Ревущие девяностые. Семена развала - Джозеф Стиглиц

Можно составить длинный список лиц как из администрации Буша, так и из администрации Клинтона, получавших от Энрон деньги (якобы за проделанную для нее работу или как пожертвования на выборную компанию). Он включает, например, Роберта Зеллика (Robert Zoellick), Торгового представителя США в администрации Буша, и Лоуренса Линдси (Lawrence Lindsey), главу Национального экономического совета, каждый из которых получил примерно по 50 тыс. долларов за консультирование контрактов.

Генеральный прокурор Джон Эшкрофт получил в качестве пожертвований на выборную кампанию в 2000 г. 574 999 долларов. Связь продолжалась и после ухода некоторых чиновников в отставку: американский посол в Индии был назначен в правление Энрон; Роберт Рубин стал председателем исполнительного комитета Ситибэнк групп, одного из банков, вовлеченных во многие грязные дела Энрона. Один из высших чиновников администрации Буша, Томас Уайт (Thomas White), военный министр, стал вице-президентом Энрон.

Таким образом, существовала целая паутина связей. Принимая во внимание очень высокую доходность большинства инвестиций Энрон, следует полагать, что и политические его инвестиции окупались. И есть достаточно свидетельств, что так было. Большинство из доходов, если не все, Энрон получала вполне законным путем, хотя иногда в законы для этого вносились поправки, а иногда операции осуществлялись на самом пределе законности. (Существовал пятилетний запрет на лоббирование своей прежней компании при переходе на государственную службу. В последние месяцы администрации Клинтона этот срок был значительно сокращен. Если бы этой поправки не было, некоторые из бывших чиновников высшего ранга министерства финансов оказались бы виновными в противозаконных действиях). Но вопрос заключается вовсе не в том, были ли действия в пределах закона или вне его: предполагалось, что Америка опробует для всего мира работоспособную модель рыночной экономики. На деле оказалось, что это модель «кланово-мафиозного капитализма». Было нечто большее, чем некоторая ирония в действиях как государства, так и Кена Лэя: Энрон, борец за экономику свободного рынка, и Кен Лэй, суровый критик государства, с такой готовностью принимали помощь государства — миллиарды долларов помощи и гарантий, — Лэй использовал своих друзей, находящихся на высоких должностях, а затем прибегал ко всем возможным способам для уклонения от налогов (и, добавлю, чрезвычайно успешно). Америка, в особенности чиновники из министерства финансов, предупреждали Восточную Азию о вреде кланово-мафиозного капитализма и одновременно сама практиковала его.

Пока Энрон использовала свое влияние на подкуп, чтобы получать финансовую помощь государства — корпорация получила более 3,6 миллиардов долларов в виде страхования риска и государственного финансирования, — высший менеджмент корпорации пришел к выводу, что можно получить еще больше денег на формулировании закона по охране окружающей среды. Так, например, она могла извлекать прибыль как законную, так и незаконную, от дерегулирования и в то же время предотвращать меры, которые могли бы ему помешать. Корпорация стремилась также к манипулированию рынком и хотела сохранить возможность продолжения своих бухгалтерских трюков, чтобы раздувать свои прибыли и наращивать свою рыночную стоимость. И Энрон с помощью своего политического влияния добилась очень многого, хотя и не всего, к чему стремилась.

Энрон и его руководство имели чрезвычайно сильные позиции как в частной, так и в государственной сферах влияния. Не случайно, что когда председатель КЦББ Артур Левитт создал комиссию для изучения проблемы оценивания активов в условиях Новой экономики в 2000 г., кандидатура Кена Лэя была выдвинута в качестве одного из ее членов. (Я тоже был членом этой комиссии).

В конце девяностых годов возникло растущее беспокойство по поводу «мыльного пузыря», и Левитт (среди других) проявил озабоченность тем, что методика бухгалтерского учета и процедура оценивания активов, разработанная, скажем, сталелитейной компанией, не срабатывает в Новой экономике. В Старой экономике фирма владела такими активами, как здания и сооружения, оборудование; эти активы имели нормальные сроки службы, и мы знали, как делать амортизационные отчисления по мере их износа. Инструкции бухгалтерского учета были несовершенны — они недостаточно точно отражали снижение рыночной стоимости актива по мере его износа и морального старения. Но инструкции обеспечивали нас хорошими правилами здравого смысла, и когда случались отклонения от истинного состояния активов — например, когда учетные инструкции допускали более короткий, чем на самом деле срок службы для здания, или оценивали земельный участок по цене приобретения без учета повышения его стоимости в дальнейшем, — аналитики располагали методами корректировки рыночной стоимости фирмы.

