Зарубежные клондайки России - Владлен Сироткин

Всего ценностей на 251 414 792 зол. руб. 96 коп.,

В том числе, золота, серебра, платины, иностранных банкнот, 217 923 632 зол. руб. 95 коп. 22 986 314 зол. руб. «Из них на 8 925 063 зол. руб. монеты дефектной, „нетоварной“ (лигатурной), годной только на переплавку и перечеканку.», 10 418 943 зол. руб. 77 коп. 685 900 зол. руб. 24 коп.

Остаток румынского золота 87 074 501 зол. руб. 5 коп.

И получалось, что даже если бы в обмен на дипломатическое признание большевики в Генуе согласились отдать весь золотой запас до копейки (251,4 млн. зол. руб.), то и тогда они не покрыли бы даже 1/5 «царских» долгов (18 млрд. 496 млн. зол. руб.).

Ситуация для большевиков перед Генуей осложнялась начавшимся в Поволжье и на Южном Урале осенью 1921 г. страшным голодом, невиданным доселе в России. Ленин и здесь «распределил роли»: Троцкий был брошен на борьбу с голодом (изыскание средств на закупку за границей продовольствия и семян), а Красин – на подготовку к конференции.

«Мето да» Льва Давыдовича осталась неизменной – «чрезвычайщина», ограбление не только церквей и монастырей, но и… музеев (в частности, знаменитой Оружейной палаты в Москве). В феврале 1922 г. Политбюро и Совнарком назначают Троцкого «особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей». В свои замы «демон революции» берет бывшего царского подполковника «военспеца» Г.Д. Базилевича, своего порученца в 1921 г. в Реввоенсовете Республики.

А уже 13 марта 1922 г. Базилевич пишет докладную с грифом «совершенно секретно»: «Ценности Оружейной палаты выливаются в сумму минимум 197,5 млн. максимум – 373,5 млн. зол. руб. т.е. больше, чем весь ранее учтенный золотой запас на 1922 г. (см. вышеприведенную таблицу. – Авт.), если не будет сюрпризов „без описей“ в оставшихся неразобранными еще 1367 ящиках».

Совершенно иную программу пополнения бюджета и аргументации в Генуе разрабатывает в 1921-1922 гг. Л.Б. Красин:

1. Следует немедленно прекратить разовые продажи художественных ценностей и бриллиантов через сомнительных лиц, рекомендуемых начальником Гохрана Аркусом (некий швед Карл Фельд и др.), или через высокопоставленных «кремлевских жен» (жена Горького актриса Мария Андреева-Юрковская, жена Каменева и сестра Троцкого Ольга Каменева-Бронштейн, музейный руководитель). Вместо этого необходимо срочно создать картель для совместной продажи бриллиантов, лучше всего с Де Бирсом (вот когда, оказывается, появился нынешний многолетний «алмазный партнер» СССР – РФ!).

«Синдикат этот должен получить монопольное право (вот она, монополия государства на внешние связи! – Авт.), ибо только таким путем можно будет создать успокоение на рынке бриллиантов и начать постепенно повышать цену. Синдикат должен давать нам под депозит наших ценностей ссуды на условиях банковского процента», – писал Красин в Наркомфин 20 марта 1922 г.

2. В торгово-экономических дискуссиях в Генуе необходимо остро поставить вопрос о Добровольческом торговом флоте (Добрфлот) – о 340 гражданских и военных судах (из них 52 военных, включая 3 линкора, 3 крейсера, 12 эсминцев и 6 подводных лодок), которые барон Врангель в ноябре 1920 г. угнал из Крыма за границу, перевезя на них остатки своей армии и гражданских беженцев. Позднее французы собрали большинство этих судов на своей военно-морской базе в Бизерте (Тунис), они там гниют и пропадают 1923-1925 гг. будучи полпредом во Франции, Красин будет вести с французским правительством активные (хотя и безрезультатные) переговоры о возвращении Добрфлота (см.: Дипломатический ежегодник. 1989. – М. 1990. – С. 368.) Его преемник Х.Г. Раковский в 1927 г. согласится на продажу Франции и Италии части военных судов на металлолом (одну подводную лодку СССР требовал вернуть безоговорочно), но вопрос так и не был решен. В конце концов французы сами продали на металлолом до 70% этих судов, а остальные перегнали в свои порты. По подсчетам Наркомфина СССР, в 1925 г. из общего ущерба Антанты по «военным долгам» 1918-1922 гг. в 39 млрд. зол. руб. и доли Франции в них в 14 млрд. зол. руб. суда Добрфлота тянули на 8,3 млрд. зол. руб. См.: Узники Бизерты. – М. 1998. – С. 222-224. (Список военных и вспомогательных судов русской эскадры в Бизерте.)».

