Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны - Леонид Млечин

Заканчивая переговоры, Сталин сказал Риббентропу:

— Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Я могу дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера.

Прямо в кабинете Молотова был сервирован ужин. Сталин встал и произнес неожиданный для немцев тост, в котором сказал, что всегда почитал Адольфа Гитлера:

— Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера, и потому хотел бы выпить за его здоровье.

«На Сталина, — вспоминал советник посольства Густав Хильгер, — явно произвели впечатление характер и политика Гитлера, но я не мог отделаться от мысли, что это именно те черты и те действия фюрера, которые самым решительным образом отвергались немцами, противниками нацистского режима».

Потом Сталин произнес тост в честь райхсфюрера СС Генриха Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Изучая отчет Риббентропа о визите в Москву, нацистские лидеры были потрясены: Гиммлер уничтожил немецких коммунистов, то есть тех, кто верил в Сталина, а тот пьет за здоровье их убийцы…

Посол Шуленбург был в растерянности. Он мечтал подготовить пакт о ненападении, который бы укрепил мир. Вместо этого Сталин и Гитлер договорились поделить Европу. Шуленбург сказал своему личному референту Хансу фон Херварту:

— Этот договор приведет нас ко второй мировой войне и низвергнет Германию в пропасть.

Ханс фон Херварт, которого друзья называли Джонни, немедленно встретился с сотрудником американского посольства в Москве Чарлзом Боленом и рассказал ему не только о переговорах, но и о тайных договоренностях и будущих территориальных приобретениях Германии и СССР. Таким образом на Западе сразу же узнали о секретном протоколе.

Пакт с Гитлером поверг советских людей в смятение, хотя присутствовало и чувство облегчения: войны не будет. Из газет исчезли нападки на Германию, перестали говорить о том дурном влиянии, которое Германия всегда оказывала на Россию. Напротив, появились сообщения о благотворном воздействии германского духа на русскую культуру.

Посол Шуленбург докладывал в Берлин: «Советское правительство делает все возможное, чтобы изменить отношение населения к Германии. Прессу как подменили. Не только прекратились все выпады против Германии, но и преподносимые теперь события внешней политики основаны в подавляющем большинстве на германских сообщениях, а антигерманская литература изымается из книжной продажи».

Писатель Евгений Петрович Петров (он погибнет в войну) жаловался:

— Я начал роман против немцев — и уже много написал, а теперь мой роман погорел: требуют, чтобы я восхвалял гитлеризм — нет, не гитлеризм, а германскую доблесть и величие германской культуры…

Запретили оперу выдающегося композитора Сергея Сергеевича Прокофьева «Семен Котко», написанную в 1939 году, из-за упоминания германской оккупации Украины в Первую мировую. Заместитель Молотова Андрей Януарьевич Вышинский специально приезжал послушать оперу — хотел убедиться, что в ней больше нет ничего обидного для новых немецких друзей.

11 июня 1940 года Вышинский доложил Молотову: «Я прослушал в театре им. К. С. Станиславского (в закрытом спектакле) оперу С. С. Прокофьева «Семен Котко». Считаю целесообразным внести в либретто изменения, устранив эпизоды с австро-германскими оккупантами… Тов. Прокофьев с этим предложением согласен».

Автором либретто был Валентин Петрович Катаев. 23 июня 1940 года состоялась премьера оперы в новой редакции.

Будущий помощник Горбачева Анатолий Сергеевич Черняев, в те годы студент Московского университета, оказался свидетелем такого эпизода. Один из секретарей комсомольского бюро вдруг вскинул руку в нацистском приветствии и громко крикнул:

— Хайль Гитлер!

Все захохотали. Но тут же почувствовали, что в этой эскападе комсомольского вожака содержится внутренний протест. Его освободили от комсомольской должности, чуть не исключили из университета с формулировкой «за издевательство над политикой партии». Студенческий билет ему, правда, оставили, но дали выговор «за непонимание политики партии».

Оркестры в Москве разучивали нацистский гимн, который исполнялся вместе с «Интернационалом». На русский язык перевели книгу германского канцлера XIX века Отто фон Бисмарка, считавшего войну с Россией крайне опасной. В Большом театре ставили Рихарда Вагнера, любимого композитора Гитлера. И мальчишки распевали частушку на злобу дня: «Спасибо Яше Риббентропу, что он открыл окно в Европу».

Сталин получил все, что хотел. В партнерстве с Гитлером он стал ключевой фигурой мировой политики. Он приобрел вес в мировых делах.

7 сентября 1939 года, когда вермахт уже вступил на территорию Польши, Сталин вызвал к себе руководителя Исполкома Коминтерна болгарского революционера Георгия Димитрова. В кабинете генсека присутствовали Молотов и Жданов, ведавший в ЦК идеологическими делами. Димитров тщательно записывал указания Сталина:

— Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было бы расшатано положение богатейших капиталистических стран, в особенности Англии. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент — подталкивать другую сторону. Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались…

Иначе говоря, советский руководитель рассчитывал, что европейские державы обескровят друга и тогда он вступит на международную арену, чтобы решать судьбы континента и мира. Но не ему одному хотелось быть над схваткой.

После нападения Германии на Советский Союз один журналист в Вашингтоне спросил сенатора Гарри Трумэна, как в этой ситуации должна себя вести Америка. Трумэн, не видевший особой разницы между нацистским и сталинским режимом, ответил с прямотой, свойственной уроженцам Среднего Запада:

— Если мы увидим, что Германия побеждает, нам следует помочь России. А если будет побеждать Россия, мы должны помогать Германии. И пусть они убивают друг друга, сколько могут; хотя я ни в коем случае не хочу видеть Гитлера в роли победителя.

Сталину тогда очень не понравилось, что с ним расплатились такой же монетой…

После пакта с Гитлером вождь утерял всякий интерес к борьбе с фашизмом. Объяснял Георгию Димитрову:

— Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл. Уничтожение Польши в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население.

В декабре 1939 года к сталинскому юбилею Гитлер прислал свое поздравление: «Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания. Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза».

Риббентроп поздравил Сталина отдельно: «Памятуя об исторических часах в Кремле, положивших начало повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы между ними, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетия мои самые теплые поздравления».

Вождь ответил министру: «Благодарю Вас, господин министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной».

Вся эта переписка была опубликована в «Правде».

Писатель Илья Григорьевич Эренбург вспоминал, что эти слова вызвали в нем возмущение. «Это ли не кощунство! Можно ли сопоставлять кровь красноармейцев с кровью гитлеровцев? Да и как забыть о реках крови, пролитых фашистами в Испании, в Чехословакии, в Польше, в самой Германии…»

Вечером 21 декабря в Екатерининском зале Кремля состоялся товарищеский ужин по случаю шестидесятилетия Сталина. Собралось человек семьдесят — восемьдесят, многие пришли с женами. Сталин появился последним, со всеми поздоровался за руку. Начались поздравления.

Молотов исполнял обязанности тамады. Он произнес пышный тост:

— Многие из нас долгие годы работали с товарищем Лениным, а теперь работают с товарищем Сталиным. Большего гиганта мысли, более великого вождя, чем Ленин, я не знаю. Но должен сказать, что товарищ Сталин имеет преимущество перед Лениным. Ленин долгие годы был оторван от своего народа, от своей страны и жил в эмиграции, а товарищ Сталин все время живет и жил в народе, в нашей стране. Это, конечно, позволило товарищу Сталину лучше знать народ, быть ближе к нему. Вот почему товарища Сталина можно по праву назвать народным вождем.