Душегуб - Сергей Жилин

Как же здорово выбраться из того ужасного места, каким стал полицейский участок. Чудище, не человек, мерзкое существо, бестия — я и слова не подберу обозвать это вопящее страшилище. Нет, насколько я её помню, она всю жизнь была чудачкой, но чудачкой вменяемой. При этом даже слухов не ходило, что Алиес — плотоядная мутантка.

Пройтись с Сэмом до Золтана? Да хоть на восток, за Смрадную Черту! Лишь бы убраться подальше от невыносимых воплей!

Зачем к травнику? Ну, раз люди Леквера направились в сторону Сеферана, то погнали лошадей они либо по Северной улице, либо через заброшенную лесную тропу. В первом случае их бы заметил дежурящий на вышке Дасерн и доложил, чего тот не сделал: опытный полицейский ватагу ездоков не оставил бы без внимания. А заповедная тропа пролегает в стороне от людских глаз, зато в паре метров от избушки Золтана.

И тот не прекратит следить за ней из окна — это любимое хобби затворника.

— Ты смогла поспать? — с некой издёвкой спросил Сэм.

— Ага… — как ни в чём ни бывало ответила я.

— Врёшь, небось!

— Конечно вру, Сэм! Алиес ни на минуту не затихала!

Весь участок, да и чего тут сомневаться, вся Центральная площадь успела возненавидеть и Алиес, и Винчи. Лично у меня на первом месте стоит мутантка… Кудрявый однокашник поливал телепорта бранной грязью.

Отсюда и наши лица, как у укуренных алкашей. Парень поминутно зевает, распахивая пасть шире головы, я не перестаю тереть глаза, которые скоро должны пойти кровью.

Мы бы не заметили Елену Воучи, если бы та, перевесившись через забор, не заорала на всю улицу:

— Что у вас за зверь орёт?

Сэм остановился, пошатнулся от усталости, дабы выдать через силу:

— И здесь слышно?

— Нет, — ляпнула толстощёкая баба, — но разговоры уже по всей Гаваре ходят. Признавайтесь, что за чудо такое?

— Но так это разговоры. Выдумывают…

Мы направились дальше, а Елена продолжила бросать в спину:

— И ничего не выдумывают! Разве ж выдумаешь такое? Сам не знает, а начинает тут сказки рассказывать. Сам всё выдумывает.

— Чего эти дурёхи вечно орут? — неслышно для толстухи спросила я.

— Мы можем выстрелить ей в ногу…

— Заткнётся?

— Воучи? — Сэм оценивающе глянул на неё из-за плеча. — Она вряд ли.

Елена осталась ораторствовать у забора надолго, пусть даже вокруг ни единой живой души, Жажда быть услышанным превыше даже здравого смысла, а он не заслуживает подобного.

— В Карнбёрдже люди молчаливее, — само собой сорвалось с губ.

— Ты потому там обосновалась?

— Нет — из-за работы. Собиралась в Усницк, но там совершенно нечего делать. Кстати, ты почему пошёл в полицию?

— Ну, — замялся паренёк, — выбор небогатый: на лесопилку, в охотники, в полицию или идти в Сеферане сгинуть. И как-то всё прочее оказалось не моё.

— А страж порядка…

— Это ответственно и важно. Я чувствую, что гожусь для этого!

— Ладно.

Скажем честно, мне Сэм, при всех его достоинствах, не кажется хорошим полисменом. Но это если сказать честно себе — высказывать товарищу детства было бы жестоко. Рамки нашей жизни узкие, поэтому мы и занимаемся не своими делами. Я, например, лезу в расследование.

Под языком зачесалось:

— Сэм, как думаешь, от меня тут есть польза?

— Ты имеешь в виду…

— Расследование.

Пальцы скрыли в кудрях, скривив рот, он крепко задумался. Я требовательно уставилась на него, не желая отпускать его без ответа.

— Я не знаю… Ну, ты же договорилась с Хароном, — подыскал значимый аргумент Сэм. — Если он закончит ретрансляцию…

— Тим против этого. Так что…

— Ты сделала для дяди, что могла.

А хотелось бы больше. Мне и есть ради кого стараться, так это только ради Энгриля. Чтоб его, сукина ребёнка. Большого эгоистичного ребёнка, вспомним его, когда в голове в очередной раз резанёт болью.

— Вот до чего ты нас довёл! Кусок блевотины застывшей, посмотри, до чего докатились твои расистские выходки!

— Она замолчала…

— Я с тобой говорю! При чём тут эта мутантка! Мы нечасто общаемся, а уж к компромиссам приходим…

— Не люблю компромиссы.

— Саймон! Ты свою задницу бросил в тюрьму и мою заодно! И что я слышу? Тебе плевать? Это ты задумал жить лихо, на широкую ногу, без страхов, свободно! Немножко не вяжется с этими прутьями, как считаешь?

— Что ты от меня хочешь?

— Хотя бы извинись!

— Обойдёшься… Что дальше?

— Это я хотел у тебя спросить. Ты же задумывался, что рано или поздно загремишь сюда!

— Представь себе. Ты хочешь знать, как мы выберемся?

— Ты бы знал, как я этого хочу!

— Так слушай меня: мы всё ещё полезны полиции по понятной причине.

— Если учесть, что ты ничего для этого не делаешь…

— Обиды десятилетних десятилетним же будешь рассказывать! Нас будут выпускать из камеры. Если ты, трус, не решишься бежать, молись, чтобы я был за рулём в этот момент.

— Я-то справлюсь…

— То-то ты до этого даже додуматься не мог.

Изба кудесника трав, народной медицины и гербариев — единственное здание в городе от фундамента до конька построенное после Недоброго Утра. Начал строительство ещё отец знахаря, отделку довершил сам Золтан. Бревенчатая избушка таится под размашистой сосной, хвойные ветви лежат на самой кровле. Чуть в стороне от домика раскинулись огороды… или как назвать место, где выращивают мхи, грибы и лишайники?

Неподалёку от двери стоит бочка, доверху наполненная водой. Золтан славится нездоровой любовью к закаливаниям, плотно граничащей с самоубийством. Однажды его раскопали в сугробе — окоченевший толстяк чуть не откинул копыта.

С тех пор у него не в порядке с головой, вот только есть мнение, что… странности Золтана начались намного раньше. Стоит вспомнить, что завтракает и обедает он грибами. Всеми подряд.

Мы свернули с еле проглядывающейся старой тропы и двинулись по дорожке к крыльцу. Оно покосившееся, но не из-за старости, а из-за кривых рук строителя.

— Как он? — кивнула я в сторону избушки.

— М-м-м, ему стало хуже, — осторожно охарактеризовал состояние Золтана Сэм. — Будь с ним помягче. И он стал бурно реагировать на громкие звуки.

— Как именно?

— Лучше тебе не знать.

Стучаться не пришлось: на этот случай у травника над дверью подвешен колокольчик. Звон кристально чистый, медный малыш в отличном состоянии, голосистый. Полицейский тоскливо выдохнул и сложил руки на груди. На мой вопросительный взгляд он ответил тут же:

— Придётся долго ждать.

Он был прав: я истоптала каждый квадратный сантиметр земли перед дверью, успела посидеть на всём, на чём только возможно. Сэм так и остался стоять на месте, по шевелящимся губам можно предположить, что тот считает про себя. Стоит уточнить: