Враг мой – муж мой - Анастасия Разумовская

чертами лица походил на Эйдэрда. А вот выражение лица… В кривой ухмылке его горела ненависть. Мужчина наклонился и поднял лицо несчастной за подбородок.

– Убить? Ну что ты, детка. У меня для тебя будет занятие поинтереснее.

И провёл пальцем по подбородку женщины. Леолия почувствовала отчаяние, затопившее душу древней королевы.

– Ты сделала неверный выбор, малышка. Ты выбрала его. А я ничего не прощаю, ты знаешь. Благодари любимого короля за то, что оказалась в моих руках. И его наследника.

– Н-ненавижу, – прошептала Руэри, содрогаясь всем телом, и внезапно закричала: – Будь ты проклят, Тэйсгол!

Леолия вздрогнула. Прошло двести лет. И всё это время Тэйсголинги жили на месте, где совершилось злодейство, где Руэри предала своё королевство, а её король предал свою королеву.

Златовласая королева обернулась и оказалась вдруг морщинистой седой старухой. Она пристально посмотрела на Леолию, подошла. Всё остальное исчезло. И замок, и герцог Юдард. Старуха коснулась лица девушки рукой и вдруг вздохнула.

– Спасибо, – прошептала тихо. – Вы спасли меня.

– От чего?

Леолия чувствовала, что дрожит. И это было странно, ведь у неё не было тела.

– От Царя Ночи. Проклинающий уже проклят, – прошептала Руэри. – Двести лет я мучилась, сжигаемая ненавистью.

– Но как?

– Вы отменили проклятье, совершив всё наоборот. Он пожертвовал своим долгом ради твоей жизни, ради любви, – прошелестела Руэри, – ты пожертвовала собой, спасая королевство. Проклятье уничтожено. Моя душа свободна. Я могу уйти.

И старуха отвернулась, уходя. Леолия не поняла куда: вверх или вперёд. Руэри словно уменьшалась в размерах, с каждым шагом становясь моложе.

– Подожди! – крикнула девушка. – Руэри, а как же я? Куда идти мне?

Древняя королева обернулась.

– Как хочешь, – ответила, и вновь пошла.

– Постой!

Но Руэри уже исчезла. Леолия вновь заозиралась, ничего не понимая. Стены и башни замка исчезли, перед ней снова торчали гнилыми зубами развалины дворца. А среди – Эйд, прижимающий к груди неподвижное тело. Серебристая верёвочка всё ещё связывала её душу с супругом.

Леолия вздохнула и пошла к нему. Но сколько она ни шла, он не становился ближе. И тогда она пустилась бегом. Ничего не изменилось.

– Эйд! – закричала Леолия в отчаянии.

Медведь вздрогнул и обернулся к ней. Он услышал её!

И тогда наваждение прекратилось. Леолия с размаху упала в своё тело, вдохнула, закашляла и открыла глаза.

– Эйд, – голос не повиновался ей.

Он был так бледен, что показался ей мёртвым. Эйдэрд коснулся её лица. Пальцы его дрожали.

– Проклятья нет, – зашептала она, – его больше нет!

А он вдруг зарычал, как раненный медведь, и схватил её за волосы, с яростью взглянув в глаза.

– Никогда! – проревел. – Никогда не делай так больше, Лео!

И она счастливо ему улыбнулась. Герцог закрыл глаза, пытаясь вернуть себе самоконтроль, но она обхватила его и принялась целовать это злое лицо. В губы, в брови, в нос, куда придётся.

– Эйд, Эйд, – шептала, захлёбываясь радостью.

И он снова дрогнул, прижал её к себе крепко и нежно.

– Никогда так не делай больше. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты обманывала меня.

– Медведцы не клянутся, – фыркнула она, истерически счастливая, – а я – медведица…

И они оба смеялись, как подростки, и целовались, как сумасшедшие.

Эпилог

В берлоге было темно – Эйдэрд снова занавесил окно, чтобы солнце не мешало им спать. Медведь и его королева лежали, обнявшись, и он прижимал её спину к своей груди. И, уже, засыпая, она тихо спросила:

– А Ларан? Что будет с ним? И с Морским щитом?

– Выкарабкается. Ты не знаешь этого человека. Я встретил его, когда он худой, грязный и ободранный, утащил у меня амулет связи, чтобы его продать. Мне было восемнадцать, ему тринадцать. Я его нашёл, мы подрались. Он как проволока: гнётся во все стороны и не ломается. Живучий.

– А если он мёртв?

– Ларан? – герцог приподнял бровь. Она не увидела, но интуитивно почувствовала по его голосу. – Невозможно. Если погибнет, щиты это почувствуют. Ведь он – последний в своем роду. А когда один род прерывается, остальные это чувствуют.

Она обернулась, глаза её блестели в темноте.

– Хорошо. Но когда Ларан вернётся – мы не знаем. А щит, тем более Морской, не может оставаться без Хранителя…

– Я возьму его на себя, – тихо успокоил её Медведь.

Леолия развернулась и обняла мужа. Взгляд из делового королевского стал жалобным, как у птички.

– Но я же тогда совсем никогда не увижу тебя! – расстроенно пролетала она.

– А ты хочешь на меня посмотреть? – вкрадчиво спросил он и перекатил её на спину, нависнув над ней на руках.

Леолия тихо рассмеялась и первой поцеловала его.

– Враг мой, муж мой, – прошептала она, – ты обещал меня съесть.

– Завтра мы едем в мой щит, я покажу тебе Берлогу.

Она сердито прищурилась.

– Мне не нравится, что ты мне приказываешь!

Он посмотрел на неё непонимающим взглядом. Леолия вздохнула и пояснила:

– Ты мог бы, например, спросить, хочу ли я поехать в Медвежий щит и увидеть Берлогу.

– Но ты же хочешь?

– Да, но всё равно надо спросить.

– Я дарую тебе право говорить «нет», когда ты не хочешь.

Она рассмеялась, и, целуя его, прошептала на ухо:

– Хорошо, поедем. И в Берлоге последний из рода Медвежьих королей съест последнюю королеву, в чьих венах течёт проклятая кровь Тэйсголингов!

Но они уже не были последними, хотя ещё и не знали ещё об этом.