Современный кубинский детектив - Луис Рохелио Ногерас

Возникает предположение, что кто-то, имеющий доступ в эти квартиры, раздобыл ключи для снятия слепков, а также сообщил о расположении комнат и прочие подробности.

Поскольку вторжения в квартиры к иностранцам систематически повторяются, было высказано заключение, что осуществляются они одними и теми же лицами. Мы попросили иностранных граждан пока сделать вид, будто они ничего не заметили, чтобы не спугнуть преступников. Разумеется, в будущем и, уж во всяком случае, в настоящий момент они постараются не держать дома документов, которые считают важными.

Рассматривая вопрос о том, кто мог предоставить ключи для получения слепков так, чтобы не привлекать к себе внимание, мы прежде всего подумали о персонале, обслуживающем квартиры. Проведена также проверка рабочих, ремонтировавших эти квартиры. Так в поле нашего зрения появился Исмаэль Кинтеро, который руководил всеми производимыми там работами и имел к ним непосредственное отношение; рабочие же, входившие в разные бригады, ремонтировали, разумеется, разные помещения.

Поскольку это может представлять интерес для следствия по делу Беттины Лефевр, мы скоординировали наши действия с сотрудниками, занимающимися вторжениями в квартиры иностранцев.

В настоящее время предпринята тщательная проверка всех жилых помещений, где работал Кинтеро, чтоб выяснить, действительно ли имели место факты, которые можно квалифицировать как шпионаж.

Дело № 703/848

На кассете, изъятой у Лефевров, оказалась инструментальная бразильская музыка различных композиторов, несколько боссанов, два танго Гарделя, две песни Рафаэля, четыре произведения Барри Уайта, отрывок песни, очень плохо напетый на французском языке какой-то женщиной (возможно, самой Беттиной) и заканчивающийся взрывом смеха, и фрагмент передачи «Клуба слушателей», которую ведет «Голос Америки». Вот ее текст:

Беатрис Мария Луасес Пурруа просит поздравить 27 июля своего супруга Марио Риверо с 77-летием. В своем любезном письме она просит исполнить для него его любимую «Луковую колыбельную». Хотя и на несколько дней ранее этой даты, мы предлагаем ее вашему вниманию. Наши поздравления, Марио.

(Далее следует запись вышеупомянутой колыбельной. Напомним, что ее слова найдены в одном из ящиков письменного стола Беттины Лефевр). На другой стороне кассеты записано:

Одна из наших постоянных слушательниц Беата Мария Ландасури просит нас зачитать ее адрес с тем, чтобы ей писали из различных стран Латинской Америки, так как она коллекционирует почтовые марки. Заинтересованные лица могут направлять свою корреспонденцию на имя Беаты Марии Ландасури, улица Салинас, № 7, почтовый код 17-27, Буэнавентура, Эквадор. Повторяем нашим слушателям...

Остаток ленты на этой стороне чист, похоже, запись стерта, и лишь в самом конце слышен заглушаемый шумами отрывок с описанием некоторых залов Белого дома в Вашингтоне.

Он снова сидит передо мной. Локти упер в колени, сам подался вперед. Поднимает на меня глаза, и я жду, что он скажет, мне самой нечего сообщить ему. За последние дни не произошло ничего интересного. Обычная болтовня...

— Нет, ты поступила не так, как мы договаривались.

Впервые ты обращаешься ко мне таким тоном. Я невольно опускаю голову. Не надо объяснений, мне и так все понятно. Я знаю, в чем дело, только не думала, что тебе это известно.

— Не имея четкого представления о ситуации в целом, не располагая той информацией, которую мы получаем, ты не должна действовать сама по себе, выходить за определенные для тебя границы. Я действительно говорил, что нужно быть активнее, но это не значит, что твои шаги должны выходить за рамки поставленных перед тобою задач.

Как ты об этом узнал? Или за мной тоже следят? За мной, которая сотрудничает с вами? Значит, мне все-таки не доверяют? То есть доверяют, но не до конца. Я никогда раньше об этом не задумывалась, но теперь понимаю, что это логично.

— Мне хотелось узнать, кто забирает мои конверты, — пытаюсь я оправдаться.

— Значит, ты не поняла задания, — снова повторяешь ты сердито. — Слушай, нам очень просто захватить всю группу и подвергнуть ее допросу, но тогда через полчаса дело пришлось бы прекратить. У нас в руках были бы люди, но не улики. А мы ищем именно доказательств. Очевидных, бесспорных доказательств, на основании которых можно было бы действовать. Ты понимаешь, что ты натворила, орудуя на свой страх и риск?

