Путешествие в Тянь-Шань - Петр Семенов-Тян-Шанский

Из растений, уже мне знакомых, всего более бросились в глаза светло-голубые ковры обыкновенных, распространенных и на лугах нашей родной Сарматской равнины незабудок (Myosotis silvestris), золотисто-желтые ковры того рода лука, который дал китайское название Цун-линя (луковые горы) центральной части Тянь-Шаня, где я впервые открыл эти растения (Allium semenovi), и, наконец, темно-синие ковры высокоальпийских пород генциан.[72]

30 июня весь мой отряд, в полном своем составе, снялся с лагеря в 6 часов утра при температуре +3,5 C, и мы пошли вниз по долине Сары-джаса, по правой стороне реки, до тех пор, пока ее течение не вышло в продольную долину и не повернуло по ней к западу. С этого места начали подниматься в 10 часов утра на высокий перевал, разделяющий параллельные между собой продольные долины Сары-джаса и Кок-джара, и, достигнув вершины перевала около часа пополудни, спустились в долину Кок-джара, а затем, выйдя на свою старую дорогу, добрались к вечеру до Туз-кок-джара и здесь, поднявшись верст на пять выше соляного источника, остановились на ночлег.

Около этого ночлега я, к своему особенному удовольствию, нашел обнажения горных известняков с их характерными окаменелостями каменноугольной системы (Productus giganteus, Pr. semireticulatus, Spirifer sp. Bellerophon, Pleurotomaria и другие). Эта находка была тем интереснее, что она определяла глубокую геологическую древность поднятия Тянь-Шаня, который, несомненно, уже с конца каменноугольного периода составлял остов великого азиатского материка.

1 июля мы вышли со своего ночлега на Туз-кок-джаре в 8 часов утра, через два часа достигли верховьев этой речки, откуда начали подниматься крутым, но доступным для наших верблюдов подъемом до вершины горного перевала, на котором были видны пятна еще не растаявшего снега. Везде, где на нашем подъеме нам попадались обнажения горных пород, они состояли из красного песчаника, имеющего почти вертикальное падение (85 к северу). Высота перевала, по моему гипсометрическому измерению в 2 часа пополудни, оказалась 3320 метров. Растительность на всем горном перевале оказалась высокоальпийской.[73]Виды с перевала на Хан-тенгри и часть Тенгри-тага хотя и более ограниченные, чем с Кокджарского горного прохода, тем не менее очаровательны. С другой стороны вид на север, на врезанную глубокой щелью долину Кокпако, обширен и величествен.

По одному из истоков этой реки мы и начали спускаться с перевала прямо к северу, но через полчаса пути свернули к северо-востоку и по безводной долине скоро вышли на исток реки Текес. Сначала мы шли по безводной части долины, а дальше в ней начали собираться источники Текеса. Красные песчаники заменились здесь известняками, а затем брекчиями. По слиянии своих истоков Текес сделался значительной рекой, направлявшейся сначала к северу, а потом к северо-востоку.

По мере нашего спуска по Текесу мы вошли в лесную зону. Высокоальпийские растения начали изчезать, и стали появляться высокогорные кустарники тюйэ-куйрюк (Caragana jubata); арча (Juniperus sabina), черганак (Berberis heteropoda), жимолость (Lonicera hispida, L. microphylla, L. karelini, L. coerulea), облепиха (Hippophae rhamnoides), ивы (Salix nigricans, S. sibirica) и, наконец, более высокие деревья: рябина (Sorbus aucuparia), береза (Betula alba), тополь (Populus suaveolens) и ель (Picea schrenkiana).

По мере нашего спуска по долине Текеса травы, мной встречаемые, все более и более принадлежали уже к культурной зоне и имели характер самой обыкновенной европейско-русской флоры.[74]

Что же касается горных пород, встреченных мной при спуске по Текесской долине, то в альпийской зоне осадочные породы заменились кристаллическими, а именно гранитами и сиенитами, которые тянулись по нашему пути часа полтора. Затем пошли опять осадочные породы, сначала сланцы, потом песчаник, наконец, и горные известняки с их характерными окаменелостями каменноугольной системы – Productus semireticulatus и т. д. Известняки эти имели падение 50 к западу. За ними пошли тонкослоистые некристаллические (глинистые) сланцы, похожие на известные в геологической номенклатуре под названием Brandschiefer, в которых нередко встречаются пласты каменного угля. Такое развитие в верховьях реки Текес пластов каменноугольной системы объясняет обилие ниже по реке (в китайской Кульджинской провинции) богатых месторождений каменного угля. Перейдя на левую сторону Текеса, мы выбрали себе здесь место для ночлега в ночь на 2 июля при впадении в Текес небольшого ключика между кустами арчи (Juniperus sabina).

2 июля мы вышли с нашего ночлега на Текесе в 7 часов утра, сначала спустились вниз по реке по расширяющейся долине, которая ниже зоны хвойных лесов поросла богатой травяной растительностью европейского типа. Пройдя часа два вниз по широкой долине, мы повернули к северо-западу, стали подниматься в гору и достигли к 11 часам утра вершины не особенно высокого перевала, отделяющего долину Текеса от долины реки Каркары, с перевала вышли уже на знакомую нам тропинку Джиль-карагай, которая вывела нас в долину Каркары, откуда мы без труда добрались ранее вечера до кочевьев Бурамбая.

В его аулах ожидали нас некоторые интересные и даже важные для меня известия. Получен был очень характерный ответ на мое письмо от моего «тамыра» – верховного манапа сарыбагишей Умбет-Али. Он отвечал мне, что не соглашается ни на какую частную выкупную сделку со своим врагом Бурамбаем впредь до общего примирения обоих племен, в котором должны быть окончательно сведены счеты в том, кто перед кем останется в долгу. Основой таких счетов, по киргизскому обычному праву, служит прежде всего подсчет потерь каждой стороны в баранах, рогатом скоте, лошадях, верблюдах и, наконец, людях – «черной» и «белой» кости. Все эти потери переводятся на число баранов, служивших в то время как бы монетной единицей при денежных расчетах. При подобных расчетах отношение той или иной ценности к барану, служащему монетной единицей – быка, коровы, лошади, верблюда и даже человека «черной кости», – не представляло никаких затруднений, так как определялось обычаем, и только потеря человека «белой кости» или признаваемого по общественному мнению «батырем» всякий раз подлежала особой оценке по взаимному соглашению. Так, например, гибель сарыбагишского манапа Урмана должна была иметь для богинцев последствием начет в несколько тысяч монетных единиц, то есть баранов. Что же касается пленных, то так как они уже обращались в собственность племени, их захватившего, то они разменивались с большей легкостью один на один, а в случае если менять их было не на кого, то выкуп людей «черной кости» совершался по определенной бесспорной таксе, а выкуп людей «белой кости» и «батырей» происходил по взаимному соглашению. Вот от такого-то частного соглашения со своим врагом Бурамбаем о пленницах из его семейства Умбет-Али отказывался, но известил меня, что всех четырех пленниц, о которых шла речь, в том числе и свою родную сестру, он посылает мне, как своему тамыру, в дар, предоставляя мне распорядиться вместо него их дальнейшей участью.