Дыхание скандала - Элизабет Эссекс

Оставив ее наедине с Уиллом Джеллико.

Именно там, где они расстались в последний раз, когда были наедине.

Это показалось ей не слишком благоприятным предзнаменованием. Но Уилл, похоже, мыслил не столь пессимистично, как она. Он взял подсвечник и за руку повел ее по мраморному коридору в библиотеку.

— Сюда.

Поставив свечу на большой стол, Джеллико открыл винный шкафчик, странным эхом повторяя их первую, оказавшуюся пророческой, встречу.

— Коньяк, — сказал он, хотя она не нуждалась в объяснениях. — Думаю, нам обоим глоток не помешает. И тут я по крайней мере знаю, где найти отличный напиток.

— Спасибо. — Антигона приняла и стакан, и судьбу провести остаток ночи здесь. Спать в библиотеке в кресле так же удобно, как на соломе в конюшне, даже гораздо удобнее. Она уже собиралась поддаться слабости и рухнуть в широкое кресло рядом с камином, но Уилл остановил ее.

— Не садись. Ты выглядишь измученной, а я по опыту знаю, что если в таком состоянии сесть, то уже не поднимешься, так что двигайся. — Он потянул ее и повел той же дорогой назад, пока они не оказались у широкой лестницы, наверху которой исчезли Джеймс и Томас. — Сюда, — снова сказал Уилл и вручил Антигоне свой стакан. После чего положил руку ей на поясницу и повел вверх.

— Куда мы идем?

— За деньгами. А потом в постель. — Рука, согревавшая ее поясницу, не позволяла никаких колебаний.

— Да, все правильно. Но…

— Никаких «но».

Джеллико больше ничего не сказал, они поднялись еще на один пролет лестницы и вошли в просторную угловую комнату, которая выходила в темный парк перед домом.

В камине еще горел низкий огонь, у одной стены стоял огромный дорожный сундук. Морской сундук. Морской сундук Уилла.

— Чья это комната? — спросила Антигона, хотя была уверена, что уже знает ответ.

— Моя.

Но его манера была такой сухой, а Антигона так устала, что больше она ничего не говорила и только смотрела, как он идет к сундуку и роется в его содержимом.

— Вот. — Уилл вручил ей тяжелый мешок монет. — Пятьсот гиней.

— Я продала кобылу Томасу, а не тебе…

— И я получу с него, не волнуйся. Но, думаю, ты не смогла бы отдохнуть, если бы не получила деньги. Ты, похоже, ради них сегодня впуталась в кучу бед.

— Да. Спасибо, — только и сказала Антигона.

Было слишком больно думать о том, что она делала и по какой причине — родная мать продала ее такому человеку, как Олдридж, продала, как животное, исключительно по причине собственной жадности. Это было такое колоссальное предательство, и Антигона так устала, пытаясь понять и оправдать. Так устала подбрасывать тарелки в воздух. Ее ум оцепенел от постоянного напряжения и тревоги.

Тяжелый мешок золотых монет так пригибал ее вниз, что ей снова захотелось подойти к креслу у камина и рухнуть на его подушки.

— Нет, — сказал Уилл, прежде чем Антигона успела добраться до цели. — Ты займешь кровать. В кресле буду спать я. Дай, я помогу тебе снять сапоги.

Он выглядел почти комично, опустившись перед ней на колени в роли камердинера, и Антигона почувствовала, что улыбается. Она слишком устала, чтобы спорить. И он такой красивый камердинер.

— Ладно. Ты снимешь мои, тогда я — твои.

Она вытянула ногу, но когда его руки, взявшись за ее пятку, чтобы стянуть сапог, скользнули по чулку к чувствительной впадинке под коленом, Антигона испытала одновременно и слабость, и прилив сил. Она издала звук такого удовлетворения, что Уилл наконец поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Вижу, мой низкий план смягчить тебя работает, так что ты, возможно, захочешь поведать мне, почему сегодня вся как туго натянутый фал. И для чего тебе понадобились пятьсот фунтов…

Она оборвала его поцелуем.

Ухватив за лацканы сырого от дождя сюртука, она тянула Уилла к себе, наклоняясь, стремясь к нему всем телом, всей своей сущностью, всей душой. Она не станет пассивно ждать, когда он примет ее предложение. Она не позволит такой возможности ускользнуть от нее.

Сначала она мягко двигала рот по его губам, нащупывая путь к нему через тупик их последней встречи, используя его краткие поцелуи как ступени на своем пути. Она целовала его нежно, прижимаясь губами к его шершавой щеке, пока губы, казалось, не начали действовать по собственной воле, пока она не проникла языком в его рот, пробуя его на вкус. Ее руки, отпустив лацканы, обвили его шею, потом зарылись в волосы, удерживая Уилла на месте, чтобы она могла целовать его, как ей нравится, как она всегда хотела.

— Я не хочу оставаться в эту ночь одна, Уилл, — прошептала она с болезненным желанием, давно запертым внутри. — Я не хочу спать в кровати, когда ты будешь спать в кресле. Пожалуйста. Я знаю, что прошу у тебя. Я понимаю, какую жертву прошу у твоей чести. Но, пожалуйста, пожалуйста, не отвергай меня. Пожалуйста, позволь мне быть с тобой. Пожалуйста.

Если у нее будет ночь, один-единственный шанс быть с ним, тогда она сможет вынести любую суровость, неуважение, дискомфорт или одиночество в будущем.

— Пожалуйста. — Она осыпала поцелуями чувствительную кожу за его ухом. — Прямо сейчас. Я тебя умоляю. Я люблю тебя, Уилл Джеллико, и я хочу быть с тобой. Мне нужно быть с тобой. Пожалуйста, если ты хоть немного меня любишь, сделай это для меня.

— Прес… — Он покачал головой, словно возражая ей.

— Пожалуйста, Уилл.

Он долго смотрел на нее, его глаза, потемневшие и непостижимые, изучали ее лицо. Потом рука последовала за его взглядом, он нежно ласкал каждую ее черту, пальцы мягко скользили по каждому изгибу, легко задевая ресницы, огибая контур губ.

— Пожалуйста. — Антигона прижалась к впадинке на его шее, его пульс под ее губами бился сильно и ровно.

В ответ Джеллико взял ее лицо в свои ладони, потянул к себе и поцеловал. Легким, нежным поцелуем, который наполнял ее горько-сладкой надеждой.

Антигона почувствовала момент, когда его воля ослабла, когда его сопротивление уступило дорогу, и он начал целовать ее в ответ, целовать всерьез. Его руки напряглись, он потянул ее к своей груди.

Уилл проник в ее рот и позволил своим рукам блуждать по ее спине, пока они не поднялись к шее и не запутались в волосах, удерживая на месте.

— Да, — задохнулась Антигона.

Жар побежал по ее венам, его тепла хватало, чтобы отбросить холодный страх, всю ночь сковывающий ей грудь. Она отдалась теплому удовольствию, погружаясь в блаженство каждого нового ощущения, пока Уилл наконец не прервал поцелуй, хватая ртом воздух, как и она.

Он снова долго смотрел на нее, его грудь тяжело поднималась и опадала. Когда его рука снова поднялась погладить ее щеку и взять за подбородок, Антигона положила ладони на его руки и запрокинула голову, прижавшись щекой к его руке. Она отдыхала в его руках блаженные мгновения, пока он не отступил.