Наказаны любовью - Наталья Гилева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разреши хотя бы поставить тебе капельницу, — видя, что отец непреклонен, она пошла в наступление, — я сейчас позвоню маме и пожалуюсь на тебя.
— Не надо. Не беспокой маму. У нее и так полно проблем.
— Каких проблем? — удивилась Сабрина.
— Новая работа, новые люди, — нашелся Рафаэль.
— Мама всегда работает с новыми людьми, ты же знаешь — это специфика ее работы, как у тебя, как у меня.
— Я понимаю, но она всегда переживает.
— Согласна. Мама все проносит сквозь сердце, — она улыбнулась. — Так вот. Если ты не хочешь, чтобы я ей позвонила, то согласишься хотя бы на некоторые процедуры.
— Согласен на пару уколов, и сегодня лягу в больницу, даю обещание, — Рафаэль начал кашлять.
Сабрина поддерживала его, пока не прошел приступ кашля.
— Папа, я так волнуюсь за тебя.
— Не переживай, Брина, я еще поживу, мне бы твоих деток увидеть. Моих внуков, — он улыбнулся, — какая же ты у меня красавица, вся в…, — он осекся, они стояли напротив той палаты. Палаты, где он лично отключил аппарат жизнеобеспечения Луз.
— С тобой все порядке, — Сабрина оглянулась, — ты как будто приведение увидел.
— Наверное, — неоднозначно проговорил Рафаэль.
Сабрина хотела что-то еще сказать, но не успела, так как к ним подошел Карлос.
— Добрый день, не ожидал вас здесь увидеть, сеньор Рафаэль.
— Привет, Карлос, — обрадовалась Сабрина, но тут же улыбка сошла с ее лица, она вспомнила утренний разговор с его отцом. Ну вот и как сказать Карлосу об этом.
— Здравствуй, Карлос, и не говори, вот решили меня под микроскопом рассмотреть, — пошутил Рафаэль.
— Зря ты так, папа, мы же заботимся. Ты, наверное, к маме пришел?
— Да. Я звонил домой, хотел узнать, как она, как видишь, я опять виноват в том, что мама попала сюда. Отец как всегда снова злиться на меня, — он покачал головой.
— Августу опять положили? Я не знала.
— Да, сегодня утром госпитализировали. Зачем только отец забирал ее домой? Не понимаю?
— Родители, — Сабрина махнула рукой, — они считают себя правильными и учат жить, как будто мы дети малые, а сами именно так и поступают.
— А кто лежит в этой палате? — спросил Рафаэль.
— Моя мама, — ответил Карлос.
Рафаэль посмотрел на молодого человека. Как же мир тесен. В этой палате он убил свою жену, сейчас здесь лежит другая женщина, мать Карлоса, которым увлеклась его дочь. Ирония судьбы.
— Папа, тебе, наверное, не надо заходить, — попыталась остановить Рафаэля Сабрина. — Августа немного не в себе.
— Не переживайте, я же врач. Я знаю, как себя вести.
Карлос вместе с Рафаэлем зашли в палату, Сабрина зашла следом, хотя слова Алехандро еще звучали у нее в ушах. Ему хотелось увидеть эту палату, где он совершил вынужденное убийство.
Августа кушала. Она была очень спокойна. Медсестра, увидев Сабрину, не знала, как себя вести. Ей было дано четкое указание — не впускать эту девушку, но она зашла в присутствии сына пациентки.
— Сеньора Августа кушает, подождите пожалуйста, — попросила она.
Августа повернулась к вошедшим, посмотрев на Карлоса и Сабрину, остановилась на полпути, так и не донеся ложку до рта.
— Мама, ты только не волнуйся, — Карлос сделал шаг вперед. — Мы зашли к тебе. Как ты себя чувствуешь? — он говорил спокойно, чуть тише, чем обычно. Это отец Сабрины, ты же помнишь ее? Мама, ты только не нервничай, — Карлос просил, практически умолял, чтобы снова не стать виновником ее приступа.
— Добрый день, сеньора, — Рафаэль следовал примеру Карлоса, говоря мягко, не делая резких движений.
— Ваша дочь? — спросила Августа
— Да, моя.
— Мама, ты же помнишь Кристину, на вечере, ты с ней познакомилась, — о как же зря он сказал это, ведь тогда его матери стало плохо. С этого вечера и начались эти необъяснимые приступы паники.
Августа никак не реагировала, она смотрела в одну точку, как будто переваривая услышанное, раскладывая его по полочкам.
— Давно она в таком состоянии? — тихо спросил Рафаэль.
— Раньше она просто молчала, а сейчас, я не знаю, что происходит с ней.
Рафаэль подошел поближе. Ему хотелось узнать, какое назначение у нее, какие препараты она принимает. Он видел, что ее сознание притуплено лекарствами, но сказать, что она не в себе — нельзя, активность ее головного мозга просто приглушают. Все признаки на лицо. Эта мысль, как озарение, чуть не свалила его с ног. Если Алехандро причинил столько боли Кристине, то почему он не может вредить Августе? При помощи Винсенте это возможно.
Карлос взял Сабрину за руку. Хотелось поддержки, которой так ему не хватало все это время, и совершенно чужие люди с радостью ему это давали.
Августа медленно повернулась к ним, ложка так и была занесена на пол пути, она как будто не знала и не понимала, что ей делать с ней дальше.
— Сеньора, — Рафаэль медленно стал протягивать руку, чтобы забрать у нее ложку.
Медсестра вышла из кабинета. Ей срочно нужно было найти Винсенте, ему это явно не понравится, ведь доступ к этой пациентки строго ограничен, но при сыне она не могла выпроводить их всех из палаты.
Августа обхватила голову руками, пытаясь собрать свои мысли, она стала раскачиваться, может это поможет ей, может это даст вспомнить, что так пугает ее, ведь причина находится здесь, но что это или кто? Она не понимала.
— Кара, — это слово снова вырвалось.
Карлос не мог больше на это смотреть. Он выбежал из палаты. Сабрина последовала за ним. Августа подняла голову и сконцентрировала взгляд на них, на молодых людях, что так стремительно покинули палату.
— Нет, им нельзя, нельзя, я должна сказать, я должна открыться, это просто невыносимо, — она стала подниматься с кровати, опускать ноги на пол.
Рафаэль старался удержать ее, не дать покинуть стены этой палаты.
— Столько лет быть мертвой, а потом стать живой. Это наказание. Им нельзя, нельзя им.
— Успокойтесь, Августа, дышите ровно, медленно, — Рафаэль был терпелив, он не понимал, что она говорит. — Что вас беспокоит?
— Ребенок, он забрал его, убил моего ребенка, дал чужого, а моего похоронил, ему он не нужен был.
— Кто забрал, — Рафаэль присел на кровать, он успокаивал Августу, разговаривая с ней медленно, тихо.
— Он страшный человек, он заберет у нее и второго сына. Она не знает. Он всегда искал ее. А у меня живое напоминание о том, что я могла бы дать, но меня лишили этого.
Она продолжала
