Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

«Волга» уверенно догоняла его машину, я вышел в левый ряд и начал осторожно прижимать «Жигули» к обочине. Но он спокойно держал руль и даже имитировал выход на мою полосу. Спидометр бесстрастно показывал, что пятикилометровую фору жизни на трассе он уже получил.

— Пугните его, — бросаю я, выжимая акселератор до упора и красная стрелка дрожит на цифре сто сорок: мне удалось немного вырваться вперед. Саша, сидящий ближе всех к нему, целится в кабину водителя «Жигулей», и насадка глушителя даже на такой скорости держится буквально в нескольких сантиметрах от «ветрячка». Он резко тормозит, но и я успеваю сбросить скорость, тогда противник, быстро сориентировавшись, пытается развернуть машину, подарив мне несколько лишних секунд. Включив заднюю скорость, я подставляю багажник, и теперь ему остается или попытаться обойти меня по обочине, или сдавать назад. Последнее было бы более желательно, тогда погоне сразу наступит конец; на задней скорости он далеко не уйдет. Однако он не торопился встретиться с нами вплотную, поэтому попытался обойти «Волгу» по грунтовке, усеянной множеством мелких камешков. Но в это же время я подаю машину немного назад, его левое колесо скользит по мокрой земле, тщетно пытаясь найти опору. Все, погоне конец. Сейчас он попытается уйти в поле, и здесь у него фора: нужно только открыть дверь и — дорога открыта. Эти лишние несколько метров, разделивших нас на старте, могут помочь ему уйти: бегать этот человек умеет.

Он все рассчитал правильно, только не учел одной мелочи: весенняя земля — это не гаревая дорожка, огромные черные комья налипали на обувь пудовыми гирями и хотя расстояние между ним и ребятами практически не сокращалось, они будут гнать убийцу до тех пор, пока он не рухнет. Я с трудом пытался держаться сзади своих телохранителей, но они ушли вперед, мне приходилось еще бежать, когда он, решив сэкономить силы, остановился, дав дыханию короткую передышку перед решающей схваткой. Да, парень не дурак, понял, что просто пристрелить его могли бы прямо на трассе, и нужен он нам в состоянии, позволяющем открывать рот. Несмотря на ненадежность опоры, он хорошо заученным одновременным движением ног вывел из строя сразу двух ребят, высоко подпрыгнув в воздух: после таких прямых в голову пару минут они не бойцы. Саша парировал несколько коварных движений, но все-таки пропустил жестокий удар левой ноги. Все, я против него тоже долго не выстою, и тогда мы вряд ли еще свидимся. Выхватываю пистолет: с прострелянной ногой он сможет говорить. Нас разделяло всего несколько метров, и, увидев пистолет в моей руке, он мгновенным броском вперед попытался сократить это расстояние. Выстрел с бедра глухо прозвучал одновременно с его прыжком, и пуля остановила движение ловкого тела буквально у моих ног. Этот низкий прыжок стоил противнику жизни, им была куплена очень легкая смерть: пуля, направленная в ногу, прошив глаз, выбила стенку затылка. Дрогнувшей рукой я несколько раз попытался прикурить, но огонек гас на холодном весеннем ветру, и ребята уже подошли ко мне: грязные, побитые и недовольные что я нарушил собственный приказ.

— У вас есть несколько часов, — голос мой звучит как можно тверже. — Уберите эту тварь поглубже.

— А машина? — спросил Саша, вытирая кровь с разбитой скулы.

— Разберите на запчасти. Это же дефицит, — пытаюсь скрыть ироническими интонациями волнение. — Плохо вас тренировал покойничек. Но воздайте своему учителю последний долг, только без салютов.

Холодный ночной воздух врывался в «ветрячок», сковывая пальцы, сжимавшие колесо руля. Я остановил машину, вышел на обочину; где-то высоко в небе медленно угасали холодные звезды, а рядом по-весеннему остро пахла пробуждающаяся тяжелая земля. Да, эта земля щедра к людям; не оттого ли так плодородна она, что тысячелетиями человек никогда не забывал заботиться о ней. Свист стрел, щелканье тетивы, тяжелое гуканье топоров, автоматные очереди — многое видела и слышала степь. И миллионы людей ложились в землю, чтобы в ней истлеть и против своей воли сделать плодородной. Стирались из памяти людской названия царств и княжеств, уходило невесть куда кровью добытое золото, чего только не происходило здесь за тысячелетия — кто может обо всем знать. Осталась только щедрость земли, которую сегодня норовят изничтожить химией. Однако, естественное удобрение всегда считалось наиболее ценным, так что пришла очередь нашему клиенту сделать хоть что-то полезное для будущих поколений всего прогрессивного человечества.

