Выбор девы войны - Дэвид Вебер

заключение герцога. И они также были совершенно ясны в своих намерениях. Любой, кто осмелится торговать напрямую с империей Топора, что любезно предоставляет ваш канал, будет подвергнут эмбарго в Борталике. Все движение вверх по реке к этому дворянину будет перекрыто.

- Немного похоже на то, чтобы отрезать себе носы назло своим лицам в этом, вам не кажется? - с усмешкой вставил Брандарк. - Мне кажется, что это, скорее всего, побудило бы преступника переключить всю свою торговлю на новый маршрут.

- Не сомневаюсь, что так и будет, - признал Дэггерэкс. - Однако, были также некоторые предположения, менее явные, конечно, о том, что новому маршруту, вероятно, будут серьезно угрожать пиратство и несчастные случаи в судоходстве. Что, как они указали агенту Кэсвала, вероятно, окажет неблагоприятное влияние на страховые тарифы. И, наконец, была очень явная угроза, что они конфискуют все деньги людей империи Копья, вложенные в Борталик или любое другое торговое предприятие Пурпурных лордов, если инвесторы воспользуются новым маршрутом. И, конечно, в то же время, все долги любого копейщика, достаточно глупого, чтобы сделать такое, будут немедленно предъявлены их кредиторами.

Ухмылка Брандарка исчезла, и Дэггерэкс кивнул.

- Учитывая, сколько типичный дворянин-копейщик уже задолжал Пурпурным лордам, это действительно может превратиться в очень мощную угрозу. И если бы я был кем-то вроде герцога Кэсвала, я бы не пренебрегал этими историями с пиратством и "несчастными случаями", - сказал Дэггерэкс. - Как я уже сказал, принц Базел, я понимаю, почему мой кузен не желает вмешиваться в ссору барона Теллиана с бароном Кассаном, и у меня нет намерения делать что-либо, что могло бы втянуть его в это или даже показаться втянутым. Но, говоря исключительно от своего имени и от имени очень дорогого друга и ее отца, я думаю, что для вас было бы разумно очень внимательно изучить любую... связь между Кассаном, Речными разбойниками и Пурпурными лордами. И если бы я был на вашем месте, - выражение лица мага было мрачным, - я бы не был так сильно удивлен, обнаружив, что где-то в этой смеси также хоронятся один или два волшебника.

Глава пятнадцатая

Лиана Хэйнатафресса попыталась проанализировать свои чувства, наблюдая за знакомыми башнями, неуклонно поднимающимися на фоне горизонта с расположения замка Хиллгард на гранитном выступе, возвышающемся над Балтаром. Бутс мягко и размеренно двигался под ней, и она наблюдала, как его подвижные уши поворачиваются, навострившись в предвкушении. В его настроении не было особых сомнений, с нежностью подумала она, наклоняясь, чтобы положить руку ему на плечо. Это была земля, где он был рожден и воспитан, приучен к седлу, прожил половину своей жизни и впервые стал ее конем, и он чувствовал это возвращение домой в своих костях так же верно, как и она.

И все же между ними была разница, и она чувствовала, как она вырисовывается перед ней, даже когда Хиллгард подбирался все ближе и ближе, потому что Бутс мог быть уверен в его радушии. Возможно, ему и не повезло, что он принадлежал к группе "нехороший позор дочери" Хиллгарда, но это была не его вина. Никто не посмотрел бы на него косо или не почувствовал бы себя неловко и неуравновешенно, пытаясь справиться с тем, во что превратилась та же самая дочь.

Она снова почувствовала это, ту тоску по месту, где она тоже родилась и прожила больше двух третей своей жизни. Ради знакомых полей, знакомых лиц, радушного приема, который когда-то был для нее без ограничений. Она предполагала, что каждый испытывал, по крайней мере, часть этого чувства потери, невозможности вернуться к тому, кем и чем они когда-то были. Но для любой девы войны старое клише о том, что она не может снова вернуться домой, имело особую остроту.

О, прекрати это! сказала она себе. Нет, все не так, как было раньше, и никогда больше не будет. Но подумай о ком-то вроде Рейтас. Последнее, чего она когда-либо хотела бы, это "снова вернуться домой"! Если, по крайней мере, она не взяла с собой двоих или троих из нас, чтобы приструнить своего ублюдочного брата.

Ее челюсти сжались от ярости, когда она вспомнила ту ночь, когда Рейтас Талафресса напилась настолько, что рассказала своей командирше семидесяти пяти, почему она сбежала к девам войны, и были сотни других, которые могли рассказать ту же историю или еще хуже. Не то чтобы те, кто задирал нос перед "девами войны" из соображений безопасности собственной жизни, когда-либо задумывались о том, что заставило женщин выбрать этот побег. В конце концов, это были не те вещи, о которых хорошие люди говорили, а тем более не хотели признавать, что это произошло.

По крайней мере, ты действительно хочешь вернуться домой... и, по крайней мере, мать и отец рады видеть тебя, когда ты это делаешь, что бы ни думали другие жители твоего родного города. Это то, чего у большинства других никогда не будет, так почему бы тебе просто не сделать глубокий вдох и не смириться с этим?

Это был разговор, который она вела сама с собой каждый раз, когда приезжала домой во время одного из своих кратких, нечастых визитов, и это раздражало ее гораздо больше, чем она когда-либо призналась бы другой душе. Это был не тот разговор, который сильный, компетентный человек должен был вести более одного раза, прежде чем она разберется с этим раз и навсегда, и она этого не сделала. На самом деле, она могла бы с таким же успехом признать, что она и близко не была такой сильной и компетентной, какой хотела притвориться, поскольку существовала очень простая причина, по которой ее визиты были такими редкими и краткими. И нет, что бы она ни говорила себе, это было не потому, что длинные и частые письма ее матери (и более короткие, но еще более частые письма ее отца) позволяли ей быть в курсе событий в Балтаре и Хиллгарде, не совершая долгой, утомительной поездки оттуда в Кэйлату.

Это было потому, что она боялась этих визитов. Потому что ей было больно видеть то, что она слишком часто видела в глазах людей, которые когда-то считали себя ее людьми. Возможно, она страстно желала быть здесь, и это могло быть место, о котором в самом центре своего существа она всегда будет думать как о доме, но это больше не было ее домом. Она отбросила это, какой бы веской ни была причина для