Друзья - Ольга Резниченко

А ребенка у тебя, больной шизофренички, я отберу! Его и всё, что с ним причитается!

(резкий разворот — и выбежал долой, гневно ляскнув дверью).

________________________________________

(ОЛИВИЯ)

— Что здесь произошло? Где малыш?

— Простите…. Честно, не знаю…

Вроде, никто не входил, но…

— ГДЕ МАЛЫШ??? Я вас спрашиваю…

(казалось, еще короткое слово невпопад, и я ее тут же раздеру на месте)

— Не знаем. Исчез…

…

— Алло, Марат…

— Да. Что-то случилось?

…

— Украли.

— Как украли??? Как????

КТО??

(неистово завопил брат, явно утеряв рассудок)

— Предположительно Фернандо, но…

— УБЬЮ СУКУ!

— Успокойся.

Полиция уже…

(нервно сглотнул)

— Что там Патти? Она знает?

— Нет, конечно. Иначе бы… сразу…

… гудки, гудки… тяжелые гудки, вместо ответов или выслушивания.

Марата больше ничего не интересовало.

Жалела ли я, что сказала?

Жалела, понимая, четко осознавая, что же теперь будет, случись найти этого ублюдка Марату первым?

Хм. Нет, ребята. Плохо вы меня знаете.

Плохо вы, вообще… Дюанов знаете.

Надеюсь, эту шмакодявку брат размажет по стене как следует, дабы потом никому и никогда повадно не стало повторять данный трюк.

________________________________________

(МЕДСЕСТРА)

…

— … я слышала крик в коридоре? Что-то случилось?…

— Успокойтесь, всё уже хорошо…

— Уже?

— Да, полиция сказала, что вычислила точный адрес, где скрывается этот ваш Фернадно с малышом.

— ЧТО?????

…

— Остановка сердца!

ПОМОГИТЕ!

… ПОМОГИТЕЕЕ, КТО-НИБУДЬ!!!

ВРАЧА!!!

________________________________________

(Оливия)

Прости, Патти. Но так для всех нас будет… лучше.

(врач)

— Дальше бесполезно.

… время смерти: 17: 28.

Глава Семьдесят Девятая

(МАРАТ)

— Лив, запоминай адрес:

деревня…, улица…, номер дома…

(пауза, долгая… многозначная пауза…)

— Ты слышала? — нервно рявкнул, переспросил я.

— Марат.

— ЧТО?

— Патти умерла.

…

Она…

как-то узнала про ребенка… и

….. меня не было в это время рядом…

в общем….

прости.

Замер, замер не дыша.

Слова, слова вмиг взорвались водородной бомбой в моей голове… и тут же сорвали в душе колокол. Хряснулся, брякнулся тот об каменный пол и вмиг разлетелся на куски. Каждый, каждый осколок тут же зазвенел, забрюзжал мертвыми переливами, порождая внутри… боль и стынь.

Долгие секунды, а, может, минуты… я прокручивал в голове слова Оливии — и всё еще не мог понять, осознать, охватить их смысл.

Всё как-то слишком нелогично, невозможно.

Так не бывает.

Не должно… было быть.

… никогда.

Но…

…

Патти?

… неужели ты действительно так со мной поступила?

ты… ты…

Что угодно, черт, Патти! ЧТО УГОДНО! КТО УГОДНО!!!!!!

Но… только не так.

Не мсти мне в такой способ, молю…

Не мсти…

НЕ ТАК.

Патти…

девочка моя…

(вдруг мой взгляд нервно дрогнул, ожил — стал увиденное доносить до рассудка:

нервно сжатая кисть…. невольно раздавленный телефон)

И вдруг, вдруг… я уткнулся во что-то более… яркое, весомое.

Такое, что могло сопротивляться всепоглощающей боли, разражающейся внутри меня. Сопротивляться — сменяясь… неистовой ненавистью, холодной… жестокостью.

Долгий, мертвый взгляд в глаза Фернандо.

…

Я сидел на крыше…. жадно прижимаясь спиной к стене.

И мне было так… холодно, больно… и страшно, как еще никогда в жизни.

Казалось, уже ничего, ничего худшего не может произойти. НИЧЕГО, чем уже случилось…

Но я до сих пор боялся… и не верил.

Я ревел, ревел, как малое дитя, и не мог остановиться.

Отчего-то казалось, если я сейчас приду в себя, если встану и уйду с этого места — то слова Оливии вмиг обретут реальный смысл.

А пока…. пока я здесь, сижу, зажатый… между прошлым и будущим…. еще ничего не произошло.

Ничего — Патти… еще где-то рядом. В этом мире.

Патти… со мной.

… и у меня есть… еще шанс,

надежда.

Я невольно наблюдал за тем, как отрывали от асфальта Фернандо, мертвого и искалеченного до неузнаваемости. Но мне было и на грамм не легче.

Он убил ее.

ОН УБИЛ ЕЕ… и меня вместе взятым.

Глава Восьмидесятая

(МАРАТ)

Я должен был это сделать. Должен.

Тяжелые… мерные,

чеканные, болезненные шаги… по длинному коридору.

Поворот, заворот… и снова по ступенькам вниз.

Лампы жужжали, как испуганные души в аду, предупреждая, заклиная меня остановиться.

Но я не мог.

Должен идти вперед, хоть не хочу.

Нет сил.

… но иду. ИДУ.

…

Резкий рывок — и мужчина вытащил из холодильника ящик.

Моя Патти…

… смиренная, истомленная.

Она покорно лежала на холодном, твердом металлическом полотне, и тихо спала…

… красивая, неповторимая…

И пусть даже щеки были немного впалыми, а ссохшиеся губы пугали своей излишней синюшностью, девочка моя была по-прежнему очаровательна.

Густые, черные ресницы,

маленький, с горбинкой, нос,

идеальной дуги брови…. подобно крыльям парящего орла…

Мой Ангел. Мой прекрасный, неотразимый, самый нежный и добрый, Ангел.

Она спала…

… спала, и, несомненно, видела сказочные сны.

На лице ее больше не отражалось ни напряжение, ни волнение (как это бывало раньше). Нет. Отнюдь.

Впервые она была расслабленной, спокойной… и счастливой.

Рука моя невольно дрогнула — и сам того не осознавая…. несмело коснулся ее тела: робко провел по ладони, дотронулся до маленьких, хрупких пальчиков.

Холодная, непривычно холодная и равнодушная.

… почему-то не дышит. Не вздымаются привычно ее грудь…

… не бьется, не ропщет на весь мир ее нежное сердечко.