Мои пальцы уже не дрогнули, когда на холодном ветру в черной степи я прикурил сигарету, на мгновение прижался пылающим лбом к лобовому стеклу и отправился в город.

Кофе медленно остывал в граненом стакане. Когда остаюсь в одиночестве, почему-то наливаю густой черный напиток именно в стакан, хотя фарфора по месту моей прописки не меньше, чем во рту у самого большого Героя современности. Может, просто привычка: на соревнования уезжал с кипятильником, на большую роскошь, чем стаканы в номерах, хозяйственники не раскалывались. Впрочем, сегодня, наверно, и с такой посудой напряженка.

Я жду Рябова, с которым расстался буквально за минуту до того, как машина понесла меня сквозь сумасшедшую ночь к Студенту. Мы понимаем друг друга с полуслова взглядом и движением, а главное — прекрасно дополняем, и привык я к нему, словно к собственной тени. Хотелось бы, конечно, чтобы с таким парнем связывало больше, нежели деловые отношения, но когда человек приближается к точке отсчета пятого десятка жизни, ему поздно заводить друзей. А старые? Этих не заменит даже Рябов. Они уходили из моей жизни незаметно. Сашка давно живет в Москве, Борька в Бруклине, Игорь уехал в Ленинград, а приехал в Мельбурн, Павка с тех пор, как женился… Да что вспоминать, таких друзей у меня уже никогда не будет.

Прошло уже немало времени. Звонок прочирикал внезапно. Рябов ввалился в комнату и рухнул в кресло, с наслаждением вытянув ноги.

— Знаешь, где я был? — спросил Сережа, смежив веки.

— У Леонарда, конечно…

— А до того?

— Не делай из меня дефективного. Когда я выбил твою задницу из машины, ты принял единственно верное решение. Но пока нас никто не слышит, должен сказать, что мы действовали, как самоуверенные болваны. И допустили огромную ошибку, когда выжидали наступления ночи. К Веньке нужно было идти сразу.

— Я позвонил еще днем своему человеку. Но ты прав.

— А Чен-то… Вдобавок, ножка маленькая, — имитирую интонации Рябова. — Помню, как он говорил о своем преимуществе: меньше ступня — сильнее направление удара. Откровенно говоря, я до конца не уверен, что сенсей резал всех в гордом одиночестве. Думаю, он действовал в паре с кассиром.

— Ты понял, что это Чен у Фотографа?

— Нет, у Горбунова. Фотограф пустил своего. Им мог быть каждый, но только великолепно подготовленный профессионал сумеет положить холодным оружием четырех человек, трое из которых спят в обнимку с пистолетами. Однако без помощи кассира так легко сенсей бы не управился.

— Кассир жив-здоров.

— До поры, до времени. Что ты нашел в гнезде Чена?

— Фотографии ребят, пленки с разговорами.

— Интересно. Откуда свалился к нам Чен?

— Все путем. Думаю, что он просто решил сменить хозяина.

— Просто так? Кто привел его к такой мысли — вот над чем нужно ломать голову. Как Студент, наша научно-техническая гордость? Он мне шкалик поставить должен…

— В порядке. Саша постоянно с ним.

— Подвал?

— Все тихо. Леонард приказал изъять коллекцию Горбунова. Трупы вывезли, там чисто.

— А Венька с парнями?

— Куда-то уехали. Как обычно, надолго.

— Фотограф?

— Острая сердечная недостаточность. Тело сегодня кремировали. На всякий случай.

— Кому принадлежал Айвазовский?

— Горбунову, правда…

— Он его продал, да?

— Ага. Пока не знаю кому, но Леонард Павлович сказал…

— Сережа, у меня создается впечатление, что он тебе вместо мамы родной. Ну, не сердись. Бедный Венька, все на нем сходится, еще немного, и я поверю, что он самолично положил наркоту в раму. Но наша главная задача, Сережа, пока в другом.

— Я понимаю. Нужно найти источник.

— Интересное слово появилось в твоем лексиконе. Источник, родничок, мать его, не появись я у Студента… Кстати, Рябов, согласись, что я все-таки опередил тебя.

— Сквитаемся.

— Но как ты рискнул отправить меня одного?

— Я видел, что ты на пределе. Иди знай, какой будет реакция. От тебя всего ожидать можно.

— И об этом знает наш скромный источник. Ясно, что Чена он подставил специально. Фотограф бы не повернулся спиной к человеку, чей контакт он зафиксировал с кассиром, Горбунова нужно было убирать как возможного свидетеля. Но Дубов? Кому нужен Дубов, с него же, кроме отпечатков пальцев, взять нечего. А он послал Чена в нашу ловушку.