Кланы Альфа-Луны - Филип Дик

Джефферсонбурге. Только на этот раз мы постараемся держаться как можно дальше от горящих турбомобилей».

— Спасибо, — сказал Чак. — Я буду очень благодарен вам за это. Всем вам.

Комнату заполнил маниакальный, откровенно глумливый хохот Говарда Строу — эта идея вызвала у него циничное удовольствие. Никто, однако, не обратил на него внимания. Строу пожал плечами и вернулся к своим наброскам.

Снаружи взревели тормозные двигатели заходящего на посадку боевого корабля. Альфийская оккупация Высот Да-Винчи столь долго откладывавшаяся, вот-вот должна была стать свершившимся фактом.

Поднявшись из-за стола и открыв входную дверь, Чак Риттерсдорф вышел и стал всматриваться в ночную тьму. Какое-то время он стоял один и нервно курил, прислушиваясь к звукам, источник которых все больше и больше приближался к поверхности спутника, а затем наступила такая мертвая тишина, которую, как ему показалось, не нарушить вовеки веков. Пройдет очень много времени, возможно, и его самого уже давно не будет в живых, прежде, чем альфиане снова покинут этот спутник. Он ощущал это всеми фибрами души, стоя в темноте, рядом с дверью в дом Говарда Строу.

Неожиданно широко распахнулась дверь у него за спиной. Это вышла его жена, или, если выражаться более точно, его бывшая жена, прикрыла за собой дверь и, ничего не говоря, встала с ним рядом! Теперь они вместе прислушивались к шуму, которым сопровождалось снижение альфийских боевых кораблей, и любовались огненными следами, перечеркивавшими небосклон. Каждый из них был погружен в свои собственные мысли.

— Чак, — вдруг сказал Мэри, — ты знаешь, что нам нужно обязательно сделать? Ты, по всей вероятности, даже не задумывался над этим, но раз мы оба твердо решили обосноваться здесь, то нам не мешало бы каким-то образом переправить сюда с Земли наших детей.

— Что верно, то верно. — Фактически он и сам давно уже об этом думал. — Но тебе в самом деле хочется, чтобы дети росли в таком окружении? — Особенно Дебби, подумал он. Девочка была чрезвычайно чувствительной, она, живя здесь, несомненно позаимствует образцы безумного мировоззрения и поведения, характерные для здешних душевнобольных. Что поставит ее родителей перед лицом очень сложной проблемы.

— Если я больна… — начала было Мэри, но не закончила своей мысли — да этого и не нужно было. Потому что, если она больна, но Дебби уже давно подвергалась постоянному воздействию душевного заболевания матери, чего никак нельзя было избежать в семейной жизни. Вред ее душевному здоровью все равно уже был нанесен.

Швырнув в темноту сигарету, Чак обвил рукой тонкую талию своей жены и нежно прижал ее к себе. Затем поцеловал в голову, ощущая теплый, приятный запах, исходящий от ее волос.

— Давай-ка рискнем… Попробуем вырастить детей в здешней обстановке. Может быть, они даже станут образцом для других детей здесь… Мы отдадим их в общую школу, которая организована здесь, на Альфе-III-М2. Лично я готов рискнуть, если ты тоже согласна на это. Что скажешь?

— Ладно, — как-то отрешенно промолвила Мэри. А затем, вдруг оживилась, добавила. — Чак, ты в самом деле считаешь, что у нас еще есть шанс, у тебя и меня? Что нам удастся, уже на совсем другой основе, остаться вместе на продолжительный срок? Или нас снова… — она сделала неопределенный жест рукой — течением жизни вынесет к прежней взаимной ненависти и подозрительности и всему остальному, что отравляло наши взаимоотношения раньше?

— Не знаю, — сказал он, ничуть не погрешив против истины.

— Солги мне. Скажи, что нам удастся.

— Мы сможем поладить.

— Ты в самом деле так думаешь? Или лжешь, чтобы меня успокоить?

— Я…

— Скажи, что ты не лжешь, — не унималась Мэри.

— Я вовсе не лгу, — сказал он. — Я просто знаю, что мы сумеем этого добиться. Ведь мы оба еще так молоды, у нас еще совсем не растрачен запас жизненных сил. И мы не такие уж неуживчивые и неуступчивые, как параны или мании. Верно?

— Верно. — Помолчав немного, Мэри затем спросила. — А ты уверен, что не предпочтешь мне эту девчонку поли, эту Анетту Голдинг? Скажи честно, что у тебя на уме.

— Я предпочитаю тебя. — И на этот раз он не лгал.

— А как насчет той девки, хроноснимки которой сделал мой адвокат? На которых ты и эта как ее там зовут… Я имею в виду, что ты в самом деле спал с нею.

— Все равно предпочитаю тебя.

— Тогда объясни, ПОЧЕМУ ты предпочитаешь меня? — продолжала наседать на него Мэри. — Такую ненормальную, такую порочную?

— Даже не могу сказать почему. — Фактически он вообще никак не мог этого объяснить. Это было для него загадкой, чем-то по сути мистическим. И все же, это именно так. Он всей душой ощущал, насколько подлинным было это чувство.

— Я желаю тебе удачи в твоем поселке с одним жителем, — сказала Мэри. — Одним мужчиной и дюжиной слизистых грибков. — Она рассмеялась. — Что за безумный мир! Да, я уверена в том, что нам просто необходимо переправить сюда детей. Я привыкла думать, что я совершенно… ты понимаешь, что я хочу сказать. Совершенно не такая, как мои пациенты. Для меня всегда больны они, я же — совершенно здорова. А вот теперь… — Она умолкла.

— Больше между вами нет особой разницы, — закончил за нее Чак.

— А у тебя самого нет такого ощущения? Что ты совсем не такой, в основе своей, как я … Ведь тесты-то показали, что ты совершенно здоров, а вот я …

— Все дело в степени душевного расстройства, — сказал он, снова совершенно искренне. Ведь и его поведение долгое время мотивировалось влечением совершить самоубийство, а затем это влечение сменилось страстным желанием убить Мэри — и тем не менее он прошел тесты, достоверность которых подтверждалась многолетней практикой, а вот Мэри испытаний не выдержала. Оказавшись больной, притом, возможно, на самую-самую малость. А ведь она не в меньшей степени, чем он, не в меньшей степени, чем любой из обитателей Альфы-III-М2, включая высокомерного делегата маниев Говарда Строу, изо всех сил своих стремилась к душевному равновесию, стремилась к правильному пониманию происходящего вокруг. Такое стремление было естественным для любого живого существа. Надежда существует для всех, может быть, — избави Боже — даже для гебов. Хотя, к несчастью, надежда для обитателей Гандитауна была слишком уж хрупкой.

Но ведь и для нас, только что прибывших с Земли, надежда столько же хрупка. Для нас, только сейчас эмигрировавших на Альфу-III-М2. Но все же — она была, именно это было самым главным.

— Я решила, — объявила вдруг охрипшим голосом Мэри, — что я люблю тебя.

— Вот и прекрасно, — согласился Чак, довольный ее признанием.