Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

— Ты так считаешь? Тогда скажи, где сейчас Квентин?

— Принц с войском лорда Айронвуда на Костяном перевале. — Осторожно ответил сир Арис. Это сказал ему престарелый кастелян Солнечного копья, когда он впервые прибыл в Дорн. Мейстер с шелковистой бородкой сказал то же самое.

Арианна фыркнула.

— Мой отец хочет, чтобы мы в это верили, но у меня есть друзья, которые утверждают обратное. Мой брат тайно пересек Узкое море, переодевшись простым купцом. Зачем?

— Откуда мне знать? Этому может быть сотня причин.

— Либо всего одна. Тебе известно, что Золотая Компания разорвала свой контракт с Миром.

— Наемники часто нарушают слово.

— Только не Золотая Компания. Наше слово столь же ценно, как золото. Это их девиз со времен Злого Клинка.[2] Мир на грани войны с Лисом и Тирошем. Зачем разрывать контракт, который предоставляет им отличную возможность заработать и поживиться грабежом?

— Возможно, Лис предложил цену выше. Или Тирош.

— Нет. — Отвергла она это предположение. — Я бы в это поверила, будь их отряд каким-нибудь сбродом. Большинство наемников с легкостью переметнутся к другому. Золотая же Компания — иное дело. Они — братство изгнанников и их потомки, сплоченные общей памятью о Злом Клинке. Они мечтают обрести дом, не меньше, чем золото. Лорд Айронвуд знает это не хуже меня. Его предок участвовал подряд в трех мятежах Черного пламени, сражаясь рядом со Злым Клинком. — Она взяла сира Ариса за руку, и сплела свои пальцы с его пальцами. — Ты когда-нибудь видел прежде герб дома Толанда из Призрачного Холма?

Он мгновение подумал.

— Дракон, кусающий собственный хвост?

— Дракон символизирует время. У него нет начала и конца, поэтому все рано или поздно случается снова. Андерс Айронвуд это перерожденный Кристон Коул. Он нашептывает моему брату, что после нашего отца править должен он, что негоже мужчине склоняться перед женщиной… и что Арианна особенно не подходит для управления государством, потому что она своенравная распутница. — Она резко отбросила назад волосы. — Поэтому обе твои принцессы оказались в сходных условиях, сир рыцарь… и они разделяют любовь одного рыцаря, который только сотрясает воздух словами, но не желает ради них сражаться.

— Я буду сражаться. — Сир Арис опустился на одно колено. — Мирцелла старшая, и лучше подходит для короны. Кто защитит ее права лучше, чем Королевская гвардия? Мой меч, моя жизнь, моя честь — принадлежат ей… и тебе, услада моего сердца. Клянусь, пока я в силах поднять меч, никто не посмеет посягнуть на твое первородное право. Я — твой. Чего ты желаешь?

— Всего. — Она наклонилась, чтобы поцеловать его в губы. — Всего, мой милый, моя любовь, моя истинная любовь отныне и навсегда. Но сначала…

— Проси, и тотчас получишь.

— Мирцелла…

Бриенна

Каменная стена, идущая через поле, была старой и осыпающейся, но от одного ее вида у Бриенны волосы встали дыбом.

«Это то самое место, где прятались лучники и откуда застрелили бедного Клеоса Фрея…», — подумала она… но через полмили они проехали мимо точно такой же, и она уже не была столь уверена. Избитая дорога то извивалась, то сворачивала, а голые деревья теперь выглядели иначе, чем покрытые зеленой листвой. Она уже проехала то место, где сир Джейме выхватил меч из ножен своего кузена? А где же роща в которой они сражались? И ручей в котором они дрались и плескались, пока их не вытащили оттуда Бравые Ребята?

— Миледи? Сир? — Подрик все никак не мог разобраться, как же к ней обращаться. — Что именно вы ищете?

«Призраков».

— Стену, мимо которой я однажды проезжала. Но это не важно.

«В то время у сира Джейме еще были обе руки. Как я ненавидела его тогда, со всеми его ухмылками и колючками».

— Веди себя тише, Подрик. Здесь в лесу могут быть разбойники.

Мальчишка посмотрел на голые бурые деревья, мокрую опавшую листву, и грязную дорогу впереди.

— У меня есть меч. Я могу сражаться.

«Но недостаточно хорошо».

Бриенна не сомневалась отваге парня, только в его подготовке. Он мог быть сквайром, по крайней мере, по названию, но люди, которым он служил, плохо о нем заботились.

Она услышала историю его жизни и о начале его путешествия в Сумеречный дол. Он происходил от младшей ветви рода Пейнов, обедневшей ветви младшего сына. Его отец всю жизнь провел на службе у более богатых кузенов и успел обручить Подрика с дочерью торговца свечами перед тем, как ушел подавлять мятеж Грейджоя, где и погиб. Его мать оставила его в четыре года с одним из кузенов ради странствующего менестреля, который одарил ее другим ребенком. Подрик даже не помнил как она выглядела. Из всех, кого он знал, сир Седрик Пейн был больше всего похож на родителя, хотя исходя из того, что рассказывал парень, Бриенна поняла, что кузен Седрик обращался с Подриком скорее как со слугой, чем с сыном. Когда Бобровый Утес созвал знамена, рыцарь захватил его с собой, чтобы ухаживать за лошадью и чистить кольчугу. Потом сира Седрика зарубили в речных землях в одном из сражений под руководством лорда Тайвина.

Вдали от дома, одинокий, без денег, мальчишка пристал к толстому межевому рыцарю сиру Лоримеру Пузатому, служившему в отряде лорда Леффорда, отряженном для защиты обоза.

— Парни, охраняющие продукты, всегда едят до отвала, — любил повторять сир Лоример, пока его не поймали с салом, украденным из личных запасов лорда Тайвина. Тайвин Ланнистер решил его повесить, в назидание прочим воришкам. Подрику тоже перепало того сала, поэтому он мог разделить виселицу со своим наставником, но его спасло имя. Сир Киван Ланнистер принял над ним покровительство, и немного позже отправил парнишку служить сквайром своему племяннику Тириону.

Сир Седрик научил Подрика ухаживать за лошадью, проверять копыта, выковыривать из подков камни, а сир Лоример научил его воровать, но никто из них не удосужился научить его обращаться с мечом. Бес, по крайней мере, когда они прибыли ко двору в Красный замок, отправил его к мастеру над оружием. Но во время голодного бунта сир Арон Сантагар оказался среди убитых толпой, и на этом обучение Подрика прекратилось.

Бриенна вырезала из упавших веток два тренировочных меча, чтобы оценить его успехи. Мальчик медленно говорил, но это не относилось к его рукам, как с удовольствием отметила она. Несмотря на бесстрашие и внимательность, он был тощим, недокормленным и хилым. Если он выжил в битве на Черноводной, как он утверждал, то лишь потому, что никто не счел его достойным противником для поединка.

— Можешь звать себя сквайром, — заявила она ему. — Но я видела пажей вдвое младше тебя, которые могли бы отлупить тебя до крови. Если останешься со мной, будешь ложиться спать с мозолями на руках и весь в синяках, что едва сможешь заснуть. Тебе этого не вынести.