Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

– В таком случае я могу сразиться с ним в первых рядах в бою, – ответил рыцарь, и его горевшие необычайным блеском глаза красноречиво говорили, какой заманчивой была для него эта мысль.

– Да, здесь ты всегда можешь с ним встретиться, – согласился Ильдерим, – он никогда не уклоняется от битвы, когда смелый и отважный рыцарь стоит перед ним. Но не о султане намерен я беседовать с тобой, а только о тебе самом. Прямо тебе говорю: если для восстановления твоей чести у христиан достаточно найти похитителя английского знамени, то я могу тебе в этом помочь. Ты видишь, я следую советам Локмана, который говорит: «Если ребенок пытается ходить, кормилица должна поддерживать его; если непросвещенный желает понять, мудрец должен просвещать его».

– Ты мудр, Ильдерим, мудр, хоть и сарацин, великодушен, хоть и мусульманин, и я в этом несколько раз убеждался. Прошу тебя, будь моим покровителем в этом деле, но только не требуй от меня ничего, что противоречит моей чести и христианской религии, и я буду полностью повиноваться тебе.

– Хорошо! Теперь слушай меня! Благодаря моему лекарству, так чудесно исцеляющему людей и животных, твоя прекрасная собака теперь здорова и, может быть, благодаря своему чутью найдет тех, кто чуть было ее не убил.

– А, теперь я понимаю и удивляюсь, как это не пришло мне самому в голову.

– Скажи мне, – продолжал эмир, – не остался ли у тебя в лагере кто-нибудь, кто знает эту собаку?

– Ожидая с минуты на минуту смертной казни, – ответил рыцарь, – я отослал моего верного оруженосца, которого ты вылечил, с письмами к моим друзьям в Шотландию. Теперь в лагере один только лорд Гилслендский знает моего верного Росваля. Но ведь я сам хорошо известен в лагере, уже по одному моему голосу меня узнают там, где в продолжение нескольких месяцев я играл не последнюю роль.

– Это ничего не значит, и тебя, и твою собаку мы преобразили так, что вас не узнают даже самые внимательные из ваших знакомых, – сказал сарацин. – Обещаю тебе, что самый близкий родственник, даже родной брат, не узнает тебя, если ты точно последуешь моим советам. Ты сам был свидетелем, что я и не такие творил чудеса. Тот, кто призывает умирающих из смертной тени к жизни, легко может обмануть зрение живых. Но за эту услугу ты должен передать письмо Саладина очаровательной родственнице Мелека Рика, имя которой так же недоступно для нашего языка, как и ее восхитительная красота – для наших глаз. И знай, это мое обязательное условие.

Сэр Кеннет не решился ответить сразу. В этом молчании Ильдерим увидел колебание и спросил его:

– Разве ты не согласен и боишься исполнить это поручение?

– Бояться?.. Нет. Если бы оно стоило мне даже жизни, – ответил рыцарь. – Я только размышляю, прилично ли достоинству рыцаря быть передатчиком султанских писем и прилично ли Эдит Плантагенет принимать письмо от нехристианского государя?

– Клянусь головой Мухаммеда и честью воина, гробницей пророка и прахом моего отца, что письмо это не будет содержать ничего такого, что могло бы оскорбить ее, и будет написано в самых почтительных выражениях. Скорее сладкозвучная песнь соловья запятнает прелестную розу, которой он посвящает свои восторги любви, чем слова султана оскорбят слух прекрасной родственницы короля Английского.

– В таком случае я согласен передать письмо султана и исполню это с таким же рвением, как если был бы прирожденным его вассалом, – ответил рыцарь. – Но надеюсь, что такого рода просьба будет единственной с твоей стороны и что от меня не потребуют никаких дальнейших услуг и посредничества в этом деле.

– Саладин великодушен, благороден и настолько благоразумен, что не требует, чтобы конь скакал свыше сил. А теперь отправимся в мой шатер, – сказал Ильдерим, – я займусь твоей внешностью и переодену тебя так, что ты, выйдя от меня, не узнаешь самого себя, заглянув в полированную поверхность стали.

Глава XXIV

Если упадет хоть одна соринка в круговую чашу, мы ее брезгливо отталкиваем, хотя бы нас пленяла рука, которая ее нам подает.

Лотом проверяя и измеряя глубину морей, мы только тешим себя и гибнем в челноке, отданном на волю волн.

Теперь читатель, конечно, догадывается, кто был на самом деле нубийский раб, явившийся в стан Ричарда Львиное Сердце, с какой целью и с какой надеждой стоял он возле Ричарда, когда этот монарх, окруженный норманнскими и австрийскими рыцарями, лордами и баронами, остановился на вершине холма, где на месте похищенного английского штандарта развевалось новое английское знамя, которое держал в руках граф Уильям Солсбери, прозванный Длинный Меч, один из красивейших мужчин английского королевства и побочный брат Ричарда, сын Генриха II и прекрасной Розамунды из Вудстока.

По некоторым выражениям, вырвавшимся накануне у короля Ричарда в разговоре с Невилом, нубиец вызвал подозрение, не догадывается ли король, что он не тот, за кого себя выдает. Ему казалось, что король понял, как собака могла помочь найти похитителя знамени, хотя было непонятно, откуда король мог знать, что собака при похищении знамени была ранена. Но поскольку король продолжал обращаться с ним как с нубийцем, Кеннет счел за лучшее со своей стороны не изменять принятой на себя роли.

Войска крестоносцев, под предводительством своих царственных начальников, построились в боевом порядке для предстоящего смотра у подножия холма Святого Георгия. С первыми звуками торжественного марша войска колоннами стали проходить перед английским королем. Предводители войск, не доходя нескольких шагов до английского знамени, поднимались на уступ холма и приветствовали короля и его знамя в знак уважения и дружелюбия, а не в знак подчинения или повиновения, как и было оговорено в церемониале. Духовные лица, которые у крестоносцев пользовались особым почетом и ни перед кем не обнажали голову, вместо приветствия и поклона осеняли короля и его знамя крестом.

Марширование различных войск продолжалось довольно долго. Как ни велики были потери в их рядах, обусловленные схватками и стычками с неприятелем, болезнями и климатическими условиями, тем не менее крестоносцы составляли еще сильную и могучую армию, для которой завоевание Палестины могло быть делом легким при условии согласованности между вождями.

Смотр войск показал, что армия крестоносцев в прекрасном состоянии: солдаты имели вполне воинственный и бодрый вид. Всадники производили внушительное впечатление, твердо сидя на конях, словно прикованные к железным седлам. Кони, отдохнувшие и сытые, грызли удила, били копытами землю. Отряды, с распущенными знаменами, следуя один за другим, тянулись бесконечной вереницей, оружие воинов сверкало и искрилось в знойных лучах сирийского солнца, перья и султаны развевались на ветру. Войско крестоносцев состояло из представителей различных национальностей, не похожих ни внешностью, ни языком, ни вооружением, но всех их сплачивало одно и то же стремление, единое чувство долга, одна великая цель – освобождение от ига неверных земли, освященной божественными стопами Спасителя.