Цена его ревности. Книга 2 - Лана Мур

— Уже не успеваю. Мы и так опаздываем, — сказал Ракеш, показывая на часы. — Сейчас приму душ и поедем на работу. Только оденься прилично. Лично проверю, — добавил он, пряча смешинку в ресницах, в то время как Вика попыталась что-то сказать, но Ракеш уже скрылся в дверях ванной.

Оставшись одна, Вика так и продолжала сидеть на кровати. Эмоциональный накал спал и забрал с собой все силы, которые измученная девушка успела восстановить во время неспокойного сна. Она смотрела на принесенную еду, но есть не хотелось совершенно. Более того, Вику даже слегка мутило при мысли о еде, но помня наказ Раджа и его обещание кормить собственноручно, она лениво ковыряла овощное рагу, не в силах проглотить ни кусочка.

Вика так и сидела на кровати, и размазывала еду по тарелке, не видя ее, тем более, что подумать было о чем. Произошедшее между ней и Раджем на этот раз они уже не могли обойти молчанием или сделать вид, что ничего не было. Поцелуй должен был что-то изменить в их отношениях — либо сделать их ближе, либо оттолкнуть Ракеша, ведь он мог посчитать ее чересчур развязанной. Но думать об этом не хотелось.

«Что будет, то и будет», — решила Вика.

Сейчас она чувствовала себя цветком, принесенным из сырой и холодной темноты в солнечное тепло, и она, то есть он, прорвав сдерживающие бутон жесткие зеленые листочки, выпустил нежные тонкие лепестки и позволил им распуститься навстречу солнечному свету и теплу, которыми стали нежность и забота Ракеша.

***

Когда Ракеш зашел в душ, он бросил мятую пижаму в корзину для грязного белья, куда до этого было отправлено то, что мнило себя платьем, а сам встал сначала под обжигающе горячий, а потом под так же обжигающий, но ледяной душ. Он тоже не мог не думать о том, как изменятся их отношения. Для себя Ракеш уже все решил — ему от поганки никуда не деться, но вот чего хочет Вика и какими видит их дальнейшие отношения, оставалось для него загадкой. Какой он найдет ее, когда выйдет из ванной? Ракеш был готов к любой реакции — от взрыва ярости и до ледяного презрительного молчания, а он… Он с удивлением для себя самого почувствовал, что после того, как вредина его поцеловала, терзающие душу демоны ревности отступили, и ему уже было все равно, как она жила до него, потому что свою жизнь без нее Ракеш уже не представлял. Он вручил свое сердце в нежные ладошки непредсказуемой ведьмы, и сейчас его жизнь была возможна только рядом с ней.

Ракеш вышел из душа и стал вытираться Викиным полусухим полотенцем. «Девчонка явно им пренебрегает», — усмехнувшись, подумал он, а перед глазами, вновь, предстала она — с мокрыми длинными волосами, темными змеями оплетающими все в капельках воды стройное тело.

От мучительных, но приятных грез Ракеша отвлекла саднящая спина. Повернувшись к зеркалу, он стал ее осматривать — на бронзовой коже явно проступали вспухшие и покрасневшие длинные дорожки, оставленные ногтями девчонки.

— Ах ты моя кошка дикая, — рассматривая царапины, пробормотал он. — Тебя еще приручать и приручать. А коготки надо будет укоротить.

Поскольку никакой одежды, кроме пижамы, у Ракеша не было, он обмотал бедра банным полотенцем, вышел из ванной и увидел Вику, все так же сидящую на кровати, с нетронутым завтраком. Казалось, что она полностью погрузилась в свои мысли.

— Ты до сих пор не поела? — строго спросил он. — Я специально попросил, чтобы рагу было без специй, — Вика подняла на него глаза и… перестала дышать — перед ней стоял полураздетый мужчина. Его мокрые волосы отдельными прядями падали на лоб и глаза. Тугие мышцы широких плеч, рук, груди и живота проступали под смуглой блестящей кожей, бронзовый цвет которой подчеркивало бледно-голубое полотенце, обернутое вокруг его узких бедер и частично закрывающее мускулистые ноги. Вика, конечно, уже видела Ракеша полуодетым — на яхте, в той, другой своей жизни, когда могла позволить себе быть беззаботным ребенком — но тогда они были не одни, были Анил и Лалит, а также многочисленный экипаж яхты. А сейчас, в ее комнате, он вышел из ее ванной, и кроме них в квартире нет никого. И это порождало особую, будоражащую кровь интимную атмосферу, но Вику это не пугало. Она уже приняла решение — будет то, что будет — и не намерена отступать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я не хочу есть, — ответила она. — Сейчас оденусь и поедем в офис. Не беспокойся, я быстро одеваюсь.

Но Ракеш уже был рядом. Одна его рука легла на лоб Вики, а другая — на запястье, прощупывая неровный пульс. Он поднял обеспокоенный взгляд на ее лицо увидел, что подбородок и область около нежных губ стали розового цвета. Черт! Он совсем не подумал, что своей щетиной обдерет ей лицо.

— Ты как себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Ракеш. — Может, останешься дома и отдохнешь? Врач сделает справку.

— Нет, нет, — тут же отозвалась она и сделала попытку подняться, но рука Раджа, переместившись со лба на плечо, не дала Вике встать. — Со мной все хорошо. Я должна быть в офисе, ведь сегодня выходит Лалит, и я должна ей все передать.

— Лалит работает не первый день. Не думаю, что будет катастрофой, если ты сегодня не придешь. Скоро выходные. Посиди дома, отдохни, а вечером я загляну тебя проведать.

— Со мной, правда, все хорошо. Не такая уж я и слабенькая, — она сделала попытку улыбнуться. А Ракеш подумал, что, если будет настаивать, чтобы девчонка осталась дома, то в конце концов она может прийти на работу и сама, а оставлять упрямицу без присмотра совершенно не хотелось.

— Хорошо, — принял решение он. — Сейчас принесу еще соку, а ты начнешь есть, чтобы я поверил, что хорошо себя чувствуешь, иначе запру тебя дома и сам останусь здесь. Представляешь, сколько пищи для сплетен даст наше отсутствие, — и Ракеш вышел из комнаты, оставив Вику думать над его словами.

Когда он вернулся, то застал ее за разглядыванием лепешки. Поставив сок на тумбочку, Ракеш обошел кровать, сел рядом с Викой, обняв сзади, привлек ее к себе и приложил к лицу завернутый в полотенце лед, а она, будто это было в порядке вещей, прижалась к его обнаженной груди.

— Извини, не подумал, — шепнул Ракеш и поцеловал Вику в макушку, а потом продолжал: — Раз ты так настаиваешь, то буду кормить тебя, — тихо мурлыкал он, склонившись к ее уху, а сам тем временем уже