За синими горами (СИ) - Алина Борисова

— Ясмина…

— К тому же, он не умеет, — продолжила она, будто не слыша. — Сидеть у постели, держать за ручку, покорно ждать… Ему надо мстить, крушить, убивать… Ну, разрушит еще один город. Ему станет легче. А мне?… Столько смертей на моем счету. Полагаешь, мне безразлично?.. И ты зря мне не веришь, — продолжает она почти без паузы. Лихорадочно, нервно. — Встреть он тебя в те дни — со мной, без меня — он убил бы… Он не знал, что у меня есть повод бояться Владыку. Не знал, что есть повод бежать. Зато знал, что я хотела спасти тебя. Мы с ним спорили из-за этого. У него есть жуткое свойство — отсекать. Все ненужное. Он выбирает главное, а остальное — в огонь, даже если вчера любил, даже если ценил… Так что спор был не столько о тебе, сколько о нем и его моральных принципах. Но он был, и он был последней нашей беседой, а такого не забыть… Вот и выйдет, что тебя спасла, а сама погибла, и если б не ты… Да, я знаю, что все было не так, ты это знаешь, но он… — она отчаянно качает головой. Потом вновь придвигается ближе, обнимает, прижимаясь всем телом, кладет голову мне на плечо. — Ты встретишь его однажды с ребенком на руках, и он простит тебе все, — мечтательно рассказывает она мне красивую сказку. О счастье, как оно ей видится. — Даже то, в чем еще не успел обвинить. И исполнит любое твое желание, и одарит всем… Даже купит тебе этот город вместе с больницей, у него есть счета в местных банках, я их просто не знаю… Ты только дождись, — голос становится отчаянным, умоляющим. — Не бросай мою девочку. Меня. Не бросай. Пожалуйста…

— Яська, — обнимаю ее в ответ, глажу по волосам. Таким длинным уже, совсем не вампирским. Белым-белым, как облака. — Я правильно поняла, ты пытаешься меня шантажировать? Брошу ребенка — злой Анхен придет и убьет, а не брошу — подарит дворец? Как ты только подумать могла, что я смогу вас бросить? Тебя ли, ребенка, вас обоих?.. Ты мне только скажи, он хоть когда-нибудь нас найдет? Если не ищет, если не чувствует?

— Найдет, — отвечает она совершенно уверенно. — Я это видела, я это знаю. Я не знаю, как и когда, но он найдет. Никогда в этом не сомневайся.

Киваю. А что остается? Даже если она вновь лукавит из страха, что я оставлю ее малыша.

— Погоди, — только тут понимаю, что она сказала мне прежде. — Это будет девочка? Ты уверена? То есть он… она… воплотилась?

— Она, — голос вампирши вновь становится мечтательным. — Воплотилась… А кто ж еще, если я отдала свою душу?.. Ты назови ее Ясминой, ладно?

— Ты сама назовешь. Не спеши. Нам до родов еще… жить и жить…

— Я могу потом не успеть… Или не смочь… Или забыть… Такими темпами… разум может и не дожить… Но ты не бойся, ребенок родится нормальным. Здоровым.

— Я не боюсь. Я, наверное, ничего уже не боюсь.

Мне когда-то казалось, что страшно — это когда умираешь. Оказалось, страшнее — хоронить заживо. Смотреть на живого и понимать, что уже не спасти. А надо еще разговаривать, улыбаться, строить планы, обсуждать дела… А надо еще работать, а значит по-прежнему оставлять ее на целые дни одну. А Пашка вновь страдает о своем разбитом сердце, и надеяться на его помощь бессмысленно…

До этого дня я надеялась, что все образуется. На помощь Анхена и чудеса вампирской медицины. На добрую бабушку Сэнту и невозможное, нереальное чудо, которое все исправит. Дальше надежды не было.

— Ну где же ты, Анхен? — беззвучно выла я в подушку непроглядными черными ночами. — Ну почему, когда ты действительно нужен, тебя никогда, никогда нет?

Страдать он будет, помня ее калекой! Так пусть страдает. Вот только сначала пусть обнимет, поцелует, уверит, что любит ее и такой, поймает ее последний вздох… Кто из вас двоих реально пострадавший? Кому действительно как воздух нужна поддержка?.. Страд-далец!

Нет, с Яськой не спорила. Поздно уж спорить. Я уже помогла ей навсегда от него сбежать. Но Анхена вновь стала видеть во снах.

Вернее — во сне. Одном единственном, который приходил ко мне много ночей подряд в бесконечном количестве вариаций. Менялось место действия, какие-то подробности, детали. Неизменным оставалось одно. Пепелище. То посреди разрушенного города, то посреди леса, то внутри огромного здания, то на месте уничтоженного парка. Пепелище. И огонь затухает по краям. И нечто неподвижное, бесформенное в центре. И очень долго — ничего более. Но потом… легкий шорох, дуновение ветра. И бесформенная куча чуть шевелится… потом еще… И после бесконечной череды безуспешных попыток, над пепелищем приподнимается мужская фигура. Одежда сгорела не вся, часть фрагментов просто приплавилась к обожженному донельзя телу. Правая рука висит, как плеть, кожа на голове сожжена, от черных волос остался лишь клок, нелепо торчащий слева… А левая рука действует, именно на нее он пытается опереться, чтобы подняться хотя бы на колени. Наконец, ему удается, и он поднимает голову, осматриваясь. И я вижу его лицо, там половина еще осталась. И, хотя она черная от копоти, перемазанная запекшейся кровью, не узнать не могу — Анхен. Искалеченный, обожженный, едва живой — но живой. А вот то, на что он опирается уцелевшей рукой, вновь и вновь безуспешно пытаясь встать на ноги, как живое уже не определяется. Это просто какие-то истерзанные и изъеденные огнем останки. Не опознаваемые. Ни с какого ракурса…

Ясмину тревожить рассказами не стала. С кем бы он там ни бился — он победил. Глаза на месте, кожа нарастет, одежду купит. Он воин, а не беспомощная девочка в руках садистов. Справится.

А вот нам скоро тоже не помешает новая одежда. Лето кончалось, дом у бабки пустел, зарядили дожди. А я в первый раз простудилась. Причем болезнь накатила как-то резко, одномоментно. Еще с утра я только слабо подкашливала, а вечером уже с трудом добрела до дома, легла на кровать — и все. Голова раскалывается, кости ломит, нос заложен, от кашля выворачивает. И все никак не могу согреться…

А дальше, после безуспешных попыток согреть меня собой или накрыв всем, что у нас только есть, Ясмина все же вспомнила, что она вампирша, а вокруг — всего лишь люди. И пусть она не может больше посылать приказы непосредственно в мозг, но настаивать на своем с королевской уверенностью в том, что ей просто не могут не подчиниться, как оказалось, все еще не разучилась.

Нас переселили в самую теплую комнату в доме, затопили печь, выдали еще одеял, вызвали мне врача. Бабка лично сбегала в аптеку за лекарствами и даже несколько дней, пока я была совсем слаба, готовила мне еду. Правда есть совсем не хотелось, потому что теперь уже Ясмина поила меня своей кровью. Всего несколько капель, но даже они приносили немыслимое облегчение. Вот только полностью, как когда-то кровь Анхена, уже не вылечивали. То ли организм мой был уже до такой степени истощен, то ли и без того во мне было уже слишком много вампирского, а друг друга они своей кровью не лечат. То ли кровь Ясмины энергетически была уже слишком слаба.