Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого - Хелен Плакроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, у нынешнего сдвига вправо есть ряд причин, и некоторые из них не имеют ничего общего с исследованиями или активизмом Социальной Справедливости. Однако последние определенно внесли свой вклад в происходящее. Самое важное, однако, заключается в том, что, поскольку Социальная Справедливость приложила столько усилий, чтобы установить абсолютную гегемонию над дискурсами, относящимися к этим вопросам, – особенно дискурсам левого и центристского толка, – она затруднила появление разумных и умеренных альтернатив своим положениям. Таким образом, вызов Социальной Справедливости бросают лишь представители самых экстремистских взглядов, и, поскольку в этом случае их можно принять за заступников очевидной истины, которую не выражает никто другой, они получат невиданную поддержку. Таким образом, систематически и почти полностью подавляя разумные и умеренные взгляды левого, центристского и правого толка, Социальная Справедливость провоцирует авторитарную радикально правую реакцию. (Разумеется, она будет безо всякой пользы интерпретирована как лишнее доказательство вырождения и нетерпимости нашего общества, о котором Социальная Справедливость всегда говорила. Но нам необязательно страдать по вине этого самосбывающегося пророчества – достаточно лишь постоять за себя, пока это еще возможно.)
Краткое обсуждение возможных решений
Многие предлагают весьма экстремальные решения проблемы постмодернизма. Некоторые, включая премьер-министра Венгрии Виктора Орбана[660], утверждают, что необходимо запретить гендерные исследования и другие учебные программы, основанные на постмодернистской Теории. По их мнению, степень вредоносности этих программ оправдывает запрет. Мы выступаем решительно против такой позиции. Нельзя бороться с иллиберализмом при помощи иллиберализма или противостоять угрозе свободы слова, запрещая говорить тем, кто продвигает цензуру. Мы не должны превращаться в то, что ненавидим. В противном случае мы не сможем рассчитывать на поддержку либералов всех мастей – левых, правых и центристов, – которые ненавидят то же, что и мы.
Другие утверждают, что учебные курсы Социальной Справедливости не должны финансироваться государством. Они приводят не лишенный оснований аргумент, что деньги налогоплательщиков не должны идти на исследования, которые не являются ни научно строгими, ни морально выверенными. Мы не согласны и с этим. Государственные органы не должны контролировать то, чему обучают в университетах, – такой шаг был бы равносилен созданию своего рода Министерства правды. Хотя мы тоже предпочитаем, чтобы университеты поддерживали академические исследования, основанные на научно строгих методах, и не считаем, что постмодернистские штудии относятся к таковым, если правительства, а не университеты будут принимать такие решения, это создаст опасный прецедент. Если к власти придут теократы или, например, постмодернистские левые группировки, они могут посчитать, что наука или что-нибудь другое, что им не понравится, вредно для общества, и запретить это. Важно защищать право людей придерживаться постмодернистских взглядов и высказывать их тем, кто хочет их слышать. Однако важно и не дать им обрести институциональную власть – что, как показано в главе 9, уже происходит.
В рамках либеральных обществ у нас уже есть ответ на вопрос, как справиться с овеществленными философскими системами, которые угрожают навязать себя обществу, – и это секуляризм. Секуляризм наиболее известен как юридический принцип «отделения церкви от государства». Но в основе этого принципа лежит более глубокая философская идея: независимо от того, насколько вы уверены в обладании истиной, вы не имеете права навязывать свою веру всему обществу. В широком понимании это означает, что вы можете придерживаться любых моральных убеждений и требовать (законными способами) от людей принять их в рамках добровольного объединения, члены которого подходят к этим убеждениям как к вопросам личной совести, однако вы не можете навязывать их посторонним. Верьте во что вам заблагорассудится, но в обмен на это вы должны позволять другим верить во что они хотят – или не верить в зависимости от обстоятельств.
Это сопровождается неотъемлемым правом отвергать любые моральные или идеологические предписания без чувства вины. В светском обществе, например, никому – ни юридически, ни морально – не навязывается чувство вины за отказ принимать догматы любой веры, в том числе и религии большинства. Такие решения должен принимать индивид, и ни одна идеологическая или моральная группа не может делать это за него. Никто не обязан подчиняться представлениям какой-либо конкретной моральной группы о том, что должно, независимо от того, насколько сильны убеждения ее членов.
Постмодернистский проект, особенно после прикладного поворота – и тем более после собственного овеществления, – в подавляющем большинстве случаев носит скорее предписывающий, нежели описательный характер. Академическая теория, ставящая во главу угла то, что, по ее мнению, должно, а не преследующая цель описать то, что есть, – рассматривающая личную веру как политическое обязательство – остановилась в своем поиске знания, поскольку поверила, что уже нашла Истину. Иными словами, она превратилась в систему верований, а ее академическая составляющая стала формой теологии. Заявления о том, что должно, пришли на смену изучению того, что есть.
Одно дело – верить, что знание – это культурный конструкт, используемый для навязывания власти, подчас несправедливого. Этот аргумент вполне можно выставить на свободный рынок идей. Совсем другое – принять его как данность и утверждать, что несогласие с ним само по себе является актом господства и угнетения. Еще хуже настаивать, что все, кроме беспрестанного духовного подчинения своей системе верований и призывов к пуританской социальной революции, представляет собой соучастие в моральном зле. В других верованиях это выступает средством решения проблемы, называемой греховностью – порочным желанием согрешить. Секуляризм отдает эти вопросы на усмотрение личной совести и избавляет индивида от необходимости принимать или имитировать принятие веры, которую он не разделяет, чтобы избежать общественного порицания.
Исходя из написанного, мы предлагаем два подхода к решению проблемы овеществленного постмодернизма. Во-первых, мы должны противостоять институционализации его системы верований. Поскольку идеология Социальной Справедливости официально не является религией, а цели реальной социальной справедливости не противоречат антидискриминационному законодательству, ей удалось преодолеть преграды, которые обычно останавливают тех, кто навязывает свою систему верований другим. Как либералы, мы должны выступать против такого навязывания и защищать право людей не верить в Социальную Справедливость без риска подвергнуться наказанию. Хотя государственные институты и организации имеют право требовать от своих студентов, сотрудников или пользователей воздерживаться от дискриминации и поддерживать равенство, они не должны иметь права навязывать догматы Социальной Справедливости. Мы должны возражать против любого требования исповедовать ортодоксальные догматы Социальной Справедливости, касающиеся разнообразия, равенства результатов и инклюзивности, или против принудительного обучения им, точно так же, как мы возражали бы против общественных институтов, требующих исповедовать христианство, ислам, посещать церковь или мечеть.
Во-вторых, мы должны вести честную борьбу с Социальной Справедливостью. Мы не верим, что плохие идеи можно победить путем
