Наследница солёной воды (ЛП) - Кларк Кэссиди

Прошло много времени с тех пор, как у него был друг. Настоящий, не такой, как Луиза, которой он никогда не мог доверять, не такой, как Каллиас, который видел только то, что он позволял ему видеть, но тот, кто видел сквозь каждую маску и обман и всё ещё заботился о том, чтобы поговорить с ним. Который видел каждый опасный угол, которым он играл, каждое оружие, которым он владел, и всё ещё не боялся его.

Солейл знала, что он был обманщиком, теневым королём, лжецом, который построил свой трон из досок таверн и карточных башен, а кровь тихо лилась в темноте. И всё же она смеялась над его шутками, и вязала ему свитер, и верила, что он не даст ей утонуть, даже если она не доверяла ему свою спину. И, возможно, это делало его настоящим дураком, но он не был готов отпустить это.

— Я устал от этой комнаты, — добавил он, отбрасывая одеяло и раскачивая ногами, осторожно проверяя их прочность, упираясь пальцами ног в пол. Они казались достаточно устойчивыми. — И мне действительно не помешало бы выпить.

Солейл подозрительно прищурилась, глядя на него.

— Ты не пьешь.

— Есть больше, чем один вид напитка. Хочешь приключений?

Солейл колебалась, и, боги, это было смешно, то, как его сердце колотилось между ударами, с надеждой ожидая её ответа. Наконец она сказала:

— Конечно. Но если мне придётся тащить сюда твою стонущую, лихорадочную тушу, мы будем считать это пусть пожизненным долгом. Договорились?

Его сердце, наконец, пропустило следующий удар, и он оттолкнулся, быстро согнув спину.

— Договорились, — сказал он. — Надеюсь, твоя любовь к сладкому в такой же готовности, как и твой язык.

ГЛАВА 45

СОРЕН

Было много вещей, насчет которых Сорен была абсолютно уверена, что никогда — никогда в жизни не увидит. Горы Таллиса. Ониксовую пустыню Артема. Мёртвые тела ходящие и разговаривающие.

Каким-то образом Финник Атлас, сидящий на крыше и потягивающий горячий шоколад из винного бокала, оказался в самом низу списка.

— Я даже не знала, что у вас здесь есть горячий шоколад, — сказала она, потягивая свой напиток — более разумно из керамической кружки, но Финн настаивал, что ему нужно поддерживать имидж, что бы это ни значило.

Они сидели, скрестив ноги, на крыше над пекарней, оба в свитерах, слушая, как приходят и уходят ночные посетители, их ноги болтались рядом с заколдованными кристаллами и фонарями в нескольких метрах над гуляками, воспользовавшимися продлёнными часами для того, что посмотреть на остатки Фестиваля Солёной воды.

Адриата и Рамзес, должно быть, проделали впечатляющую работу, превратив нападение мертвецов в разовый инцидент, если люди всё ещё так смело праздновали.

— Что за ужасное место без горячего шоколада?

Финн сверкнул ей ухмылкой, рассеянно потянув за рукав. Она плохо заштопала его и сделала всё возможное, чтобы вывести кровь, пока он всё ещё выздоравливал в лазарете, просто чтобы занять свои руки. Чтобы отвлечь себя от ужасов того дня… и отсутствия Элиаса.

Он сказал ей, что Симус заставил его бегать, пытаясь отследить любые доказательства того, кто мог стать причиной нападения, но никто не появился — он даже поговорил с никсианскими шпионами, с которыми ему удалось связаться в городе, и всё равно вернулся с пустыми руками. Но он не сказал ей, что знал об этой угрозе несколько дней, если не недель назад.

Сорен натянула рукава до кончиков пальцев и прижала к себе кружку, вдыхая тёплые шоколадные пары с закрытыми глазами.

— Это заставляет меня скучать по Никсу.

Признание повисло в воздухе, как снежинка, подхваченная ветром, ещё не готовая решить, куда она приземлится.

— Ты хочешь вернуться туда? — спросил Финн — беззаботный с виду, со спокойным любопытством в душе. — Я имею в виду… если бы тебе дали выбор, если бы у тебя был шанс… ты бы выбрала их или нас?

