Главное управление - Андрей Молчанов

– Как обставить, мил человек…

– Я не буду играть в такого рода игры, – заявил я твердо.

Он наклонил голову и ухмыльнулся непонятно. Заметил, потянувшись к чашке с чаем:

– «Не буду» – это из детства. А в детство вам впадать рано.

И тут пахнуло на меня чем-то зловещим и морозным, и понял я, что влип. Основательно. Будто шел по колено в неге теплой пляжной водички, и вдруг сковало ее мигом тяжелым злым льдом.

– Ну, хорошо, – сказал Жбанов, хмуро взглянув на меня. – Поставим вопрос иначе. Выполнишь эту мою просьбу, и более к подобного рода операциям возвращаться не станем. Повторюсь: это – просьба. Глубоко личная. И не вижу причины мне отказать. Тем более никто не пострадает. В итоге вся нервотрепка вовлеченных в комбинацию компенсируется их исключительно положительными эмоциями, обещаю.

Я кивнул и вышел из кабинета, демонстративно не пожав Жбанову на прощание руку.

В голове билось: «С этим «Рифом» надо кончать…»

Но если бы все зависело от моего решения! Кто я? Милицейский функционер средней руки. А если за «Рифом» питерская команда, уверенно заполоняющая все игровое политическое поле? Она же затопчет меня, как табун лошадей оставленного в поле младенца.

Вот же устроился я в передрягу текущего существования в тайных сферах! И куда теперь из них податься? Да некуда!

На миг, каким-то размытым фрагментом вспомнилось прошлое нищее беспутное и беспечное бытие в холостяцкой квартирке, дешевая водочка на столе, разверстая банка шпрот на ужин и закуску, квашеная капустка, ломоть сальца… Пара дискет со свежими кинофильмами, предвкушение их просмотра, не обремененного временными рамками, ибо подъем по команде мне грозит… О житуха была! Свобода! Кайф!

А вернулся бы я туда сейчас, в тот теплый глухой тупик? Да ни за что!

Вывод? Вперед, сквозь тернии. Позади – пропасть. И сожженные мосты.

Через неделю в разговоре с одним из оперов, дружком Корнеева, я поинтересовался, как поживает мой бывший подчиненный.

Мне было поведано, что у того большие проблемы. Внезапно стало плохо матери, ее отвезли в больницу, где обнаружили неоперабельный рак, однако нашлись доброхоты, сумевшие перевезти ее в германскую клинику, а там случилось чудо-чудное: рак оказался гарантированно излечимым благодаря новейшим методикам, единственно – методики стоили сто двадцать тысяч евро. Таких денег у Корнеева не было, и он отчаянно метался по знакомым в их поисках.

Все это я уже знал от Жбанова, а потому кивнул понимающе и сказал оперу, что, дескать, пусть бывший соратник позвонит мне, подсобим.

Со звонком Корнеев медлить не стал.

– Приезжай, потолкуем, – предложил я.

Разговор происходил с глазу на глаз в моем кабинете, при работающем генераторе белого шума, исключавшим прослушивание.

– Когда мне ребята о твоем несчастье сказали, – произнес я, глядя в его запавшие глаза на небритом, исхудалом лице и чувствуя себя последним из подлецов, – родилась идея… С душком, пакостная, но – рабочая. Ты ведь сейчас у Сосны, в службе его безопасности…

– Да мне до него… Я его всего лишь раз издали видел…– начал он, но я остановил его примирительным жестом. Сказал веско и угрюмо:

– Сосне – конец. Проверено. Мои связи с Лубянкой тебе известны. Вашей кодле тоже могила. Дорыть ее – вопрос времени. Там на штык лопаты осталось… Короче. Требуется технический архив вашей конторы. Его изымут в любом случае, но сейчас можно уложиться в конъюнктуру момента. Как только получим архив, через час на счет клиники придет необходимая сумма. Сумеешь сделать?

И тут до меня внезапно дошло: если он ответит «нет», то до вечера не доживет. Люди Жбанова поведут его от проходной конторы и аккуратно ликвидируют при первой же возможности. А не сообщить правдиво и незамедлительно о результатах беседы с ним с моей стороны – самоубийство.

Я безразлично глядел на него, ожидая чего угодно: гнева, лукавого подыгрыша, подозрительных вопросов, отчуждения, но, к моему удивлению, лицо его озарилось какой-то лихорадочной, рвущейся изо всех пор радостью, блеснули восторженно глаза, и он на выдохе произнес:

– Да сдались они мне все! Те же бандюганы… Во где они! – И резанул тыльной стороной ладони по горлу. – Все устрою, как надо! Ну, ты задвинул тему! Слушай, а может, мы это как внедрение проведем, а? Возьмешь обратно?

