Император для легиона - Гарри Тертлдав

Ворцез пытался отрицать обвинение, но Туризин смотрел на него оценивающе и строго. Даже Алипия Гавра кивнула, хотя и очень неохотно: она терпеть не могла Ономагулоса, но идиотом его не считала.

– Необходимо сделать так, чтобы кто-то присматривал за этими деятелями и проверял их, – сказал Марк.

– Великолепно придумано, тебе бы в Академии заседать, – язвительно заметил Элизайос Бурафос. – Ну и кто же этим займется, а? Кто может проверить этих чернильниц – кто из тех людей, которым можно доверять? Все мы – солдаты, что нам известно о фокусах чиновников? Я имел дела с бумагами больше, чем все находящиеся здесь, в этой комнате, проверяя количество кораблей, припасов и оружия, но и я через неделю сойду с ума, если займусь этим делом всерьез, не говоря уж о том, что надоест мне это все до смерти.

– Ты прав, – согласился Император. – никто из нас, черт побери, ничего не знает об этой работе. – Голос его стал задумчивым, а оценивающие глаза остановились на трибуне. – Но так ли уж никто? Когда римляне оказались в Видессосе, попав сюда из другого мира, ты, Скаурус, помнится, говорил, что у тебя, наряду с военной, была какая-то гражданская должность?

– Я был претором в Медиолане, – слово это ничего не говорило Гаврасу, и Марк пояснил: – У меня была должность в моем родном городе, в магистрате. В мои обязанности входило опубликование эдиктов и указов, рассмотрение дел и жалоб, сбор налогов, которые мы отсылали в Рим – нашу столицу.

– Ага, значит, ты кое-что все-таки знаешь о работе чиновников? – настойчиво продолжал Туризин.

– Да, немного знаю.

Император переводил взгляд с одного советника на другого. Судя по ухмылкам, мысли их совпадали с его собственными. Многие из присутствующих были в восторге от того, что ненавистная работа будет поручена другому – тому, кто тоже терпеть не может возню с бумажками. Туризин снова повернулся к Скаурусу.

– Считай, что ты получил новое назначение. – И обращаясь к Ворцезу, добавил: – Ну, чернильная душа, что ты на это скажешь? Попробуй теперь валять дурака со своими цифрами и увидишь, что из этого выйдет.

– Если это доставит удовольствие Вашему Императорскому Величеству, – пробормотал логофет без всякого энтузиазма.

– Я не смогу заниматься только этим, мне нужно командовать моим отрядом, – заметил Скаурус.

– Да, конечно, – кивнул Император. Дракс, Аптранд и Ономагулос тоже склонили головы в знак согласия. – Ты умный человек и вполне можешь справиться с обычными делами, – продолжал Туризин. – Потрать на бумаги столько времени, сколько сочтешь нужным, а я постараюсь найти для тебя какую-нибудь подобающую случаю пышную должность с соответствующей оплатой. Думаю, ты честно отработаешь свои деньги.

– Этого вполне достаточно, – признал трибун.

Генералы Туризина поторопились выразить Скаурусу свои соболезнования. Марк принял их утешения и сдержанно ответил на поток ядовитых шуточек. В действительности он вовсе не был расстроен так, как расстроился бы любой из них, получив такой пост. Он давно уже понял, что для командира наемных солдат существует определенный предел, выше которого ему не подняться. Планы на будущее, которые он строил в Риме, были больше связаны с политикой, чем с войной. Трибунат являлся шагом вперед для молодого человека, поднимающегося по служебной лестнице, но Марк не намеревался посвятить военной карьере всю жизнь.

Он внес предложение и натолкнул Туризина на мысль использовать его на гражданском поприще. Теперь только от него зависит, сумеет ли он на нем чего-нибудь добиться. Ожидание перемен наполнило душу Скауруса. Несмотря на неприязнь, испытываемую знатью и солдатами к чиновникам Видессоса, они значили для Империи не меньше, чем армия.

Подняв голову, Марк обнаружил, что принцесса наблюдает за ним с выражением иронии и легкого удивления на лице. Похоже, Алипия считает, что он зря принял новую должность. Ну что ж, будущее покажет.

– Мне очень жаль, господин, – сказал секретарь Пандхелис кому-то, стоящему у двери кабинета, принадлежавшего теперь Марку. – Но у меня совершенно четкие инструкции – эпаптэса нельзя тревожить ни в какое время.

Как и было обещано, Скаурус получил солидное звание – обозначавшее нечто вроде «инспектора».

– Чтоб тебя чума взяла вместе с твоими инструкциями.

Дверь широко распахнулась, и в маленькую комнату быстро вошел Виридовикс. Следом за ним появилась Хелвис. Увидев Скауруса, кельт хлопнул себя по лбу.

– Где-то я уже видел этого человека, где-то я его встречал. Подожди, не говори мне, его имя уже крутится на кончике моего языка.. Через минуту я вспомню… так-так… – Он сморщил лоб и нахмурился, изображал глубокую задумчивость.

– Простите, господин, но они не слушали меня… – ломая руки, обратился Пандхелис к трибуну.

– Неважно. Я рад их видеть.

Марк со вздохом облегчения бросил перо на стол. На пальце у него уже появилась привычная для писцов мозоль. Отодвинув в сторону многочисленные свитки, он оглядел своих гостей.

– Что-нибудь серьезное?

– Ничего. Мы пришли, чтобы забрать тебя отсюда, – твердо сказала Хелвис. – Сегодня День Зимы, время веселиться, объясняю на тот случай, если ты забыл. Веселиться, а не приковывать себя цепями к столу, словно ты какой-то раб.

– Но… – начал было Марк. Почесал подбородок, потер красные глаза, уставшие от бесконечного ряда цифр, проходящих перед ним за день. Хватит на сегодня, подумал он, и решительно встал. – Хорошо, я твой.

– Надеюсь, что так, – сказала Хелвис, и ее глаза засветились. – А то я уж стала сомневаться, помнишь ли ты об этом.

– Хо-хо! – загрохотал Виридовикс и подмигнул трибуну. Его могучая рука схватила Скауруса за плечо и одним движением вытащила из-за стола. Не дав ему опомниться и переменить решение, кельт поволок его в коридор.

– Идем, дорогой мой римлянин. Нас ждет такая добрая компания, что даже сухарь, вроде тебя, развеселится.

Как обычно, первый глоток холодного воздуха заставил трибуна закашляться. Он выдохнул густое облако пара, радуясь тому, что решился покинуть осточертевший кабинет и заваленный свитками стол. Никто из чиновников не посмел остановить Марка.

Левое крыло Тронного зала хорошо отапливалось, но от этого зима казалась потом вдвое холодней, и трибун поплотнее закутался в плащ. Лед сверкал на голых ветвях деревьев; газоны, такие зеленые и красивые летом, безжизненно серели вокруг. Где-то наверху послышался крик чаек, которые, в отличие от большинства других птиц, не улетели на зимовку в теплые края. Воры и собиратели объедков, они прекрасно вписывались в жизнь большого города.

– Как твой малыш? – спросил Виридовикс, пока они шли к римской казарме.