Она не ожидала, что он спросит об этом так прямо. Она предполагала, что это будет шутка с двойным смыслом и, возможно, даже метафора, замаскированная так хорошо, что она даже не знала, на что отвечает, пока не ответила задолго до того, как уже ответила.

— Если бы ты спросил меня перед балом… Никс, — сказала она. — Никакого соперничества.

— А теперь?

— Теперь…

Теперь всё было так перевернуто, страшно и безумно, что она едва понимала, где верх, а где низ, не говоря уже о том, к какому королевству она действительно принадлежала.

— Теперь, я думаю, мне нужно добавить что-нибудь покрепче в этот горячий шоколад, если ты собираешься задавать подобные вопросы.

Финн рассмеялся по-настоящему, фыркая, неприятно, что показалось ей более знакомым, чем любая другая его черта.

— Отлично, малышка, — сказал он. — Тогда твоя очередь. Задай мне вопрос.

Сорен постучала ногтями по своей кружке, хмуро вглядываясь в бурлящие глубины.

Было слишком много вопросов. Слишком много вещей, в которых она нуждалась или хотела знать. Поэтому она начала с того, что поставило её в тупик больше всего.

— Если тебе так нравится власть, почему ты не пытаешься стать Наследницей?

— Ну, потому что я мужчина, во-первых…

— Нет, я не это имела в виду. Ты достаточно умен, чтобы шёпотом изменить мнение всего этого королевства, держу пари, ты мог бы изменить закон за один день. Почему ты не использовал это для чего-то большего?

Финн открыл рот, затем закрыл его; затем снова открыл, затем снова закрыл. Его лоб нахмурился, и он наклонился вперёд, положив локти на колени, глядя вниз на свой город. На свой народ.

— Потому что… власть — это не власть, если кто-то должен дать её тебе. Власть — это то, на что ты претендуешь сам. Если это дано, это также может быть отнято. И чем больше людей смотрят на тебя, тем меньше тебе сойдёт с рук.

— Ха. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

— Большинство этого не делает. Им нравится видимость, титул, фанфары… вид самих себя в короне, — Финн пожал плечами. — Я предпочитаю создавать свою собственную корону, своё собственное королевство. Никто не может забрать то, что я сделал для себя. Это принадлежит мне одному.

— Тебя не волнует, что тебе не кланяются, о Великий Король Крыши? Ты кажешься таким человеком, которому хотелось бы немного поклонения.

Финн улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

— Люди кланяются по-разному. Как и заявляют о своей власти по-разному. Джерихо делает это через внешний вид… играя роль королевы, пока мы с Каллиасом выполняем грязную работу. Каллиас делает это от всего сердца, помня имена людей, сражаясь с ними в их битвах, любя их всех, как свою семью. Я делаю это, будучи подлым лживым ублюдком, а ты… — он мгновение изучал её, прикусив губу в раздумье. — Ты претендуешь на власть благодаря своей честности. Ты заколачиваешь себя в камень и стоишь на своём. Когда ты во что-то веришь, когда ты чего-то хочешь, ты непоколебима. И в этом, знаешь ли, есть сила — быть человеком, который отказывается кланяться. Это люди, которые меняют ситуацию.

В горле у неё встал ком. Она прочистила горло.

— Так как же ты кланяешься?

— Что?

— Ты сказал, что все кланяются по-разному. Как ты кланяешься?

Финн отвел взгляд от неё, глядя в никуда — или на что-то, что мог видеть только он.

— Поделившись своим горячим шоколадом. Прибегая, когда кто-то зовёт меня. И давая кому-то честный ответ хоть раз в моей проклятой богами жизни.

Её глаза стали немного влажными, поэтому она тоже отвернулась, и они оба смотрели на город, которым он управлял с помощью марионеточных веревочек и милой улыбки. Возможно, ей и был присвоен титул Наследницы, но она знала, что лучше не думать, что это сделало её притязания на эти мощёные улицы более сильными, чем его — или любого из них. У Каллиаса были сердца людей, у Джерихо — поклонение, а у Финна — секреты и грехи.

Если бы они только на мгновение посмотрели по сторонам вместо того, чтобы смотреть прямо перед собой, они могли бы стать чем-то совершенно неудержимым.