– Почему бы нет… – пробормотал я.

– Там, правда, еще бабки надо кое-кому сунуть…

– Обговорю.

– Ну, чувствую, конец гнезду шершней, коли такой расклад… Ты, шеф, всегда меня вытаскивал… Я сейчас в церковь иду, понял?! За твое здравие свечей ставить! Ну ты придумал! Не, если бы это тебе было надо – понятно, а тут все без гнили, для государства… И чего я в эту шарашку дернулся, идиот?! Правильно говорят – от жадности все беды…

– Зато закрываешь проблемы своих близких благодаря… такому решению, – заметил я мрачно и прикусил язык, дабы невольно хотел вставить ремарку о промысле высших сил, что означало бы ложь чудовищную и грех позорный.

Он засуетился, будто действительно шершнем ужаленный, наскоро тиснул мне руку и скрылся за дверью, убегая на свое очередное, самое, вероятно, важное для него задание.

И жалость к нему во мне исчерпалась, пропала.

«А может, и впрямь его обратно забрать? Верный будет песик… О, боже, о чем я? Нашел верного…»

Набрал Жбанова. Доложил:

– Не поверишь. Я ожидал раздумий, а получил мгновенный и благодарный взрыв энтузиазма.

– В каком эквиваленте?

– Не менее веса тела объекта. Можешь снимать народ…

Он хмыкнул:

– Рано. Посмотрим на его реакции. Выражение лица при выходе из учреждения, при езде на машине… При входе в иное учреждение… И – так далее.

– Ах, вот оно как…

– Да, зря я это… Учу тебя лишнему.

Глава 2

Подчеркнуто назидательный и конечно же популистский разгром спецслужбы Сосновского долго ждать себя не заставил. Восторженно голосила пресса, с наслаждением обсасывая детали изъятия материалов видео– и аудиозаписей слежки за всластьпредержащими, неслыханных технических средств и оружия, докладывая о череде арестов и предъявленных обвинений.

Мне, как персонажу, стоявшему поодаль от схватки, удивляться ее перипетиям не приходилось. Единственным смутившим меня обстоятельством была комбинация с Корнеевым. Зачем ее затевала питерская команда, если все можно было решить так, как все и решилось: лобовой атакой, без финансовых трат? Поинтересовавшись на сей счет у Жбанова, получил ответ: мы хотели знать, насколько все далеко зашло.

Логично. Хотя опять-таки – нерентабельно. С другой стороны, мошна власти бездонна, ее логика парадоксальна, и выкидываемые начальством коленца я уже привык воспринимать снисходительно и отстраненно.

Своих опричников Сосновский сдал легко, как порожнюю посуду на помойку, открестившись от всего ими содеянного, но удар Кремля конечно же был направлен не на обнаглевшую охранно-боевую лавочку, а на ее владельца, чье могущество клонилось к закату с быстротой заходящего в тропиках солнца.

Недолгая и зыбкая эпоха олигархов-выскочек заканчивалась.

Сгинул в зарубежных далях перепуганный переменами Гуслинский, степенно переместился в оные и Волоколамский, успешно, впрочем, провернув напоследок гениальные финансовые аферы. А именно: получил кредит Центрального банка, дабы погасить кризисную задолженность по зарплатам ФСБ, МВД, Минюста, Минобороны и Кремля, чьи платежи осуществлялись через его банк. Далеко глядел махинатор, раздавая некогда взятки в инстанциях, дабы денежки силовых структур проходили через его коммерческую лавочку. А далее, надув всех и успешно переведя активы за границу, посчитал свою миссию в России законченной. Дал понять озлобленным чекистам, что документы как по их частному финансированию, так и по финансированию предыдущих президентских компаний лежат страховыми полисами у него в сейфах, а потому затеваться с разборками все равно что справлять большую нужду в вентилятор. Затем околпачил иностранных кредиторов на миллиард, ссылаясь на изменение политической ситуации в прежней стране его пребывания, и зажил себе припеваючи в цивилизованных недрах Западной Европы.

Неугомонные кремлевские мстители пытались привлечь его к высылке в гостеприимную Москву, вменяя ему в вину многообразные факты отмывания криминальных денег, махинации с кредитными авизо, грозя объявлением в международный розыск, но не тут-то было: в обвинительной папочке, хранящейся в МВД, кто-то подменил документы, благодаря чему доказательная база рассыпалась прахом.

То бишь кары и казни не состоялись, но так или иначе, цель новой президентской команды была достигнута: тройка толстосумов, открыто покушавшихся на государственную власть, была с позором сметена в небытие.