Великое зло - М. Роуз

– Нет, – сказала Минерва. – Не только. Нечто, что он, по его словам, и сам не сразу понял. Он признался мне сегодня, что в тот день, Жас, у тебя была вспышка регрессионной памяти, очень глубокая. Настолько глубокая, что Малахай испугался, что не сможет вывести тебя назад.

– Не помню. А даже если бы и помнила… Все равно я не понимаю, при чем здесь Тео.

– Эти воспоминания… Ты видела не свою жизнь, Жас. Ты видела то, что в прежней жизни происходило с Тео. Ты вспомнила чужую инкарнацию.

Глава 31

– Я вспомнила инкарнацию Тео? Не свою?

– Да. И в тот раз ты отреагировала очень эмоционально.

– А вы раньше о таком слышали? – спросила Жас у Минервы.

– Не доводилось. Но Малахай полагает, что сегодня, возможно, случилось то же самое.

Тео пересел поближе к Жас, обнял за плечи. Только тогда до нее дошло, что она изо всех сил отрицательно мотает головой.

– Что ты помнишь про то «я»?

– Я была жрецом. Языческим, как мне кажется… Друидом… у него еще были жена и сын. А я-то думала, что нахожусь «внутри» женщины… слышу ее мысли… конечно – это был мужчина! Иначе совсем чепуха получается. Я видела все глазами того жреца. Его жена – травница, знахарка… Колдунья. Не черная ведьма, а колдунья, важный человек для племени. Я… он… – Жас запнулась. – Жрец… и его семья жили в каменной лачуге… местность очень похожа на ту, где мы оказались.

– Та груда камней, куда меня всю жизнь тянуло, – заметил Тео.

– Мой дом, – согласилась Жас, не осознавая, что сказала «мой».

В памяти всплыла картинка: не развалины в лесной чаще – дом. Здесь пахнет приготовленной на очаге снедью; здесь двое, он и она, занимаются любовью.

Ее затрясло. Она сбежала на Джерси, чтобы избавиться от бесконечных разговоров о реинкарнации, которыми донимал ее Малахай. Совсем как в истории с царем Эдипом, уныло подумала она: беги, не беги – а рок тебя настигнет. Но ведь она не верит в рок!

Оказывается, все эти годы она ходила по краю безумия. Существовал целый кусок жизни, а она ничего не помнит!

Жас взглянула на Минерву.

– Малахай считал, что в клинике я прикоснулась к воспоминаниям Тео и что это каким-то образом привело к несчастному случаю? И поэтому он стер из моей памяти все событие целиком – как мел с доски?

– Малахай подверг тебя гипнозу, да, – но только чтобы защитить. Он хотел заблокировать регрессии до тех пор, пока не разберется в случившемся; боялся, что для тебя это может быть опасно. Он сказал, что ты заблудилась в воспоминаниях, Жас. В воспоминаниях моего племянника. И он не мог вытащить тебя оттуда. Как и сегодня. Это напугало его. Он никогда ранее не видел ничего подобного. Одно дело – вспомнить какие-то детали из своих прошлых перерождений, но чужие…

– И все это он поведал вам сегодня по телефону? Прежде чем рассказал мне?

– Я психотерапевт. Я присутствовала при твоем приступе, и все это имеет ко мне отношение – с медицинской точки зрения.

– Но если он загипнотизировал меня, чтобы предотвратить регрессии, как вышло, что они случились прошедшим летом в Париже?

– Об этом спрашивай у него. Про те события я ничего не знаю.

– Но вы считаете, что сегодня произошел рецидив?

– Да.

– Вы говорите: Малахай никогда не слышал о случаях погружения в чужие воспоминания. Я вас правильно поняла? – спросила Ева.

– Правильно. Но я не эксперт. Я не исследовала проблемы реинкарнации и регрессии настолько глубоко, как он.

Жас встала. Она не знала, что терзает ее сильнее: страх или гнев. Что вводит в ступор. Она бы налетела с размаху на стеклянный кофейный столик, если бы Тео ее не перехватил.

Несколько часов назад она думала, что проблемы – у него. Что это ему нанесена травма. Что это ему нужна помощь. А сейчас – сейчас он помогал ей.

– Куда ты? – спросил Тео.

– Мне надо позвонить Малахаю.

– Ты была в опасности, – произнес Малахай на другом конце провода. – Твой разум утратил целостность, в нем происходило противоборство. Ты вытолкнула Тео из своего рассудка, он выпал – а со скалы полетела ты.

– Откуда ты знаешь?

Жас сидела на диване в библиотеке. Ткань обивки имела несколько оттенков. Три или четыре оттенка синего – от кобальта к цвету морской волны. Три оттенка зеленого: изумрудный, цвет сосновой хвои и цвет лайма. Бирюзовая нитка выбилась из ткани, и Жас, слушая Малахая, пыталась заправить ее обратно.

– Ситуация встревожила меня еще до того инцидента в клинике. Твое отношение менялось. Ты начинала бунтовать, и на пользу здоровью это не шло. Я уже почти не сомневался, что Тео принимает наркотики и угощает тебя. И когда вы не вернулись с прогулки в тот день, я отправился на поиски. А когда нашел – ты была глубоко в регрессии. Я видел, что произошло. Видел, как ты прыгнула, как Тео прыгнул за тобой. Когда вы выбрались, ты была уже не ты. А та личность, чьи воспоминания тебе достались. И ты долгое время оставалась в таком состоянии. И вернуть тебя я не мог.

– Почему ты решил, что те воспоминания – чужие?

– Из-за памяти, которую я пробуждал у Тео. Из-за твоих рисунков.

– И кем именно я тогда была?

– Я не уверен…

В его голосе явно слышалось колебание.

– Как это?

Малахай ответил осторожно, даже растерянно. Странно, он всегда отлично владел собой.

– Я рассказываю тебе то, что знаю.

– Расскажи не только то, что знаешь. Но и то, что предполагаешь.

Жас хотелось на него заорать. Она еле сдерживалась.

– Так в чей разум я провалилась?

– Регрессия – не провал, это…

– Мне только что сказали, что семнадцать лет назад ты меня загипнотизировал. И не счел нужным сообщить об этом. Поэтому давай обойдемся без семантических изысканий, о’кей?

– Жас, пожалуйста…

– Почему ты не уверен?!

– Ты говорила не по-английски.

– Ну, так я перешла на французский. Что здесь необычного?

– Нет, Жас. И не на французский. Насколько я могу судить, это был один из древних языков. Смесь староирландского и валлийского. Я не понимал слов, но было ясно, что ты измучена и отчаялась – и не хочешь жить. Ты спрыгнула с обрыва, пытаясь покончить с собой.

Жас сделала глубокий вдох. Напрягла память.

Прогулка. Поцелуи. Прикосновения. В четырнадцать лет это потрясает. Круг из камней. Они усаживаются друг напротив друга, и Тео предлагает ей гриб… Больничная койка, и рядом – Малахай… А в промежутке – ничего. Кусок ее жизни выпал. Раньше ей это почему-то не приходило в голову.

– Что произошло сегодня? Расскажи мне, Жас. Есть ли сходство с летними регрессиями в Париже?