Не искавшие приключений (СИ) - Яблоня Дикая

Из-за всех этих полных предвкушения физиономий родилась недобрая и неумная, в общем-то, мысль: проверить, насколько хорошо нас с Гортензией охраняют. Я уже набрала воздуха, чтоб завопить: "На помощь!"…

— Та-а-ак! — грохнула Зи ложкой по столу. — А вот — кому показать вторую Люути?! Желающие — в очередь!

Желающих не нашлось ни в этот день, ни в следующие.

У полицейских карет есть особые сигналы клаксона, которым подчиняются возницы всех прочих экипажей, например "Очистить дорогу!" и "Прижаться к обочине". Как получилось, что я ничего не слышала о таких интересных подробностях от коллег кузена на балах? Теперь это было неважно: мы приобщились к прекрасному по дороге с работы. Пусть меня и не оставляло подозрение, что охранник желал привлечь внимание Зи, все равно ехать было весело. Проскочить пробки и попасть домой в десять раз быстрее обычного… кажется, праздники продолжаются!

Гортензия тоже кое-что заподозрила и не осталась в долгу, любезно помахав полицейскому на прощание. Можно было не сомневаться: завтра нас повезет он же.

В холле нас поджидал Ёршик — с улыбкой, коробкой и радостным воплем:

— Тебе подарок, сестрица!

Изрядных размеров коробка зашебуршела и свистнула. Зи не стала улыбаться брату — покачала головой и нахмурилась.

— Не-е-ет… — опередил мальчик ее вопрос, — это — кивок на коробку — мне, а тебе — вот! — он вытащил из кармана маленькую глянцевую карточку.

Такой вариант подарка пугал меньше. Мы с Зи подошли ближе к лампе и рассмотрели послание. Понюхали. Рассмотрели еще раз. Перечитали. Золотой обрез, тиснение, чуть уловимый аромат дорогого мужского парфюма — все было бы прекрасно, если б не подпись: "Ректор Бергюзского Института Прикладной Магии, кавалер звезды Содружества второй…"

— Это от того рыжего хитромордого дядьки! — Мило на секунду оторвался от коробки и снова принялся разглядывать что-то через щелочку.

— Поняли… — вздохнула Гортензия. — М-да. Кажется, он переключился с тебя на меня, Аль. И что мне теперь делать?

Подруга не выглядела обрадованной, говоря на чистоту — совсем наоборот. Я невольно хихикнула: хорошо, что де Стеррэ это не видит — какой был бы удар по его самолюбию!

— Зи, он, между прочим, все еще очень завидный жених. Многие девицы мечтают о господине ректоре.

— Да ну, в болото!

— Так что, — Ёршик посмотрел на нас растерянно, его голос дрогнул, — придется вернуть подарок?

— Вот еще — сердито фыркнула Зи. — Подарки — не отдарки. Это, конечно, очень хитро' с его стороны — проявить заботу о моей семье, но в карточке только "С наилучшими пожеланиями, в ожидании тесного сотрудничества". Тут о свадьбе — ни слова, давай уже, показывай: что там у тебя!

— Не что, а кто! — поправил Ёршик, распахнув коробку жестом балаганного фокусника.

Из коробки немедленно выглянула большая круглая голова. У обладателя головы было пушистое оперение, на плоском личике красовались огромные удивленные глаза — ярко-желтые, с блестящим черным зрачком. Голова завертелась, глаза с интересом разглядывали все вокруг.

— Большая сова, — вздохнула Зи. — Вот черт, мамаша точно устроит истерику.

Вслед за головой показалось остальное: маленькое взъерошенное тело с коротким хвостиком и не очень крупными крыльями. Оперение было скромным: бежевым, с белой пестринкой. Лапки с когтистыми пальчиками оказались на удивление лохматые, слово птица надела меховые штаны и носки с начесом.

— Сюрприз, — ухмыльнулся Ёршик. — Небольшая сова! Мохноногий сыч, вот.

Совушка вспрыгнула на край коробки, оглядела Гортензию и мелодично присвистнула — явно с одобрительными интонациями.

— Похоже, — усмехнулся ванЛюп, — в прошлой жизни этот птах был морячком.

Сыч развернулся ко мне, прищурился, пискнул… и вдруг с отчетливым "Буэ" выплюнул круглый комок.

— Так-то ты обо мне думаешь? — в притворном отчаянии заломила я руки.

— Нет-нет, что вы, тетенька, это не мнение, это погадка, — сова на драму не повелась, зато мальчик — от всей души.

— Нагадил — убирай! — в руке у консьержа, словно по волшебству, материализовалась швабра. Ёршик тем временем уселся на пол и принялся увлеченно разбирать комок, который оказался меховым, с начинкой из косточек. Сыч спорхнул на пол и присоединился к мальчику. Зи брезгливо скривилась, но ее брат этого не видел: юный исследователь был абсолютно счастлив, и его ассистент, кажется, — тоже.

— Смотрите! — Ёршик показал нам какую-то косточку. — Череп мышки, которую сыч ел накануне!

— Как назовешь приятеля? — торопливо сменила тему Гортензия. Мило помрачнел, уставился перед собой, рассеянно почесывая сове голову.

— Никак, — в конце концов решил он. — Что толку? Если вдруг и он тоже… — мальчик вытащил листок из коробки и принялся подметать. Мех и кости полетели в разные стороны — похоже, не все виды чистки давались Мило одинаково хорошо.

— Что ж ты творишь, — немедленно встрял ванЛюп, забрал у мальчика швабру, а заодно и листок. Пригляделся, стряхнул мышиный мех с бумаги.

— Ты это читал? Тут сказано, что твоя сова "фамилиар в двадцать шестом поколении, Тополиный Пух, отпрыск Восточного Ветра и Золотоглазой Молнии, медалист…" Да тут званий большее, чем у иного эрла!

Сердито ворча, старик взялся за совок и швабру и подмел сам. Мило повертел листок, бросил его на скамью, посадил сову на руку:

— Ты будешь Пух! — сказал он сычу. — Просто Пух.

Листок с родословной свалился на пол. Сыч задрал хвост и наглядно продемонстрировал, куда может отправляться список всех его титулов. Определенно, Ёршик и его новый фамилиар очень подходили друг другу — настоящие родственные души.

— Ну во-о-от, — страдальчески протянула Зи. — Все же придется быть с милой с господином ректором…

Прошла неделя, потом другая. Охраняемая жизнь стала привычной, поездки "с ветерком" больше не радовали, ограничения и запреты превратились в рутину. Единственное послабление, которое выклянчила Зи, — покупка продуктов. Родной город сжался до размеров булочной и бакалейной лавки. Только лишившись возможности гулять, я наконец поняла, как дороги мне были воскресные утра, арбузный аромат моря и полупустые улицы.

Благоразумие обустраивало могилку моей внутренней авантюристки, приговаривая: "Терпи! Это для твоего же блага!"

Как ни странно, первой не выдержала Гортензия.

В пятницу вечером, простившись с полицейским у дома, мы поднялись к себе, и она немедля начала бурную деятельность. Очень странную деятельность. Пока я разогревала ужин, Зи шумела мебелью у себя комнате. Передвижение кресел и стульев закончилось грохотом, а после — приглушенными ругательствами. Затушив плиту, я поспешила на помощь, но Зи уже вышла из комнаты, отмахиваясь от меня, словно ничего не случилось, спустилась к консьержу, принесла стремянку, все это — молча, без объяснений. Я осторожно поинтересовалась:

— Зи, ты задумала обновить интерьер?

Подруга прижала палец к губам с видом матерого заговорщика и прошептала:

— Дождемся ночи.

— Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

После рабочей недели я планировала хорошенько поспать, но Зи решила иначе. Третий час ночи — не самое лучшее время для внезапного пробуждения: не зажми Гортензия мне рот, скорее всего, через пару минут к нам бы стучалась полиция.

— Одевайся теплее, — велела подруга. — Идем дышать свежим воздухом.

— Зи, о чем ты? Забудь, нам нельзя на улицу…

— А я что-то сказала об улице?

— Эээ… — умно высказалась я, глядя, как Зи устанавливает стремянку на площадке перед входной дверью. У квартир в мансарде есть маленькое преимущество — быстрый доступ на крышу. Вот только дверцу давно не открывали, а замок впечатлял своими размерами. Поправка: впечатлял всех, кроме Зи: ловко вскарабкавшись по лесенке, она принялась ковырять стального монстра шляпной булавкой. Секунды тянулись бесконечно долго, и вдруг раздался щелчок — такой громкий в ночной тиши, что я подпрыгнула.