Карл Маркс: Мировой дух - Жак Аттали

В своем первом ответе, датированном 28 декабря 1862 года, Маркс, пребывающий в нищете и страхе перед завтрашним днем, пишет пылкому почитателю по поводу случившегося два года назад провала своей книги, которую Кугельман прочел с большим интересом: «В первой тетради стиль изложения, конечно, был малодоступным. Это было обусловлено <…> абстрактностью темы <…>. Попытки произвести переворот в науке никогда не бывают признаны всеми <…>. И все же я ожидал, что немецкие ученые хотя бы из приличия уделят хоть сколько-то внимания моему труду». Тем не менее он выражает уверенность в том, что наименее понятные из его произведений однажды пробьют себе дорогу к широкой публике.

Энгельс помогал ему, как мог, но отныне, помимо трудностей, переживаемых его предприятием в связи с Гражданской войной в Америке, у него были и другие заботы: 6 января 1863 года в Манчестере скончалась Мэри Бернc (одна из двух его подруг), оставив его со своей сестрой Лизи. Он открыто жил с обеими, к великому возмущению добропорядочного общества. Маркс прислал ему письмо, начинавшееся с банальных соболезнований и переходящее на… душившие его долги и отчаянное финансовое положение! В ответе Энгельс дал понять, что удручен и ожидал большей поддержки от столь близкого друга, но все же дал кое-какие финансовые советы и быстро прислал денег. Десять дней спустя Карл отправил Фридриху длинное письмо с извинениями, в котором говорил, как он огорчен смертью Мэри; он рассказал, что намерен предпринять, чтобы поправить свое финансовое положение — все те же планы, что и несколько месяцев назад: отдать двух старших дочерей в гувернантки, расстаться с Хелен Демут, поселиться с Женни и Элеонорой в меблированных комнатах. Энгельс принял извинения Маркса, попытался найти для него достаточно наличности, чтобы раздать долги, но не смог и прислал ему счет, выставленный одному из клиентов, чтобы Карл получил по нему деньги: это был единственный способ поживиться деньгами с предприятия, переживавшего не лучшие времена.

Хотя крайней нужды теперь уже не было, обе старшие дочери всерьез задумались о жизненном поприще. Женнихен мечтала стать актрисой и дыталась втайне от родителей познакомиться с известными артистами — все тщетно. Лаура же хотела заниматься политикой и стать помощницей (бесплатной) своего отца, который после почти двухлетнего перерыва решил вновь поработать в Британском музее.

Однако именно в этот момент (22 января 1863 года), когда Карл, казалось бы, наконец решился засесть за свою много раз обещанную книгу о капитале, произошло одно второстепенное событие, которое вызовет целую серию последствий (из-за чего написание великого произведения снова будет отложено), а его навсегда вернет в политику. Молодые поляки, взбунтовавшиеся против того, что их силой забирали в царскую армию, стали жертвами суровых репрессий с публичными казнями и ссылкой в Сибирь[41]. Европа взволновалась. Французские и английские рабочие потребовали вмешательства со стороны своих правительств и размышляли о том, как лучше скоординировать свою политическую и профсоюзную борьбу, чтобы оказать поддержку угнетаемым трудящимся других стран.

Одновременно секретарь лондонского совета тред-юнионов сапожник Джордж Оджер подумал об организации международного сотрудничества между рабочими профсоюзами, но совсем по другой причине: английские рабочие, испытывавшие конкуренцию со стороны рабочих с континента (плохо оплачиваемых и слабо организованных), опасались лишиться своих преимуществ. Вместо того чтобы требовать от правительства восстановления протекционизма и ограничения притока иностранной рабочей силы, Оджер предложил иностранным рабочим организоваться и добиться увеличения заработной платы в их собственной стране. Он выступил с «Обращением английских рабочих к французским рабочим», предлагая организовать между трудящимися двух стран тесное сотрудничество.

В Пруссии пробил час политических выступлений рабочих. Так, несколько дней спустя, в феврале 1863 года, в Лейпциге, Лассаль (ему было тридцать девять лет), выступая перед рабочим комитетом, изложил программу прудонистского типа, призывая создать Всеобщий германский рабочий союз — новую политическую партию, преследующую двойную цель: добиться прямого всеобщего тайного голосования и создать рабочие кооперативы, опираясь на поддержку государства. Естественно, он представлял себя президентом этой новой партии — первой в Европе, которая прямо заявила о своих намерениях, хотя и не обозначила себя социалистической.

В марте Маркс побывал в Сент-Джеймс-холле на демонстрации солидарности с Линкольном за отмену рабства и против Пальмерстона, по-прежнему желавшего втянуть Великобританию в войну на стороне южан.

Двадцать третьего мая 1863 года Лассаль создал в Лейпциге из шестисот членов со всех областей Германии партию, о создании которой заявил еще три месяца назад — Всеобщий германский рабочий союз. Сам он был избран его председателем и вышел из подполья. Он стал организовывать масштабные турне, выступал с речами перед рабочими, следя за тем, чтобы о его деяниях сообщалось в прессе. Это было слишком: Бисмарк обвинил его в государственной измене за побуждение рабочих к «подрыву прусской конституции». Лассаль перепугался, попытался пойти на компромисс с канцлером и на тайной встрече предложил ему союз, подтвердив его письменно в неслыханном письме от 8 июня 1863 года: там он объясняет новому господину Пруссии, что одобрил бы его диктатуру, если только она примет форму «социальной диктатуры» — в то время как его партия только что была создана именно для учреждения республики и всеобщего избирательного права! «Рабочий класс, — пишет он, — чувствует в себе инстинктивную склонность к диктатуре, если убедиться в том, что она осуществляется в его интересах. Он склонен, как я уже недавно вам сказал, несмотря на все свои республиканские чувства, или, возможно, именно по этой причине, видеть в монархии естественную опору социальной диктатуры в противовес эгоизму буржуазного общества».

Верный своим идеям, Лассаль, таким образом, предлагает Бисмарку скрепить союз между пролетариатом, крестьянством, аристократией и армией против буржуазии. Естественно, заинтересовавшись этим, канцлер начал тайную переписку с Лассалем, они даже встретились несколько раз в течение нескольких последующих недель. Бисмарку это доставило удовольствие.

Идея о «социальной диктатуре» прекрасно подходила обоим и была почти неотделима от прусского общества. С тех пор как Гегель преподнес апологию Прусского государства как абсолютную истину, идея периодически возникала на протяжении всей немецкой истории, и не будет преувеличением считать ее вехой на пути, ведущему от Гегеля к национал-социализму через «социальную диктатуру», придуманную Лассалем.