В Новой экономике многие фирмы владеют очень небольшими реальными активами; они арендуют здания и автомашины, иногда даже компьютеры и телефоны. Их активы заключены в программном обеспечении, а частью — в создании клиентуры. В число истинных активов входит кадровый персонал, но даже этот актив трудно оценить — люди могут уволиться и перейти в конкурирующую фирму. И даже в Старой экономике «добрая воля» фирмы — оценка способности фирмы генерировать прибыль, невоплощенной в других физических активах, — часто составляла существенную часть стоимости предприятия. Когда одна фирма покупает другую по цене, значительно превосходящей стоимость ее физических активов, она все-таки покупает нечто, и этот актив получил имя («добрая воля»)[119] и оценку.

Важность качественных учетных нормативов в настоящее время, наверное, достаточно ясна; эта информация создает базу для оценки фирмы и поэтому является ключевой при принятии решений о том, сколько капитала ей следует выделить. Плохой бухучет влечет за собой недостоверность информации, которая, в свою очередь, порождает неудовлетворительное распределение ресурсов. Но эта проблема относится, конечно, к области экономической науки. К области рыночного механизма относятся несколько другие проблемы: высокая прибыль означает более высокую рыночную стоимость и, тем самым, более высокий доход для высшего менеджмента компании.

Как мы уже отмечали в главе 5, Артур Левитт знал о существовании двух систем нежелательного стимулирования: одной в секторе аудита, а другой — в высшем менеджменте компаний, которые аудит обслуживает. Он также понимал, что широкий диапазон дискреционных прав[120] в инструкциях по бухгалтерскому учету, предоставленный фирмам Новой экономики, дает им возможность распространять дезинформацию о положении своих дел. Однако, когда в 2000 г. собралась комиссия, созданная КЦББ, сразу же выяснились разногласия по перспективам развития. Экономисты из КЦББ были гораздо более обеспокоены ими, чем экономисты из Силиконовой долины, предприниматели Новой экономики. Люди из Силиконовой долины полностью доверяли рынку, и почему бы им было не доверять? Ведь именно рынок признал их колоссальные способности и гигантский вклад в прогресс, прекрасно вознаградил их. Умонастроения дерегулирования сделали предложение об усилении государственного регулирования — и даже гораздо более скромные предложения КЦББ об устанавливаемой законом прозрачности (обсуждавшиеся в главе 5) — абсолютно неприемлемыми. Их значительно больше волновали исковые заявления акционеров, с их точки зрения, просто отражавшие ненасытную алчность адвокатских фирм, а не являвшиеся необходимым элементом системы сдержек и противовесов ненасытной алчности высшего менеджмента корпораций.

В комиссии возникло четкое размежевание. В условиях этого размежевания в ее заключительном докладе не содержалось ничего большего, чем признание необходимости обратить внимание на проблемы оценивания активов в условиях Новой экономики — что само по себе, однако, уже было важным достижением — и указание на разногласия в отношении того, как эта проблема может быть решена. Я принадлежал к меньшинству, считавшему, что нужны более сильные регулирующие воздействия, такие как раскрытие фондовых опционов. Кен Лэй принадлежал к большинству, защищавшему статус-кво и отвергавшему даже самые умеренные предложения КЦББ: доверьтесь рынку, — говорил он, — он нам найдет решение проблемы. В некотором смысле Кен Лэй был прав, но не в том, который он и другие члены комиссии имели в виду. Иногда рынок действительно «находил решение» проблемы, как например, завышенной оценки активов Энрон — обанкротив корпорацию, в результате чего обнажились более глубоко лежащие проблемы, в том числе уже рассмотренное манипулирование рынком.

Проблемы американской экономической политики выходят, однако, далеко за пределы дерегулирования и бухгалтерского учета. Когда администрация Буша приняла решение о том, что Америка нуждается в новой энергетической политике, был сформирован круг советников из людей, большей частью связанных с нефтегазовой промышленностью. В администрации Буша надеялись, что имена этих советников останутся в тайне, но информация тем или иным путем стала просачиваться. Будучи товаропроизводителями, члены этой группы советников были более всего озабочены расширением своего производства — например, путем открытия для эксплуатации арктического региона, — что, как предполагалось, приведет к более значительному росту их прибылей, чем энергосбережение. Эта политика ставила под угрозу безопасность Америки, поскольку она означала поступление все больших денежных потоков в ближневосточные нефтедобывающие страны, финансирующие терроризм, и поскольку рост цен на нефть ослаблял экономику США, обогащая при этом нефтяные компании. Энергосбережение было бы гораздо лучшим подходом ввиду того, что оно позволило бы сократить спрос и тем самым сбросить нефтяные цены. Это усиливало экономику США. Ирония состоит в том, что Буш рекламировал свою политику, уверяя, что она повышает энергетическую безопасность Америки, делая страну менее зависимой от импортной нефти. Но это была очень близорукая политика. Большая часть мировых запасов нефти находится на Ближнем Востоке; Соединенные Штаты, чья внутренняя добыча составляет всего 7 процентов от мировой, не могут в долговременной перспективе поддерживать самообеспечение энергией без резкого сокращения потребления. Буш и его команда проводили политику «Сначала исчерпаем ресурсы Америки», т.е. используем наши резервы сейчас, что означало в будущем еще более сильную зависимость от Ближнего Востока.