Жемчужина Авиньона - Элейн Кейн

Она сидела, по-прежнему вся дрожа, когда послышался скрип отворяемой двери. Отчаяние охватило ее, когда она увидела на фоне двери силуэт женщины. Значит, Адель не привиделась ей. Дверь закрылась, и Адель, завернутая в длинную шерстяную мантию, подошла к алтарю. Она несла в руках большую корзину, заполненную чем-то доверху и, пройдя мимо Катарины, поставила ее на алтарь. Она стояла менее, чем в футе от скорчившейся на полу Катарины, не обращая на нее никакого внимания.

«Господи! — подумала Катарина. — Неужели я стала невидимой для всего мира?»

Она не видела, чем занята Адель, но когда часовня стала наполняться светом, поняла, что та зажигает свечи. Запах теплого воска поплыл в холодном, застоявшемся воздухе часовни. Для Катарины этот запах показался мучительным, словно это был запах еды. Она не видела света уже несколько дней. Закрыв глаза, девушка втягивала в себя сладковатый аромат, как бы надеясь, что он согреет ее.

Адель все зажигала и зажигала свечи, причитая что-то высоким скрипучим голосом. В воздухе поплыл запах какого-то масла.

— Что вы делаете? — спросила девушка, не в силах больше выносить неизвестности.

Адель повернулась и взглянула на нее, как будто удивляясь, откуда здесь появилось это существо. В глазах ее было странное выражение. Не говоря ни слова, она отвернулась и продолжала свое занятие.

Катарина не собиралась сдаваться так просто.

— Я многое знаю о травах и маслах, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно. — Может, я могу помочь вам в ваших приготовлениях?

Зловещая улыбка тронула губы Адели, но она не ответила. Она уставила свечами уже весь алтарь и теперь укрепляла толстые свечи на циновках рядом с Катариной. Девушка придвинулась поближе, в надежде, что слабое пламя свечей хоть немного согреет ее застывшие от холода ноги. Адель снова начала петь, и Катарина с ужасом поняла, что та поет похоронную песню. Однако что-то было не так в этом пении. Оно не было печальным и протяжным, напротив, Адель пела весело, как будто радуясь чему-то.

— Здесь будут похороны? — спросила Катарина.

Адель взглянула на нее, как бы впервые увидев. Губы ее растянулись в злобной усмешке.

— О, да! Здесь будут чудесные похороны.

— Как похороны могут быть чудесными? — спросила девушка.

— Любая смерть прекрасна, если она избавляет мир от зла, не так ли?

— Кто может решать, что зло, а что добро?

— Господь говорит нам, кто есть кто, — ответила Адель, пожав плечами.

— Господь говорит с тобой, Адель?

Она снова улыбнулась и кивнула.

— Он приходит ко мне в моих снах. Он наполняет меня своей благостью. Он говорит со мной и направляет меня. Я выполняю только его волю.

— Выходит, — быстро спросила Катарина, — он сказал тебе прийти сюда и зажечь свечи?

— Приготовиться к священному жертвоприношению, — поправила Адель. — К избавлению мира от зла!

— От какого зла?

Адель удивленно посмотрела на нее.

— От тебя, конечно.

Катарина перевела дух.

— Я — зло?!

Адель покачала головой.

— В это с трудом верится, но ты — сосуд сатанинского зла, хотя до сих пор даже не знаешь об этом. Ты до краев наполнена этой мерзостью, поэтому не замечаешь очевидного. Так что смерть будет благом для тебя.

Ты очистишься от зла, которым Сатана наполнил тебя, поэтому смерть твоя будет мучительной. Если бы ты была чиста перед Господом, смерть твоя была бы легкой и безболезненной. Когда Дьявол будет выходить из тебя, ты будешь корчиться в ужасных мучениях и только в этих мучениях сможешь ты очиститься!

— Но Господь не может желать смерти, Адель, — мягко заметила Катарина. — Тот голос, что ты слышишь, не может быть гласом Божьим. Он никогда не призывал к разрушению и убийству. Наш Господь Бог добр и светел. Он не мог приказать тебе убить меня.

— Замолчи! — закричала Адель. Спокойствие и сосредоточенность исчезли с ее лица, уступив место тому, что всегда скрывалось под ними — безумию. — Как смеешь ты произносить его имя! Ты оскверняешь его своим поганым языком! Языком шлюхи!

Слово прозвучало, как пощечина, больно ударив Катарину. Значит, вот каково ее наказание. Она любила Хью и хотела сделать эту любовь реальной. И теперь за это она обречена на смерть от руки безумной женщины! И что еще страшнее, Хью должен будет прожить с этой сумасшедшей остаток своей жизни.

Адель грубо схватила ее за плечо и подняла на ноги с силой, невероятной в этом тщедушном, костлявом теле. Катарина пошатнулась, так как ноги ее совершенно онемели. Все тело ее пронзила боль.

— На колени! — крикнула Адель, толкая ее обратно на циновку. Ослабшая Катарина, не в силах устоять на ногах, рухнула обратно.

— А теперь, — ледяным голосом, от которого волосы на голове Катарины зашевелились, сказала Адель, — мы умастим тебя святым елеем и сожжем бесов, вселившихся в твою душу.

Глава двадцать вторая

Хью протянул руку и взял у сестры Эдит ленточку персикового цвета, затем повернулся к сестре Жюли и, присев на корточки, внимательно посмотрел на маленького оборванца, цеплявшегося за ее юбки. Это был изрядно отощавший от постоянного недоедания мальчуган, глядя на которого сразу можно было сказать, что для своих юных лет он повидал немало. Хотя он был чист и избавлен от вшей после того, как был привезен в аббатство, было видно, что ему не привыкать ночевать под открытым небом или сносить побои пьяниц. Хью приходилось встречать таких детей, путешествующих вместе с пилигримами. Многие из них были с матерями, едущими при обозе. Некоторые из этих женщин верили, что путешествие в Святую Землю спасет их души, другие просто надеялись обрести покровителя на несколько месяцев.

Он не хотел испугать мальчика, поэтому говорил спокойно, глядя ему прямо в глаза.

— Красивая у тебя ленточка, — сказал он.

Мальчик с опаской посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Госпожа, которая носила ее, тоже была очень красивой, — продолжал Хыо. — Эта ленточка так подходила к ее волосам. У нее ведь были огненные волосы? — мальчик медленно кивнул. — Кто-то похитил эту госпожу и собирается сделать ей больно.

Хью подождал, надеясь, что мальчик что-нибудь скажет, но тот молчал. Глубоко вздохнув, он продолжал.

— Ты ведь знаешь, каково это, когда тебя бьют? Каково быть голодным и холодным, каково не чувствовать себя в безопасности? — глаза мальчика наполнились слезами, и он снова кивнул. — Сестры ведь были добры к тебе, не так ли? Эта госпожа — их друг и мой тоже. Сейчас ей холодно, она голодна и ей угрожает опасность. Все, что ты можешь сказать нам — каким бы странным тебе это ни казалось — возможно, поможет нам разыскать ее. Пожалуйста, — попросил он, — расскажи нам все, что ты знаешь.