Воин огня - Оксана Демченко

Ветер окреп, погнал ровную невысокую волну, натянул паруса сильнее и увереннее. Полоска зеленого мира за кормой делалась все тоньше и тоньше, пока не исчезла совсем в сиянии рассвета. Но никто уже не оглядывался. Потому что смотреть на восток следует позже, возвращаясь. Всем вместе и конечно же с Ичивари…

О нем Шеула думала довольно часто. Глядя на Юити, трогая ожерелье, всматриваясь в закат и касаясь сознанием великого асхи, который владеет всем водным миром, принадлежащим ему, и помогает не потерять слабый след прошедшего здесь корабля бледных. Ведь очень важно понимать: быстрее ли двигалась каравелла? Куда в точности? И не трогала ли рука Ичивари поверхность вод? Не касалось ли слуха асхи его прошение, переданное через подарок – маленькое перо…

Было тяжело тянуться вперед – до боли, до ноющего и рвущего надвое чувства утраты себя. Но постепенно новое дело стало получаться все лучше. Когда, к огорчению Гимбы, закончилось в трюме копченое мясо и осталось только высушенное, жесткое и волокнистое, когда месяц распух, затем похудел и снова распух – мавиви уже знала точно, где именно режет поверхность вод каравелла. Она намного опережала секвойевый кораблик. Каравелла бледных обратила свой запас времени от начала движения в расстояние, и теперь хитроумный враг готовился праздновать победу, пусть и слишком заранее. Каравелла была тяжелая, перегруженная пушками, до отказа забитая людьми, болеющими в тесноте. Даже большой парус не помогал ей двигаться быстрее «Типпичери», узкого и легкого, названного в честь ручья, чтобы и имя роднило его с асхи…

Беду Ичивари мавиви ощутила всей кожей. И его отчаяние, и его просьбу о помощи. Такую далекую, что дотянуться и ответить было невыносимо трудно. Но сын вождя и сам старался изо всех сил, так что у него получилось то, что было жизненно важно. Зато Шеула прекратила расходовать себя на наблюдение за дальним и занялась более важным. Она уговаривала воды и обращалась с просьбами к ветру. Пленнику плохо, все разговоры о высоком звании посла оказались ложью… Надо спешить и выручать.

Когда каравелла толкнула крутым боком причал, когда замерла у берега, накрепко привязанная к суше канатами, «Типпичери» был еще далеко от страны бледных. Но ветер дул ровно, и курс был проложен очень точно. Гимба, научившийся лучше Магура уговаривать ветер, не покидал палубу и хмуро щурился слипающимися от усталости глазами. Но обещал: еще двенадцать дней – и берег покажется впереди. Еще одиннадцать, десять… восемь дней…

Глава 12

Тайна Тори

«Старость дается нам, чтобы мы осознали цену утраченного… Все эти великие войны и сокрушительные удары судьбы – какими важными они казались недавно. Когда зубы были острее, глаза – зорче, а ноги – быстрее. В молодости все мы зверье, обычное дикое зверье. Нам требуется добыть самый сладкий кусок и загрызть соперника. Грешен, сам таков был. Но старость меняет. Не всех, нет. И неодинаково конечно же. Одни выживают из ума, иные теряют память или, того хуже, остатки порядочности и практичности. Но часто многие, я в их числе, проходят через переосмысление.

Безопасность и покой ценны не менее победы и должны являться следствием ее, но увы… Молодых много, время движется, они все лезут и лезут, ломая кости и стачивая зубы. А победитель стоит на вершине и не гордость растет в его душе, но страх. Вдруг узнают, что его клыки уже давно сгнили? Вдруг поймут, что ослабли лапы…

Так кого же избрать новым вожаком для зверья? Того, кто умеет вести и достоин победы? Или всего лишь посредственность, не опасную тебе лично, безразличную тебе и ничтожную. Кусок мяса, который не жаль бросить бешеным диким тварям, оберегая более ценное. Покой, например.

Дарио есть ничтожное гнилое мясо. Томизо – вожак и зверь. А я старый, я пока что стою на вершине и сомневаюсь… Выбрать второго, но пожертвовать первым и менее ценным? Или загрызть первого и оставить второму неравный бой с прочими? Занятный выбор. И простые ценности… такие смешные, стариковские.

Сильно разварившийся рис на завтрак. Без яда.

Теплое место в тени южного виноградника. Без заговоров за спиной.

И никаких дальних походов. Избави Дарующий, я слишком стар для поиска прозелитов на том берегу, я не переношу качку и солонину».

