Эрос за китайской стеной - Артём Кобзев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме Кунчжао, которая занимала восточную половину обители, в монастыре жила еще одна монахиня. Звали ее Цзинчжэнь, и нрава она была не менее ветреного. Ее покои находились на западной стороне. При ней состояли послушница и прислужник, смотревший за курильницами. Несколько дней подряд прислужник замечал, что в восточные ворота то и дело проносят вино и разные кушанья. Он доложил об этом Цзинчжэнь, и та мигом догадалась, что Кунчжао веселится непристойным для монахини образом. Однажды, оставив в своих покоях послушницу, она направилась к Кунчжао. Едва подошла она к дверям, как они распахнулись, и на пороге появился прислужник с большим чайником для вина и пустой корзиной.
— Что угодно наставнице? — осведомился он.
— Я пришла поговорить с твоей хозяйкой.
— Сейчас я ей доложу.
— Мне все известно, — остановила его Цзинчжэнь. — Докладывать незачем.
Увидев, что они попались, служка покраснел и не осмелился возразить ни единым словом. Он молча запер двери и двинулся следом за Цзинчжэнь, но когда они приблизились к спальне Кунчжао, громко крикнул:
— Пришла наставница с западного двора!
Кунчжао сперва растерялась, услыхав возглас прислужника, но тут же и опомнилась. Она велела Дацину спрятаться за ширмой и поспешила навстречу гостье.
— Хорошее ты нашла себе занятие, нечего сказать! — воскликнула Цзинчжэнь. — Ты осквернила наш храм! Мне придется свести тебя в сельскую управу!
И она потянула Кунчжао за рукав.
От страха лицо Кунчжао покрылось пятнами, сердце застучало, словно железный молот. Она не могла вымолвить и двух слов, ноги ее не слушались, колени подгибались. Довольная действием, которое произвела ее угроза, Цзинчжэнь громко рассмеялась.
— Не бойся, я шучу. Но если у тебя и на самом деле поселился гость, несправедливо скрывать его от меня и пользоваться всеми радостями и удовольствиями одной! Покажи-ка его скорее!
Кунчжао успокоилась и велела Дацину выйти.
Цзинчжэнь была на редкость хороша собою, и ее очарование пленяло всех, кто бы ее ни увидел. На вид ей можно было дать лет двадцать или немного побольше. Она была старше Кунчжао, но своею прелестью намного ее превосходила.
— Где вы живете? — спросил Дацин.
— В этой же обители, только на западном дворе — в двух шагах отсюда.
— Я этого не знал и лишь потому не побывал у вас, чтобы засвидетельствовать свое уважение.
Они долго беседовали, и Цзинчжэнь была совершенно покорена красотою Дацина и его обращением, непринужденным и вместе с тем изысканным.
— Подумать только, какие прекрасные бывают в Поднебесной мужчины, вздохнула она. — И за что тебе такое счастье, сестрица?
— Не завидуй мне, — сказала Кунчжао. — Раз у нас нет еще одного друга, будем делить радости на двоих.
— О! Доброта твоя безмерна! Если ты так решила, я прошу сегодня же вечером посетить мое скромное жилище, — сказала Цзинчжэнь и стала прощаться.
Возвратившись к себе, она тут же приготовила угощение и села в ожидании гостей. Скоро они появились, держась за руки. Послушница встречала их у входа.
Войдя в ворота, Дацин увидал галерею и прихотливо извивавшиеся дорожки, обсаженные цветами. Дом Цзинчжэнь, разделенный на три залы, отличался еще большим изяществом, чем покои Кунчжао.
Прекрасны очертанья галерей.Стоят, как стража, сосны у дверей.Высоко к небу тянется бамбук.И колокольцев так приятен звук.Лучи, играя, льются с высотыНа яркие, на свежие цветы.Своим чудесным запахом сандалСтраницы книг и струны пропитал.А тени гор ложатся у окна,И тонкая циновка холодна.
Когда Цзинчжэнь увидела Дацина, великое ликование наполнило ее душу. Не теряя времени, она пригласила гостей к столу. Появился чай, за ним вино и закуски. Кунчжао посадила Хэ Дацина рядом с подругою, а сама села напротив. Сбоку поместилась послушница. Чарка следовала за чаркой; они потеряли счет времени. Хэ Дацин обнял Цзинчжэнь и привлек ее к себе на колени, затем, усадив рядом с собою Кунчжао, он обнял ее за шею и принялся ласкать. При виде этого юная послушница покраснела, уши ее зарделись, а в сердце зашевелилось странное беспокойство. Наступили сумерки, и Кунчжао поднялась.
— Ну, жених, не подведи сваху. Завтра приду вас поздравить.
Она спросила фонарь и удалилась. Послушница велела служке запереть двери, а сама вернулась, чтобы прибрать комнату и подать монахине и гостю воды для омовения. Хэ Дацин поднял Цзинчжэнь на руки и отнес на ложе. Они сбросили одежды и скользнули под одеяло. Проснулись они лишь поздним утром.
С этого дня обе монахини подкупали своих служек и делили любовные радости с гостем поочередно. Сила страсти Дацина была безмерна. Он был так счастлив, что даже забыл о семье. Прошло однако же месяца два, и Дацин ощутил недомогание и усталость. Он начал подумывать о том, чтобы вернуться домой, но молодые монахини, вкусившие сладость любви, ни за что его не отпускали. Много раз Дацин со слезами молил Кунчжао:
— Вы щедро одарили меня своею сладостной любовью, и теперь мне до крайности трудно с вами расстаться. Но я живу у вас уже больше двух месяцев, а дома никто не знает, что со мною сталось. Конечно, они очень тревожатся. Я только повидаю свою жену и сына и через четыре, самое большее пять дней вернусь. Неужели вы мне не верите?
— Ну что ж, в таком случае мы устроим сегодня проводы, а завтра ступайте. Но только, пожалуйста, не обманите нас!
— Разве могу я забыть вашу доброту и те дни, которые я с вами провел! — воскликнул Дацин.
Кунчжао немедленно направилась к подруге и рассказала ей о решении Дацина.
— Клятвам его я верю, и всетаки он уйдет и может больше не вернуться.
— Как так? — удивилась Кунчжао.
— А вот как! Кто не залюбуется на такого красавца, с таким тонким и изящным обращением? Да и сам он ветреник, каких мало, а веселые места попадаются на каждом шагу. Встретит он красотку, вспыхнет любовью и прощай Дацин! Выходит, что он хоть и обещал вернуться, а ждать можно совеем иного.
— Что же нам делать?
— Не тревожься! Мы без веревок опутаем нашего Дацина по рукам и ногам, и он волей-неволей останется с нами.
— Что ты надумала? — с любопытством спросила Кунчжао.
Подруга вытянула руку, загнула два пальца и принялась объяснять:
— Сегодня за прощальным ужином мы его подпоим, а когда он захмелеет, обреем его, и тогда уж ему от нас не уйти! Вдобавок лицом он похож на женщину — мы нарядим его в наши платья, и тогда даже сам Бодхисатва не догадается, кто он такой. А нам только этого и надо — мы будем вкушать радость и веселье, ни о чем не беспокоясь, — сказала Цзинчжэнь.