Твой взгляд пронзает меня насквозь, ужас охватывает при мысли, что я была причиной провала. А ведь я действовала так, потому что хотела уплатить свой долг... как-то искупить зло, причиненное мною в прошлом.

— Если узнал о твоем «расследовании» я, о нем мог узнать и тот, или та, кому поручено забирать твою информацию. Как член Народной милиции ты стояла на посту и дважды отлучалась якобы в туалет. А на самом деле ходила в кабинет посмотреть, там ли еще твой конверт. Поскольку в этот час на работе уже оставалось мало народу, ты и решила, что обнаружишь среди них еще одного члена подпольной группы.

Это правда. Но оба раза конверт лежал в ящике. Потом меня сменили, и мне ничего не оставалось, как уйти. Останься я безо всякого повода дольше, это удивило бы сотрудников... Так, значит, кто-то из них следил за мной...

— Не знаю, как и оправдаться... Надеюсь только, я не провалила все дело.

— Единственное, чего мы от тебя ждем, — это сообщений согласно полученным инструкциям. Больше ничего. И ты не должна менять ни своего поведения, ни своих привычек, об остальном мы позаботимся сами. Понятно?

Ты снова вежлив, но за дружеским тоном я различаю нотки приказа.

— А ты узнал, кто забирает мои сообщения?

Ты закуриваешь, смотришь на меня.

— Да, мы это знаем... но пока я не имею права говорить тебе... Ну, на сегодня у нас с тобой все... А теперь уходи, я жду другого человека, и нельзя, чтобы он застал тебя здесь.

Не в лучшем настроении я покидала квартиру. В голове теснилось множество вопросов, но не было времени отыскивать на них ответ. Да мне бы это и не удалось — я ведь лишь одно из действующих лиц, а не режиссер постановки.

Я был очень недоволен тобой. Ты едва не свела на нет нашу кропотливую работу последних недель. А если бы в ту минуту пришли за конвертом и обнаружили тебя в кабинете? Что бы ты стала говорить? Конечно, у связного возникли бы подозрения — и кто знает, как бы тогда обернулось дело?

Мы установили в кабинете скрытую телевизионную камеру, и поэтому, едва ты вошла, мы увидели тебя на экране, увидели, как взволнованно ты осматриваешься вокруг. Чуть не уронила письма... Со всех сторон ощупала ящик для почты, а мы-то держали его в такой стерильной чистоте, рассчитывая получить отпечатки пальцев того, кто явится за конвертом.

Немного спустя после того, как ты приходила второй раз, на экране появилась женщина, которая обычно убирает помещение. Вот она направилась к ящику, и, увидев, как она перебирает конверты, я чуть не подпрыгнул от радости. Значит, не напрасно мы затратили столько труда. Женщина спокойно спрятала письмо в карман и как ни в чем не бывало принялась за уборку. На видеофото она вышла очень отчетливо. Безупречное доказательство. Но головоломка пока остается неразгаданной.

Сегодня твое поведение еще раз подтвердило, насколько ты еще незрела. Именно поэтому ты и впуталась в заговор против собственной родины — не по убеждению, а по политическому недомыслию.

Ты стала слишком ранима. Я замечаю, как ты реагируешь даже на мой тон. В этом есть свои преимущества, но это и плохо. Ты не должна так сильно зависеть от меня. Я тоже могу ошибиться. И у меня есть свои будничные дела, свои повседневные заботы. А ты выделяешь меня среди остальных. Тебе, наверное, кажется, что вся моя жизнь только и состоит из таких вот встреч, как наши с тобой, где я даю указания, выслушиваю, обращаю внимание, определяю план работы и объясняю, как его осуществить.

Ты не понимаешь, что наша работа — это обычная работа, такая же, как и любая другая, может, в ней больше риска, может, она тоньше другой, но все равно это работа. И достоинства, которые ты обнаружила во мне, есть и у многих других. Просто раньше ты не умела их видеть. Плохих, очень плохих друзей ты себе выбрала.

И все же я не ошибся, предложив твою кандидатуру для сотрудничества с нами. Ты так нуждалась в том, чтобы кто-то протянул тебе руку и повел тебя по верному пути. А сколько таких, как ты, проходят мимо нас — и мы об этом не знаем! Вернуть тебя обществу — тоже часть нашей работы, помочь тем, кто, как ты, однажды оступился, не дать им скатиться еще ниже...

Я задумался об уборщице, которая поставила перед нами новые вопросы: унесла она конверт? Спрятала его куда-нибудь? Какова ее роль в группе? Ответы надо было найти незамедлительно.