокойно мы прожили всего четыре года, а потом пришла большая беда — первая волна эпидемии, на тот момент совершенно неожиданной для нас.

В свое время наши предшественники исследовали всю флору и фауну Надежды, естественно, включая и формы существующие под горным массивом. Да собственно, здесь в основном, на момент их прибытия, они только и были.

По результатам исследований было выдано заключение, что растительный мир безопасен для человека. Относительно, конечно, поскольку некоторые виды требовали осторожного с ними обращения, но не более.

Впрочем, в первую волну непонятного заболевания об этом еще не говорили. Нам пришлось уже по факту сражаться лишь с симптомами: с вдруг поднимающейся высокой температурой и крайним обезвоживанием, на которое не влияла ни выпиваемая, ни вливаема внутривенно жидкость.

А врачи, чтобы, ни делали, в каждом десятом случае проигрывали.

— Это сколько?! — не удержавшись, воскликнул я, потому, как вдруг вспомнил те цифры по численности прибывших переселенцев, о которых мы вели разговор с Сайрусом в прошлый раз. — Столько же, сколько сейчас всего живет народу на Корабле?!

— Да, примерно столько же, — ответил мой собеседник.

Повествование продолжилось, а я, пришибленный, все переваривал уже сказанное.

«Во вторую волну, обрушившуюся на нас через пять лет, ушло столько же…

Тогда же стало ясно, что особенно серьезно заболевание переносят женщины фертильного возраста».

— Это как? — чисто по инерции спросил я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Способные родить ребенка, — без особых пояснений ответил Сайрус.

«Вы должны понимать, мой друг, что об этой проблеме говорить развернуто я просто не могу. Слишком больно! Так что, если Вас заинтересуют какие-то более конкретные данные, то попросите Сайруса, он сделает для Вас полную подборку. А у меня нет сил…»

Тут мой «собеседник» замолчал надолго, а только пару минут спустя со слышимым глубоким вдохом продолжил свой рассказ:

«В третью волну ушла моя Майя и я остался один с еще маленькой Сэми на руках…»

— Это кто, Сэми?

— Дочь господина Александра, которая родилась в те первые, спокойные четыре года. Вы это место пропустили, — укор в голосе Сайруса я почувствовал, но протестовать не стал, — а на момент смерти матери, девочке было одиннадцать лет.

«Хорошо, что уже Шон был почти взрослым, иначе я даже не знал бы, что делать, останься у меня на руках двое малолетних детей! Работы тогда навалилось без меры — многие специалисты погибли, по большинству направлений руководителей не хватало, и тем, кто выжил, пришлось брать их обязанности на себя.

Но именно после третьей волны, такой тяжелой для меня, была выявлена причина всех наших бед — цветущий раз в пять лет один из местных лишайников. Да-а, всего лишь…»

Александр горько рассмеялся, а мне хотелось реветь…

"Нашли причину, потом разработали и вакцину, но, как это ни ужасно, легче наша жизнь не стала. Дальше было только хуже…

Когда прошла третья волна эпидемии, колонию накрыла волна самоубийств. Кто-то потерял всех близких за последние годы, кто-то уже не верил ни в какое лекарство, а у многих началась депрессия от постоянного нахождения под землей. Впрочем, наверное, сказывалось все сразу.

Когда психологи и врачи справились и с этой бедой, стало ясно, что, во-первых, население колонии уменьшилось больше, чем на треть, а во-вторых, что показатели рождаемости, всплеск которой радовал в первые годы нашего пребывания здесь, теперь фактически равны нулю.

По первой проблеме, которая сказывалась нехваткой не только специалистов, но и рабочих вообще, решили, что следует сократить зону проживания и, соответственно, других используемых территорий. Члены совета и старшие руководители с семьями перебрались на постоянное место жительства в модуль корабля, который до этого был чисто административной зоной, а все остальное население заполнило два верхних уровня, которые к тому моменту уже частично пустовали.

А вот по второй проблеме в тот момент никакого решения приято не было, поскольку посчитали тогда, что это тоже последствия перенесенного за последние годы стресса. Просто люди боялись заводить детей.

Не знаю, если б хватились тогда, начали отслеживать сразу, возможно, что-то бы уловили, что-то бы изменили в лучшую сторону… но поскольку в те года все было пущено на самотек, то, думаю, и теперь гадать не стоит…

Но в результате мы пришли к тому, к чему пришли!

Хватились лет через тридцать, когда стало подрастать новое поколение.

Нет, врачи пытались поднять проблему и раньше, но, думаю, кто-то руководителей это скрывал. С одной стороны, может и правильно, еще живо помнились годы эпидемии и люди могли запаниковать. Но с другой, когда вдруг для двадцатилетнего мужчины стало невозможно найти себе пару, поскольку девушек оказалось в десять раз меньше, то это уже грозило нам, руководству, не проблемами, а бунтом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не найдя в ближайшие годы лекарства, способного с этой болезнью справиться, поскольку не было даже ответа на вопрос, в чьем организме, мужчины или женщины, происходит сбой, фармацевты и медики взялись решать проблему радикально — разрабатывать препараты снижающие мужскую потенцию.

При этом если большинству все же предполагалось давать легкие препараты каждодневного приема, то к рабочим из сельскохозяйственных служб и дальних горных разработок, решили применять те, что действовали убойно — разом и на несколько лет.