Земная империя - Артур Кларк

Все вы знаете о «Циклопах» – крупнейшем радиотелескопе Земли. Он как раз и создавался с расчетом на поиск высокоразвитых цивилизаций. «Циклопы» произвели настоящий переворот в астрономии, однако не уловили ни одного разумного послания со звезд. С каждой ложной тревогой все больше таяли наши надежды. После неудачных попыток найти «братьев по разуму» люди переставали думать о глубинах Вселенной, ограничив усилия Солнечной системой крохотным островком разумной жизни.

Так может, мы просто ищем не в тех местах? Точнее – не в тех диапазонах электромагнитных волн?

Все наши телескопы исследовали пространство в коротковолновых диапазонах: сантиметровом, метровом. А как насчет длинных и сверхдлинных волн, насчитывающих километры и даже сотни километров между своими максимумами? Частоты этих радиоволн настолько низки, что они звучали бы для нас как музыка, если бы наши уши были способны их воспринять.

Мы знаем о существовании сверхдлинных волн, однако на Земле их исследовать невозможно. В границах Солнечной системы им преграждают доступ вихри электронов, непрерывно вырывающихся с поверхности Солнца. Вселенная разговаривает с нами языком этих громадных медленных волн, но, чтобы понять ее послания, нам необходимо строить радиотелескопы за пределами влияния солнечной ионосферы, а оно по-настоящему ослабевает лишь в окрестностях Сатурна. Впервые в истории человечества такое становится возможным. Впервые появились реальные предпосылки для осуществления этого гигантского замысла.

Мы привыкли оценивать Вселенную по своим, человеческим меркам и по своим представлениям о времени. Для нас естественно иметь дело с волнами, которые не превышают размаха наших рук или кончиков пальцев. Но космос создан по иным меркам, равно как и высокоразвитые цивилизации, контакта с которыми мы ищем.

Гигантские радиоволны более сопоставимы с размерами Млечного Пути, а их вибрации, кажущиеся нам замедленными, лучше измерять по Галактическому году[30]. Они могут многое нам рассказать – надо лишь научиться расшифровывать их послания.

Представляю, с каким энтузиазмом к этому проекту отнеслись бы Франклин и Джефферсон[31], сочетавшие в себе и государственных деятелей и ученых! Возможно, они не поняли бы очень многих технологических особенностей, зато сумели бы по достоинству оценить его размах. Эти люди живо интересовались всеми направлениями науки, существовавшими между небом и землей.

Перед нами никогда уже не встанут проблемы, с которыми они сталкивались пятьсот лет назад. Времена конфликтов между народами навсегда остались позади. Жизнь бросает нам новые вызовы, которые, как и у наших предков, потребуют полного напряжения сил. Поблагодарим же Вселенную за то, что она всегда ставит перед нами великие цели и преподносит нам задачи, достойные того, чтобы посвятить им жизнь и не жалеть средств для их осуществления. Это – вопрос чести для современного человечества.

Дункан закрыл роскошно изданную книгу – настоящий шедевр печатного искусства. Ничего похожего Земля уже очень давно не видела и вряд ли когда-нибудь увидит снова. Было напечатано ровно пятьсот экземпляров этой книги – по числу лет, исполнившихся Соединенным Штатам. Свой подарок он с гордостью привезет на Титан, где будет хранить как самое драгоценное сокровище.

Многие поздравляли его с блестящей речью, запечатленной на страницах подарочного раритета, а также в информационных банках всех библиотек Солнечной системы. И все же, принимая поздравления, Дункан ощущал определенную неловкость. В глубине сердца он знал, что не заслужил их. Всего пару недель назад он еще ломал голову, не зная, о чем будет говорить. Он явился не более чем посредником, передавшим человечеству послание погибшего Карла Хелмера. Слова были его собственными, но мысли принадлежали Карлу.

Он представлял себе удивленные, даже ошеломленные лица своих титанских друзей, смотревших трансляцию церемонии. Может быть, кто-то упрекнет его в нескромности: использовать такое редчайшее событие в истории человечества, чтобы покрасоваться да еще и обратиться к человечеству, от имени всех жителей Титана! И все же совесть Дункана была чиста. Пока что он не услышал ни одного упрека в свой адрес. Даже те, кого его выступление откровенно сбило с толку, были благодарны за свежее дуновение, привнесенное им в рутинную церемонию.

Пусть через несколько дней многие забудут, о чем он говорил. Его слова не пропадут бесследно. Он бросил зерно, и через какое-то время оно взойдет на бесплодной каменистой Мнемозине.

Оставалась небольшая сложность чисто практического свойства. Подарочный экземпляр, одетый в роскошный переплет из бархата и тисненой кожи, весил около пяти килограммов. Макензи терпеть не могли показной шик и напрасную трату денег. Конечно, приятно было бы привезти книгу с собой. Но в рейсе на Титан за каждый дополнительный килограмм багажа требовалось выложить сто соларов… Ничего страшного, если книга отправится на грузовом корабле, снабженная пометкой: «СОПРОВОЖДЕНИЯ НЕ ТРЕБУЕТ. МОЖЕТ ХРАНИТЬСЯ В ВАКУУМЕ».

Глава 37 ЗЕРКАЛО МОРЯ

Доктор Иегуди бен Мохаммед казался осколком прошлого, невесть как попавшим в современную больницу с перемигивающимися огоньками приборов, следящих за жизненными функциями, экранами коммуникационных консолей, голосами невидимых динамиков и асептической технологией жизни и смерти. В своем белоснежном одеянии, с двойным золотым обручем, стягивающим волосы, он должен был бы не заниматься генетической хирургией, а держать военный совет в каком-нибудь пустынном шатре или восседать на верблюде, обводя глазами горизонт- не покажется ли долгожданный оазис.

Когда Дункан приезжал сюда в первый раз, кто-то из молодых врачей сказал:

– Иногда мне думается, что Эль Хадж верит, будто он – одновременное воплощение Саладина[32] и Лоуренса Аравийcкого[33].

Хотя он тогда и не понял смысла этих слов, он почувствовал, что сказаны они с оттенком восхищения, а не критики. Сейчас его занимал другой вопрос: неужели доктор Эль Хадж и оперирует в таком наряде? Впрочем, эта одежда не вносила диссонанса в окружающую обстановку и ничуть не скрадывала кошачью грациозность движений хирурга.

– Я рад, что вы наконец приняли решение,- сказал Дункану доктор Иегуди.

Он сидел за прихотливо инкрустированным столом, поигрывая кинжальчиком, рукоять которого была усыпана драгоценными камнями. Все остальное в его кабинете принадлежало к реалиям двадцать третьего века.

– Задержка вызвала кое-какие проблемы, но мы с ними справились. Сейчас мы располагаем четырьмя жизнеспособными эмбрионами, и первый из них будет трансплантирован через неделю. Остальные мы сохраним как резервные копии на случай отторжения, хотя сейчас такие случаи очень редки.