Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева

Молодой граф Эссекс, мечтавший получить почетное звание, доставшееся Кумберленду, делал все, чтобы затмить его. Начинающий свое восхождение молодой фаворит не только тратил целые состояния на собственные экстравагантные выезды, но и старался принимать участие в общей организации праздника и выработке его сценария, хотя королева не всегда ценила его рвение. В 1595 году Эссекс выступил с донельзя растянутой постановкой, где в споре его склоняли каждый на свою сторону Любовь и Себялюбие. Последнее засылало к рыцарю своих эмиссаров — Отшельника (призыв уединиться и погрузиться в себя), Солдата (всецело отдаться погоне за бранной славой) и Секретаря (предпочесть карьеру и высокое положение). Любовь же представала в образе «индейского царя» (!), который вел долгие ученые споры с этими аллегорическими фигурами и наконец одерживал верх, убедив всех, включая рыцаря Эссекса, отдать все свои силы и таланты служению королеве. Утомленная Елизавета заявила, что, если бы она знала, что тут так много будут говорить о ней, она бы не пришла смотреть турнир в этот вечер, а отправилась бы спать.

Улавливая ее настроение, некоторые из рыцарей делали свои выезды забавными: облачались в шутовские одежды и потешали публику речами, полными юмора. Так, Томае Джерард развеселил королеву и придворных дам, выехав на ристалище в прекрасном рыцарском облачении, но верхом на пони «ростом не выше собаки».

Одним словом, каждый развлекал и прославлял Елизавету в меру собственных сил, талантов и возможностей своего кошелька. Но если литературные и артистические дарования рыцарей не всегда были бесспорны, то их преданность и верность госпоже сомнений не вызывают. Некоторые из них продолжали галантную игру и на полях настоящих сражений, не делая различий между идеальным рыцарским миром и действительностью. Воюя во Франции, Эссекс несколько раз вызывал коменданта вражеской крепости на поединок во имя Елизаветы, предлагая таким образом решить судьбу осажденных. В условиях реальной войны и небутафорской крови француз счел это пустым ребячеством (увы, во Франции давно не было своих женщин-героинь и слишком долго правили мужчины).

Как бы там ни было, но эта постаревшая женщина умела вызвать неподдельный энтузиазм у своих воинственных рыцарей — и молодых, и ветеранов. Даже если их пыл сводился лишь к сценической лихорадке актеров-дилетантов, ставящих для собственного удовольствия любительские спектакли, это она, Елизавета, была их Музой, заставлявшей и пушки говорить стихами.

Те, кому довелось жить в то славное время, с ностальгией вспоминали елизаветинских героев:

Иных уж нет, иные и поныне живыИз тех, кто в славный век ЭлизыСлужили верно ей, то времяДостойно прославляя…

Одной из самых удачных пропагандистских находок Елизаветы были ее регулярные путешествия с визитами в графства, города, университетские центры, поместья аристократов. Она гениально угадала извечную потребность рядовых обывателей хоть на миг оказаться рядом, увидеть, прикоснуться к великим мира сего, кумирам, потребность, с которой приходится считаться и современным политикам. В ту пору эта практика «общения с народом» на площади была жизненно важна для снискания широкой поддержки и вербовки верных сторонников. После Елизаветы она решительно не удавалась английским монархам: и Яков I, и Карл I не были склонны к активным публичным контактам; популярность Стюартов никогда не была велика, и неудивительно, что они не смогли удержать престол. Когда же монархия в Англии была реставрирована, герцог Ньюкасл прямо посоветовал Карлу II возобновить елизаветинскую традицию королевских проездов по стране, чтобы «доставить удовольствие и малым, и великим».

Контакты со всеми слоями общества во время поездок позволяли Елизавете во всем блеске явить себя подданным, излить на них свет своего милостивого расположения и заодно собрать щедрую дань восхищения, подношений и специальных развлечений, устраиваемых в ее честь. Последние внесли немалый вклад в создание елизаветинской «золотой легенды». Королева-Солнце наслаждалась отраженным светом собственного сияния, слушая речи и баллады, сочиненные в ее честь, и любуясь причудливыми аллегорическими спектаклями. Неизвестно, кому принадлежала идея публиковать программы наиболее пышных официальных приемов в ее честь с текстами речей и описанием мизансцен живых картин, но она была весьма плодотворной. Читатели легко воображали себя участниками по-истине фантастических зрелищ и в то же время получали образец того, как следует обставлять подобные приемы.

Одним из самых знаменитых чествований королевы, формировавших образцы для подражания, стал ее визит к графу Лейстеру в его поместье Кенилворс в 1575 году. Когда кавалькада придворных приблизилась к усадьбе, их встретил привратник — Геркулес с ключами и палицей, приветствовавший королеву пышной речью. Королевский кортеж проследовал за ворота, где гостям открылся великолепный вид на озеро, по водам которого навстречу коронованной гостье двигалась сама Владычица Озера в сопровождении «нимф». Посреди озера располагался искусственный мост на четырнадцати опорах с висевшими на них подношениями для Елизаветы, а сам мост окружал целый сонм античных богов и богинь. Живая декорация дополнялась двумя суковатыми посохами, увешанными доспехами и оружием (они символизировали самого хозяина дома, верного слугу и воина, посох был частью герба Лейстера), а также двумя вечнозелеными лавровыми деревьями, украшенными всевозможными музыкальными инструментами — олицетворение вечно юной Елизаветы, любимицы Аполлона и муз. Вечером стараниями итальянского пиротехника над озером был устроен великолепный фейерверк — потоки огня, искр, сияющих звезд и стрел (итальянец первоначально предлагал графу запустить в воздух живых кошек, собак и птиц, но Лейстер отверг эти сомнительные авангардистские находки). Программа приема также включала охоты, бесконечные банкеты, театральные спектакли-маски по вечерам, медвежьи бои и, наконец, финальную водную феерию, в которой перед королевой, образцом несравненной красоты и божественного величия, склонились Владычица Озера и сам Протей — морское божество, — появившийся на «дельфине», внутри которого звучала музыка.

Визит королевы и ее двора с внушительным поездом, скарбом, сотнями слуг был для хозяина и честью, и стихийным бедствием: неделя развлечений могла поглотить его годовой доход (только за один обед у виконта Монтагю, например, гости съели трех быков и сто сорок гусей, а они прогостили у хлебосольного хозяина неделю). Однако приезд королевы необыкновенно поднимал престиж тех, кто удостаивался чести принимать ее, и амбициозные хозяева готовились к этому месяцами: подновляя свои дома, вставляя новые итальянские витражи, украшая отведенные королеве покои и т. д. Они тратили тысячи фунтов на подарки Елизавете — обыкновенно драгоценные «безделушки», стоившие целые состояния.