3. Наконец, от царской России России советской досталась огромная недвижимость за рубежом, особенно церковная, в частности в Святых местах на Ближнем Востоке. Эту проблему, по мнению Красина, также следует поставить в Генуе 1923 г. в Лондоне Красин официально поставил вопрос о русских владениях в Святых местах перед британским МИД, требуя признать права собственности СССР над имуществом ИППО, но успеха не достиг. Тогда советский полпред обратился к известной разыскной фирме «Пинкертон», которая 70 лет спустя подтвердила готовность продолжить поиск российской зарубежной недвижимости.».

О самой Генуэзской конференции написано уже очень много. Фактически советская делегация превратила конференцию в пропагандистский форум, а сепаратным договором с Германией в Рапалло 16 апреля 1922 г. красные дипломаты отреагировали на неуступчивость своих главных партнеров – Д. Ллойд Джорджа (Великобритания) и Луи Барту (Франция) и дали им достаточный повод свернуть конференцию, фактически устроив в ее работе месячный перерыв.

15 июня 1922 г. конференция собралась вновь, но уже в Гааге (Голландия) в прежнем составе (не участвовала лишь Германия, которую не пригласили в «наказание» за Рапалло, а США, как и в Генуе, были представлены наблюдателем).

Вторая часть «саммита» Восток-Запад в Гааге была гораздо более конструктивной, ибо спор вели главным образом эксперты. Советскую делегацию на этот раз возглавлял не Чичерин, а его новый зам М.М. Литвинов. В состав делегации входили также Л.Б. Красин, Г.Я. Сокольников, А.А. Иоффе, большая группа советских «спецов» из бывших.

На этот раз Красину удалось поставить некоторые вопросы из его программы. Да и в целом позиция советской делегации в Гааге была менее жесткой. «Красные» дипломаты торговались как настоящие купцы на ярмарке. В принципе они согласились платить «царские долги» (не снимая своих контрпретензий по «долгам военным», которые их партнеры не отрицали), но при условии предоставления под них больших промышленных кредитов (впервые была названа их конкретная цифра – 3 млрд. 224 млн. зол. руб. в течение трех лет).

Не соглашаясь на реституцию, то есть на восстановление юридических прав иностранных собственников в России, большевики тем не менее сделали навстречу своим визави практические шаги.

Во– первых, партнерам был представлен список национализированных иностранных предприятий, на которых их бывшие владельцы могли бы организовывать концессии или взять их снова себе, но на правах долгосрочной аренды.

Во– вторых, в последний день заседаний в Гааге, 19 июля 1922 г. М.М. Литвинов, еще раз подтвердив принципиальную готовность РСФСР уплатить дореволюционные государственные «царские долги» в обмен на долгосрочные кредиты, представил второй список иностранных владельцев, которым (в случае отказа их от концессий или аренды) советское правительство готово выплатить денежные компенсации, но при условии переговоров с каждым «иновладельцем» в отдельности.

Словом, вопреки тому, что в советское время Генуэзская и Гаагская конференции трактовались как главным образом политическая трибуна, «саммит» 1922 г. имел в 1925-1927 гг. самые серьезные последствия. И если бы усилия Л.Б. Красина, Х.Г. Раковского, Г.В. Чичерина тогда увенчались успехом, кто знает, как бы вообще пошло экономическое и политическое развитие СССР в 30-40-х годах?

Как– то после большого перерыва, уже в начале перестройки, я вновь оказался в Париже. Дела занесли меня на улицу Гренелль, в резиденцию советского посла (до этого дом много лет служил царским послам и «временному» -В.К. Маклакову). У парадного входа во внутреннем дворике прямо против недействующего фонтана обнаружил прикрепленную к стене длинную белую мраморную доску с выбитыми на ней фамилиями послов СССР во Франции. Спросил: кто сотворил такой мемориал? Да Петр Андреевич Абрасимов, ответили, еще в начале 70-х годов. Смотрю, а на доске нет имен ни Л.Б. Красина (первого посла – 1924-1925 гг.), ни Х.Г. Раковского (посла второго – 1925-1927 гг.).

Удивляюсь, вроде бы наступили другие времена, а доски все еще старые, неисправленные. Наверное, троцкистами были, говорит мой собеседник, молодой дипломат, вот их и не упомянули. Хорошенькое дело – троцкисты. Это о Красине, которого в 1926 г. торжественно хоронили на Красной площади через несколько месяцев после похорон «железного Феликса», и урна с его прахом и сегодня покоится в Кремлевской стене.

Раковский? Он, пожалуй, да, троцкист, личный друг Троцкого, участник «левой оппозиции», исключен из партии в 1927 г. сослан, возвращен, вновь судим вместе с Бухариным и Рыковым в 1938 г. расстрелян НКВД в Орловском централе в октябре 1941 г. во время прорыва немцев к городу, вместе с эсеркой Марией Спиридоновой.