Ловушка для героя - Михаил Исаков

— Следовательно, — подхватила Ио, — рано или поздно появится человек или существо другой расы, которое сможет опять перекроить мир по своему разумению. Даже не смешно. Я права?

— Да, ты всегда права, — хмыкнул Учитель.

Они в который раз говорили о том, что было известно уже давным-давно, и много раз было обговорено. Он выдвигал сомнения, выискивал противоречия в практике и теории их деятельности, а жена с методичностью тарана разбивала, казалось, неколебимые стены его взглядов и идей.

— Ты знаешь, что он вступил в контакт с вервольфами и выжил. — Учитель старался быть оптимистом. — Мы же бьемся над этой проблемой вот уже несколько лет и никаких результатов?

— Вспомни, как было с драконами. Искали контакта лет сто, пока были исправны последние дисколеты. Нашли. Установили. А потом что?… Послали они нас и наши идеи о счастливом завтра. Так и пришлось их гнезда бомбами закидывать, чтобы популяцию сократить до приемлемого уровня. Сколько они сопротивлялись? Лет пятьдесят — шестьдесят и что? Да ничего! Летают теперь, возят грузы и ведут наблюдение с воздуха в районах, где нам не хватает спутников.

— Это ты к чему?

— А к тому, что мы можем подождать еще столько же. Верфольфы от нас никуда не денутся и будут служить на посылках.

Учитель молча смотрел на картину с изображением хлебных полей с бело-черными деревьями на заднем фоне. Болезнь под названием мессианский снобизм уже давно и прочно завладела умами его коллег. Он уже жалел, что позволил дочери присутствовать при разговоре.

— От неудач мы не застрахованы, как и все в мире. — Ио подошла к глобусу, стоящему недалеко от аккуратного мраморного камина.

— Наконец-то разум в тебе проснулся. О, женщина!

Шутка натолкнулась, на лазерный взгляд жены.

— Прости, прости, больше не буду. И все же ты сказала абсолютную истину, сама ее не заметив. Например, царство Шу. Настоящее общество благоденствия там построили. Казалось, что счастье в отдельно взятой стране — рождаемость и благосостояние за сто лет эксперимента повысились, реки перегородили, парус косой им дали, золотые месторождения нашли.

— Достаточно! Я помню, что там было.

— Это хорошо, что помнишь. Только вот выводов ты почему-то не делаешь. Это мы, живя почти стопятьдесят лет, можем оценить успехи на большом временном отрезке, а они? А они не могут, потому что живут активной социальной жизнью максимум тридцать лет. Вот и взбунтовались, другого счастья им захотелось.

— Ты говоришь вещи, известные Кристине из учебника истории, — фыркнула Ио. — По-твоему получается, что надо сложить руки и ничего не делать?

— Осторожность и аккуратность надобна, — он устало закрыл глаза, посылая дочери сигнал о том, что ей необходимо уйти.

— Давай тогда начнем еще и куриц, вроде прибывшего к нам герольда, спрашивать: хотят ли они к нам в суп или нет?

— Ио. Делай так, как сочтешь нужным. В дворянское собрание я не еду. Без меня обойдутся, да, к тому же, у них и так дел хватит. — Учитель просто устал спорить ни о чем. — Я пойду досыпать.

В отличие от хозяина дома, один из его гостей спать просто уже не мог. Этим приятным ничегонеделанием он занимался постоянно и так долго, что ему иногда казалось, будто выспаться удалось на всю оставшуюся жизнь. Он пропускал завтрак и спал после обеда, бездельничал после полдника и с трудом находил занятие после ужина. Было очень скучно, как в пионерлагере, в котором он успел отдохнуть в свое время, только без кружков кройки и шитья, и зарниц. Сашка уже облазил весь огромный сад и все спортивные площадки вокруг усадьбы и не знал, как провести время. Поэтому, когда его разбудил трубный глас герольда, заснуть снова, несмотря на мягкость перины, не получилось.

Рядом хлопали двери потревоженного дома. Душу и тело бередили всевозможные желания, в самом общем виде касающиеся женского пола, а в конкретизированном варианте исключительно Кристины.

"Дура набитая!" — Ругнулся Сашка и принялся одеваться.

Девчонка, видимо, сочла его совершенно неинтересным и, казалось, специально избегает его общества, хотя он несколько раз уже пытался найти общий язык.

Одевшись, он сел на кровати и принялся рассматривать картину, висящую на противоположной стене. Он наблюдал ее уже несколько дней подряд, но единственной мыслью у него было смутное воспоминание о том, что где-то он видел этот пейзаж с березками.

"А ведь здесь березы не растут", — сформулировал свое подозрение Сашка и выглянул из комнаты.

Череда дверей по длинному коридору, многие из которых были закрыты. Никого. Наконец, за одной из тех дверей, что открылись он увидел комнату, которую при желании можно было бы назвать детской.

"В хоккей играют настоящие мужчины", — залетела шальная мыслишка, которая тут же получила продолжение. — "Если она так одевается, то, значит, она собирается привлечь чье-то внимание. А чье внимание можно привлечь в этом доме. Конечно же, только мое. Верно?"

Размышляя подобным образом, обуреваемый страстями студент вспомнил, что каждый раз, как видел Кристину, она была одета в кожаные наряды, в которых лихо скакала по всевозможным гимнастическим снарядам. Сейчас ему было очень интересно поглядеть, в чем она была в столь ранний час.

"Загляну просто, по-приятельски и спрошу, что за шум", — решился он и нажал на рычажок дверной ручки.

Незаправленная кровать, тесно навешанные по стенам наброски рисунков с видами замка, деревянный музыкальный инструмент с обилием клавиш, но ни на какой из знакомых Саше не похожий. Перед зеркалом же лежал настоящий боевой меч, которым Саша тут же завладел. Он хотел попросить Кристину дать ему подержать его в руках еще у бассейна, но постеснялся, что она подумает о нем еще хуже, чем, по его убеждению, уже думала.

Приятная тяжесть. Взмах и меч со свистом рассекает воздух.

"Да, вот бы таким научиться рубиться как следует".

Он аккуратно засунул меч в ножны и обратил внимание на разбросанные повсюду книги и тетради, добавлявшие комнате особый колорит. Если бы их аккуратно сложить, то ощущение беспорядка бесповоротно исчезло бы.

Саша открыл одну из книжек.

На гравюре был изображен высохший полуголый мужик со страшной мордой, угрожающий окружающим его людям указательным пальцем. Дальше картинки были в таком же духе.

Парень разочаровался.

"Чушь какая-то".

Вновь подступила скука. Говорить-то по-местному он научился, а вот грамоту освоить чудесным образом не смог.

Он взял тетрадку и почти сразу же закрыл. Формулы, чертежи живо напомнили ему все то, что он проходил в университете. Когда-то, в прошлой жизни, преподаватель математики очень просто объяснил ему материалистическую природу сознания: