Кольца детей Ауле - Вадим Арчер

Он пошел наугад, надеясь на везение и интуицию. Нельзя сказать, чтобы эти качества никогда не подводили его, но ничего иного просто не приходило ему в голову. Отнюдь не скудное воображение барда не допускало и мысли, что такой отличный парень, как он – не глупый и не уродливый, даже наоборот – может заблудиться среди пятка… нет, пожалуй, десятка подземных коридоров, которые накопали эти гномы. Чтобы представить картину правильно, требовалось помнить и отчетливо осознавать, что гномы жили в Синих горах еще с Первой Эпохи, еще до заселения Казад-Дума, и все это время копали, копали, копали… Воображение Рамарона пока не справлялось с подобными задачами – по молодости оно давало сбои.

Ему казалось, что выход где-то рядом, за ближайшим поворотом. Не за этим, так за следующим. Так… и не за ним тоже – тогда наверняка за тем. Ему надоело под землей, он проголодался, да и Фандуил, наверное, начал беспокоиться. Чтобы скорее выбраться наружу, Рамарон пустился по коридорам впритруску. Следовало бы подумать, что чем быстрее двигаешься не в ту сторону, то быстрее удаляешься от цели, но у Рамарона не было привычки размышлять о подобном невезении. Если о нем размышлять, можно и вообще на месте остаться!

Рамарон бессознательно выбирал дорогу по принципу наибольшего удобства, каждый раз направляясь под уклон. Он был не из тех, кто остается на месте из-за какой-то надуманной осторожности, поэтому забирался все дальше в толщу горы. Ночное зрение, подаренное Палландо, исправно служило ему, но во всем остальном он оставался атани. У него не было ни чувства времени, присущего гномам, ни чувства направления, присущего эльфам. Рамарон не мог сказать, как долго он бродит под землей и куда его завела бесконечная путаница подземных переходов. Он давно хотел есть, его начинала мучить жажда, а коридоры все тянулись и тянулись…

Воздух стал теплым и затхлым. Самому безмозглому, ушибленному куском пустой породы гному давно стало бы ясно, что он находится глубоко под землей и что выход нужно искать по наличию свежести и прохлады. Рамарон наконец сообразил, что одними ногами здесь ничего не добьешься. Он был неглупым парнем – когда начинал думать – и почти сразу же додумался, что нужно выбирать коридоры, ведущие вверх.

Это была приемлемая мысль, хотя было бы лучше додуматься до нее полдня назад. Добравшись до зала, из которого все коридоры вели только вниз, Рамарон остановился в замешательстве, но ненадолго. В одном из коридоров слышалось журчание воды, он спустился туда и обнаружил подземный ручей.

Напившись, Рамарон предположил, что ручей должен течь на поверхность. Любой гном сказал бы ему, что это совсем не обязательно, что есть сколько угодно ручьев, впадающих в подземные озера. Но рядом не было никаких гномов. Да и откуда им было здесь взяться, если шахты были заброшены несколько столетий назад, когда руда в этой части горы иссякла, а порода оказалась слишком ненадежной для жилья.

Он пошел вдоль ручья и вышел в зал, стены и потолок которого терялись в пещерном сумраке. Полом в зале служила черная гладь подземного озера. Под каменными сводами гулко раздавался каждый шаг, наводя на соблазн покричать, но прошлый опыт не прошел для Рамарона бесследно. Оглядевшись, парень направился вдоль края озера, стараясь производить как можно меньше шума.

Своды пещеры были сильно изъедены подземной влагой. Со стен при малейшем прикосновении сыпалась крошка и мелкие камешки. Поскользнувшись на мокром склоне, Рамарон едва не шлепнулся в воду, но сумел удержаться на ногах. При этом он взмахнул руками и задел стену пещеры.

Этого ничтожного сотрясения хватило, чтобы вызвать обвал породы, давно едва державшейся. Сначала камешки посыпались из-под его руки, затем обвал распространился на стену и потолок. В голову Рамарона угодил обломок камня, рассекший кожу на лбу, но в остальном обошлось.

Чуть дыша от испуга, Рамарон отер кровь со лба и двинулся дальше. Вскоре ему попалось отверстие коридора, открывшееся вследствие обвала, и он поспешно свернул туда, чтобы покинуть опасное место. Коридор, древний и обветшалый, круто поднимался вверх. Рамарон заторопился по нему, предвкушая открытое небо и свежий воздух.

Подъем оказался утомительно-долгим. Наконец коридор закончился выходом в длинный и низкий зал. Рамарон остановился, чтобы перевести дух, и вдруг увидел, что пол в зале буквально усыпан останками скелетов в истлевших одеждах.

Рамарон содрогнулся, но тут же напомнил себе, что это всего-навсего старые кости, никому не нужные, пролежавшие здесь десятилетия или даже столетия. Любопытство пересилило в нем страх, и он подошел поближе, чтобы разглядеть валяющиеся по полу останки.

Это были павшие в битве, которая когда-то развернулась здесь. Они лежали на полу как их застала смерть, частично прикрытые лохмотьями истлевшей кожаной брони или присыпанные бурым порошком ржавчины, некогда бывшей стальными доспехами. Забыв о своем плачевном положении, Рамарон переходил от тела к телу, пытаясь представить себе, кем они были при жизни. Коротенькие, коренастые скелеты, безусловно, принадлежали гномам, но кто были их противники, он не сумел определить. На них не сохранилось ни оружия, ни одежды – ничего, что подсказало бы ему, кто они такие.

Он подошел к куче скелетов, посреди которых лежал скелет крупного гнома. Видимо, это был отважный воин, если сумел унести с собой такое количество вражеских жизней. Рамарон постоял над ним, дав волю воображению, достроившему давнюю битву, и вдруг заметил, что часть вооружения павшего гнома уцелела. Рядом с его рукой лежал запыленный топор, из-под сгнившего плаща проступала выпуклая кираса, черная от пыли, череп прикрывал рогатый шлем с едва заметной полосой удара поперек темени.

Рамарон приподнял топор, но с трудом оторвал его от пола и опустил обратно. Затем он осторожно провел носком башмака по выпуклости шлема. Древняя пыль сошла с нее, обнажив блестящий белый металл – несомненно, митрил. Рамарон расчистил пыль и обнаружил, что удар почти не повредил шлем, оставив едва заметную вмятину. Ему сразу же подумалось, что такая прочная штуковина сумеет защитить и его собственную голову от попадания случайного камешка, отвалившегося с подземных сводов.

Он снял шлем с черепа и очистил от вековых наслоений пыли. Древнее изделие гномов выглядело как новенькое, оно поблескивало и отражало ладони Рамарона, трудившегося над его очисткой. К затылочной части шлема была приклепана бармица, защищавшая шею, по изогнутым кверху рогам тянулись чеканные спирали, темя было расписано узором из дубовых листьев, а по нижней части лобной пластины шла полоска значков. По их неповторяющемуся рисунку Рамарон догадался, что это не орнамент, а руны. В середине лобной части шлема располагался отчеканенный символ – боевой топор крест-накрест с кузнечным молотом. Вспомнив, что молот и наковальня служили символом рода Дарина, Рамарон предположил, что это был символ другого гномьего рода.