Ночная прогулка через парк герцогского дворца показалась Ичивари скучной. Бледные думали как-то иначе, они и беды друг другу подстраивали по-своему, и ждали удара не из тьмы за окном, нет. На их берегу куда опаснее – улыбка и кубок с водой, протянутый приятелем. Так сказала Вики, а не верить ей нельзя, она-то в здешних обычаях разбирается… Ичивари шагал по влажной траве, почти не заботясь о том, останется ли видимый охотнику след. Здесь нет охотников в том понимании, какое привычно ему. Здесь собаки и лучшие сторожа сгрудились возле телег с продовольствием для его светлости. Проверяют каждый лист зелени, каждый клок ткани, каждую бутыль с напитком. Зарезать труднее, чем отравить. По дороге от дома Вики до дворца герцога старый мудрый Бгама смог обосновать это. Оказывается, его худоба и серый оттенок кожи – последствия отравления. А одна из обязанностей странного человека – пробовать пищу госпожи прежде, чем она отведает любое блюдо.

– Хуан и травил, – уверенно кивал пожилой управляющий, гладя кончиками пальцев узкий, похожий на иглу, нож. – Три года назад приехал к хозяйке и сказал: хочу, озолочу… Откажешь – раздавлю. Она была молодая еще, глупая. Приказала его выставить. Осмеяла. Через пять дней я уже был на пути в тень, да… Но я боролся и уцелел. Вики ругалась, сильно. Я пробовал пищу без приказа. Плохо обманывать хозяйку.

Бгама сердито покачал головой и смолк. Убрал нож в складки одежды, посидел немного, глядя в щель между занавесями кареты. И начал снова повторять, как следует двигаться к дворцу, где окна библиотеки и как их открыть, указал приметы нужного зала и уточнил, что надо попасть оттуда по стене на второй этаж, в галерею. Быстро попасть. Потому что если Ичивари доберется туда, когда Бгаму уже проведут в покои Хуана, сам он пути не найдет. И не оставит слуге надежды выжить. Ичивари кивал, слушал и удивлялся этому спокойному отношению к смерти, достойному равно и уважения и порицания. Удивлялся подчинению приказам Вики – более полному, чем рабское, осознанному и все же безоглядному. И еще тому, что нелепые окорока и бутыли охраняют и проверяют, а библиотека стоит с открытыми окнами! Огромная, если не обманывает и не приукрашивает Бгама. Из пяти залов! Воистину сокровище…

Миновав без труда парк, Ичивари проник в окно и замер, понимая: это ловушка для махига, расставленная невольно и без умысла. Но все же такая надежная… Книги! Четыре метра – высота полок, самое малое четыре! И книги от низа до верха, ровными рядами. А еще головокружительно тонкий и восхитительный запах старой пыли, воска свечей и сухой кожи переплетов. Запах знаний, как казалось сыну вождя. Требовались все силы души, чтобы не поддаться плотно втиснутому в полки колдовству и не погладить хотя бы самый красивый корешок переплета, здороваясь с книгами и расходуя драгоценное время. Но Ичивари преодолел себя, заставил ноги переступать быстро и ровно мимо полок, вдоль ряда высоких окон. Заставил ноющую шею не допускать поворота головы и не открывать для глаз соблазна самого вида таинственно темных рядов полок… Вторая зала, еще больше. Стол, карты. Много карт! Огромных! Хоть веки опускай и двигайся на ощупь, ведь полжизни не жаль отдать за один взгляд на сокровища… Только платить придется Бгаме. Сын вождя резко отрезвел от этой мысли. Вспомнил Гуха и уже без оглядки, спокойно покинул зал и занялся своим главным делом. Открыл окно во внутренний двор. Прошел вдоль стены до приметной статуи: белая женщина с крыльями играет на дудочке, так Бгама и говорил. За спиной крылатой, почти такой же красивой, как Вики, находилась нужная стена, увитая незнакомым плющом. По нему следовало взобраться вверх, без шума и быстро, пока стража двора отвернулась и отошла в сторону, рассматривая карету с гербом и-Сэвр, мелькнувшую на дорожке поодаль и скрывшуюся за углом.

Ичивари как раз успел ступить на пол, оглядеться и шагнуть в густую тень, скорчиться за щитом железного доспеха, пустого, выставленного здесь ради украшения…

– Проводите, – едва слышно донеслось издали единственное слово.

Эхо шагов запрыгало, зашаркало, зазвенело по бесконечным коридорам и переходам. Потом, будто преследуя звук, появились и стражи. Двое, рослые, смуглые, в одинаковой одежде. Быстро прошли мимо, загрохотали по лестнице. Вернулись, твердо держа под руки Бгаму, толкая его вперед быстро и достаточно грубо. Ичивари, уже убедившийся, что людей в ночном дворце куда меньше, чем шума от их присутствия, покинул свою засаду и заскользил следом. Рослые повернули направо, потом налево и снова направо. Сыну вождя стало немного жаль герцога: сколько времени и сил надо истратить, чтобы выучить тропу через залы? Ну хотя бы для начала – от спальни до библиотеки. Так ведь он и пищу принимает в особом помещении, и с людьми разговаривает в ином, отдельном… Нелепая жизнь. Неудобная.