Ротмистр - Евгений Акуленко

— Знал… А не знал, так догадывался… Усадьба пустовала. Это бросалось в глаза сразу. В выстуженном, давно не топленном доме царил кавардак, повсюду лежал слой пыли и витал ни с чем не сравнимый запах нежилых помещений. Айву поместили в абсолютно голую комнату. Единственными предметами меблировки там оказался соломенный тюфяк в одном углу и понятного предназначения ведро с крышкой в другом. Комната некогда была проходной и окон не имела. Зато имела целых две двери. Две запертых двери. Девушку великодушно освободили от веревок, одев, правда, перед этим наручники. И оставили в одиночестве в полной темноте. Айва пробовала стучать, сама толком не понимая зачем. Тяжелые дверные створки, прихваченные снаружи на засов, ей не выбить. Вынудить охранника открыть и попытаться бежать, понадеявшись на джиу-джитсу, — тоже событие маловероятное, тем более что никто на ее стук не реагировал. Так, выместить злость разве что, да согреться. Сломав оба каблука, девушка опустилась на пол без сил, обхватила руками колени, и заплакала. Сколько ей пришлось провести взаперти, Айва сказать не могла, скорее, сутки или более. Когда лязгнул засов, и дверь со скрипом отворилась, на улице снова было темно. Айва щурилась от света обычной керосиновой лампы так, будто в глаза ей било солнце. Девушку подхватили под руки и потащили в другое помещение. Когда-то прежние хозяева устраивали здесь балы, и местами сохранившийся паркет, наверное, еще помнил легкие шаги вальсирующих пар. Теперь высокие полукруглые окна забраны пыльными гардинами. Вместо мазурки под потолком мечется пустынное эхо, а пылавший некогда камин застыл черным зевом. Дальние углы залы утопали во мраке, лишь небольшой пятачок пространства освещался лампами. Вокруг него, будто перед своеобразной сценой, сидели люди. Только расположились они как-то странно, к свету спиной. Айву тоже усадили на продавленный стул, пристегнули к спинке наручниками. Лиц присутствующих было не разобрать. Девушка попробовала вертеться, но получила чувствительный тычок.

Тычки же следовали за любую попытку открыть рот. В полном молчании тянулись часы ожидания. Никто не болтал, не храпел, не шушукался. Разве изредка поерзывал нервно на выпирающей пружине и затихал, вздыхая. Дурная пьеса затягивалась, у Айвы затекли руки и шея. Девушка намеревалась уже было устроить истерику, как привыкший к темноте глаз уловил смутные очертания фигуры. Вначале Айва подумала, что ей почудилось, что от долгого сидения воображение играет с ней злую шутку, но нет, на самой границе света и тени действительно стоял некто в длинном балахоне с капюшоном, закрывающем лицо. Фигура возникла неслышно, будто соткалась из воздуха. Вот незнакомец шевельнулся и шагнул. Хотя, нет. Не шагнул, выплыл на свет, как бестелесное облако. Айва хотела закричать, но крик застрял у нее в горле, колени предательски ослабли, похолодели пальцы рук. Она позабыла в одночасье все, чему ее учили. Отчаянные попытки обуздать страх раз за разом терпели фиаско. Ужас, животный всепожирающий ужас пронизывал естество, заставляя желать одного: бежать, ползти прочь. Незнакомец остановился напротив, долго изучал девушку и не то проскрипел, не то просипел безо всяких интонаций:

— Кто. Это. Голос его был престранным, звенел металлом и в то же время шелестел слюдяными полосками на ветру. Айве никогда не доводилось слышать такого голоса, но она точно знала, люди так не говорят.

— Она нам нужна, — севшим голосом ответил Видимо откуда-то из-за спины. Айва-то гадала, что же может толкнуть на такое богомерзкое деяние, как злонамеренное распространение заразы? Что за выгоду искал Демьянов, отправляясь едва ли на верную смерть? И от чего генерал Видимо, не последний человек, если угодно, полицейский царек местного значения, пустился во все тяжкие?.. Ответ стоял перед ней… Мгновенная боль пронизала тело девушки. Заболело все разом, кости, кожа, глаза, даже волосы. Айве показалось, что из рукава незнакомца к ее шее тянутся тонкие нити. Таких страданий, такой беззащитности Айве не доводилось испытывать никогда. Ей мерещилось, будто она гитара, с натянутыми вместо струн нервами, будто невидимая рука перебирает их, и каждое прикосновение отдается в ее теле адским звоном.

— Моя. Ты, — прошелестел незнакомец. Холодные пальцы взяли какой-то сложный аккорд, и Айва выгнулась дугой.

— Всюду. Спасенья. Нет. Девушку крутили судороги.

— Найду, — пообещал голос. Струны натянулись до предела, постреливая. Еще чуть-чуть, еще малейшее усилие и они лопнут.

— Выбор.

Айва что-то хотела сказать, но только беззвучно открывала рот. Она готова была сделать что угодно, лишь бы только пытка прекратилась.

— Награда, — выдохнул незнакомец. Боль отступила. И девушка провалилась в пучину блаженства. Она падала и взлетала одновременно, не чувствуя тела, не видя ничего вокруг. Перед глазами плескалось небесное молоко, звон хрустальных колокольчиков нес ее, словно течение быстрой реки… Вот разлетелся один, разбился другой, взорвался стеклянными брызгами третий… Наваждение отступило. Айва снова ощущала затекшую шею и неудобный стул… Револьвер треснул четвертый раз, пятый… Незнакомец пятился. В балахоне его образовались черные прорехи дыр. В залу вбегали солдаты, вооруженные винтовками. Молоденький офицер приказал срывающимся от волнения голосом:

— Всем оставаться на местах!..

— Я генерал-майор Видимо! — поднялся с места полицмейстер. — По какому праву?.. Приказываю!.. Но его никто не слушал. Загрохотали выстрелы, хлесткие винтовочные и сухие револьверные: господа сектанты отстреливались. Помещение заволокло дымом. Кто-то в отчаянии бросился в окно, проломив раму. Послышалась пальба с улицы. Дом, судя по всему, оцепили. Стало светлее: шальные пули расколотили лампы, по полу разливался горящий керосин. Айва не реагировала на происходящее. Все ее внимание оставалось прикованным к незнакомцу в бесформенном одеянии. Тот все так же неспешно удалялся, пока не скрылся в неприметном дверном проеме. Кто-то мягко опрокинул на спину вместе со стулом, заслонил собой.

— Цела?.. Потерпи, сейчас…

Айва узнала Ревина по запаху, по стремительным движениям, позавидовать которым могли хоть тигр, хоть рысь. Отчаявшись совладать с наручниками, тот просто выломал спинку, прижал девушку к себе. Рядом присел на корточки Йохан, тронул Ревина за плечо и кивнул на утопающую в темноте дверь.

Судя по всему, Йохану не очень хотелось идти туда в одиночку. Да и просто идти не очень хотелось.

— Нет! — девушка вцепилась Ревину в рукав. — Не надо!.. Тот поглядел на Йохана, спавшего с лица, на Айву, которую била крупная дрожь.