Время выбора - Андрей Чернецов

— Тарргно-о-от! — взревел Сконди, занося секиру над очередным противником. Раздался скрежет раздираемой на части кольчуги, и воин Кристиана, схватившись за рассеченную грудь, свалился на истоптанный конскими копытами снег. Однако и сам гном, не удержавшись, рухнул вслед за противником — что ни говори, а гномы являлись худшими наездниками на всей Тверди.

Бой превратился в свалку. Уже никто не стремился зайти на второй круг и, как в первый раз, схлестнуться с противником копье против копья — бойцы сошлись врукопашную. Замелькали мечи, секиры, клевцы, дубины; белый снег окропила темно-красная кровь.

Тир уже готов был ринуться на помощь друзьям, когда краем глаза увидел рвущегося к нему на всех парах Кристиана. Он развернул коня, скинул с плеча уснехтский лук — единственное, кроме воспоминаний, что осталось от Кальтора, — быстро наложил длинную белооперенную стрелу... И когда до столкновения оставались считанные секунды — спустил тетиву. Тир не видел, что и как сделал Кристиан, — голубой Меч сверкнул, и стрела, изменив направление, устремилась ввысь.

«Не успею», — подумал Тир, прежде чем волшебный клинок Кристиана опустился сверху, метя в незащищенную шею. Рефлексы оказались быстрее сознания — полутораручник оказался на пути у голубой стали. Удар был такой силы, что Тира откинуло на снег, словно пушинку.

— Что-то ты невесел, — усмехнулся Кристиан, занося над головой фирийца Меч. — Ну, поиграли и хватит.

По голубому лезвию пробежала волна искр. Тир видел, как смертоносное жало медленно опускается, прямо ему в грудь; видел, но уже ничего не мог поделать. Смерть была близка, очень близка; он зажмурил глаза...

Вместо звука разрываемой кольчуги он услышал тонкий звон ломающейся стали. И открыл глаза.

Кристиан выдернул Меч из груди арийского воина, заслонившего собой своего командира; в руках эриец сжимал лишь бесполезный обломок — Меч Кристиана переломил клинок словно тростинку.

Однако бывший имперский нобиль, а ныне союзник и соратник воеводы Деамеда потерял несколько драгоценных секунд, и этого хватило Тиру, чтобы поднять свой меч, вскочить на ноги и очертя голову броситься вперед. Тир чувствовал, что уже не принадлежит себе, — слепая ярость бросила его вперед, навстречу врагу, который сейчас был сильнее него в несколько раз. Он даже не обратил внимания на злорадную ухмылку противника...

Тяжелый клинок проскользнул под правой рукой; Тир почувствовал — еще мгновение — и он достанет...

Кристиан только этого и ждал. Волшебный Меч описал дугу и, разрубив наплечник, впился в тело, обжигая плоть холодным пламенем...

Тир все-таки успел зацепить Кристиана, он видел, как обильно сочится кровь из раны на боку, оставленной его полутораручником. Однако тут же прошло и осознание того, что бой проигран; глаза обожгла холодная тупая боль; и он словно наяву увидел историю Меча... Созданный, чтобы сеять вокруг себя зло, он очень долго покоился в недрах земли и вот сейчас наконец увидел белый свет, чтобы избыть его раз и навсегда. Меч, выкованный самим Хаосом, закаленный светом и тьмой, он не ведал преград; и в былые времена, когда его создатель был полон могущества и величия подобно богам, он не знал себе равных. Но потом что-то случилось... и его хозяин был повержен. Сила была истрачена, а ненависть, заключенная внутри, затаилась на долгие века, пока ее воплощение — голубой Меч — не был найден...

«Кто же тебя создал и во имя чего?» Горечь поражения на миг уступила природному, рожденному вместе с плотью смертного познанию. Тир даже на мгновение забыл об ожигающей все нутро боли.

Он ждал, что Кристиан наконец-то закончит начатое и оборвет висящую на волоске жизнь. Однако случилось совсем другое — как и прежде, рядом оказались друзья. Кристиана отбросило на несколько метров, из разрезанного почти до кости бедра струилась бордовая кровь. А напротив него стоял Ле Гуин — правая рука повисла плетью, нос был вывернут влево, однако озерник улыбался.

— Мы победили их, — Ле Гуин махнул рукой на двух окруженных фирийцев — все, что осталось от отряда Кристиана. Сам же их предводитель, тихо поскуливая, лежал на спине, одной рукой прижимая к груди рассеченную ногу, а другой — пытаясь нашарить волшебный Меч, который после падения оказался в нескольких метрах от него.

— Помоги мне... подняться, — прохрипел Тир. Ле Гуин подал ему руку. Тир осторожно поднялся, стараясь не обращать внимания на пронизывающую все тело боль — чары волшебного Меча продолжали действовать. И как их остановить — Тир не знал.

«Воспользуйся силой стихии, — прозвучал в сознании знакомый хриплый голос — седовласый воин продолжал ему помогать. — Сила Меча — не та, что была раньше. Сейчас с ней способна справиться и стихия. Но это только сейчас — потом Меч вернет себе прежнее могущество».

«Как же я воспользуюсь ею, — мысленно ответил Тир, стараясь не слишком сильно обнаруживать перед неведомым союзником свое удивление. — Я же не колдун. Да и к какой стихии мне следует обратиться?..»

«Попробуй водную стихию, — казалось, незримый собеседник усмехается. — Она вокруг тебя, просто протяни руку, зачерпни снег и призови его. Не бойся, я помогу — скажу, что надо сделать и как. Это не сложно и займет всего несколько минут».

Тир зачерпнул пригоршню снега. Что он говорил и зачем — Тир не знал. Неведомые, забытые слова древнего языка складывались в длинные извилистые фразы, значения которых он не понимал. Окружающий мир подернуло голубоватой дымкой, силуэты его друзей поплыли, исчезая в непроницаемом тумане; перед глазами проносились неведомые письмена... Тир вдруг почувствовал, как пронизывающая все тело холодная боль уходит, исчезает без следа, растворяясь в голубоватом тумане.

«Теперь все, — вновь прозвучал уже знакомый голос седовласого воина. — Хладный огонь Хаоса покинул твое тело; соединившись с водными элементалями, он потерял силу, и вечная, как сам мир, стихия нейтрализовала его».

«Хладный огонь Хаоса?» — успел удивиться Тир, прежде чем голубой туман успел развеяться и перед ним вновь появились испуганные лица друзей.

— Тир, что случилось? — воскликнул Сконди.

— А что случилось? — казалось, искренне удивился Тир; рука легла на рассеченный наплечник, из-под которого продолжала сочиться кровь. Предплечье и запястье стали вялыми, мышцы одеревенели, однако холодная пульсирующая боль исчезла.

Тир улыбнулся.

— Ничего себе! — не унимался гном. — Он еще спрашивает, что здесь случилось! Ты бы видел себя со стороны. Стоит тут раненый и при этом бормочет какую-то абракадабру. А глаза — точно две безжизненные льдинки!..