Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия

— Который раз ты затеваешь этот разговор? На что рассчитываешь? Какие цели преследуешь? На муху сейчас похожа, которая головой стекло долбит, не понимая, что пересилить его не сможет.

— Ничего не получится, Татарин…

— Не получится, говоришь? А вчера по-другому было. Что будет завтра мне тебе на пальцах объяснить?

— Ничего не получится, потому что я не хочу. Тебя не хочу и не хочу пробовать. — Возразила, а Татарину отказ пришёлся не по вкусу. Это по взгляду бесовскому понятно стало, по желвакам, по кривой ухмылке.

Я сделала ошибку. Я отступила на шаг. Я отступила, а он с дивана поднялся. Медленно, осторожно, чтобы не спугнуть. Короткие оценивающие взгляды бросал, улыбался мягко, плавно, так же плавно ступал, приближаясь.

— Мне иногда кажется, что ты в принципе не понимаешь, что говоришь, что делаешь. — Прошептал, обмануть, усыпить бдительность пытаясь. Ласково улыбался, голову набок склонил. — Но всё пройдёт, я тебе обещаю. — Руку протянул, ожидая, что коснусь его в ответ, а я эту руку оттолкнула, срываясь на крик.

— Я тебя боюсь! Боюсь! И это никогда не пройдёт! — В панике заколотилась вся, а он на месте замер, не рискуя приблизиться.

Практически сразу его заполонило расслабление. Некрасивое, неправильное, страшное. То самое, когда мальчишка из него уходит, а остаётся только зверь. Дикий, опасный, неуправляемый. Он вскинул подбородок, глядя на меня свысока, медленно закрыл глаза, кожей проступивший страх улавливая, а я не могла с ним справиться, его подавить. Запаниковала, совершая ошибку за ошибкой. Целую череду. И Татарин видел это, понимал, но разорвать на куски трепыхающуюся жертву не торопился.

— Ты где была сегодня? Я звонил… — Обманчиво ласково заговорил, а я уши ладонями закрыла и зажмурилась крепко.

— Я тебя не слышу! — Прорычала.

— Хочешь, чтобы я сам узнал? — Игриво потянул и позвонил кому-то. Перекинувшись парой ничего не значащих фраз, свой вопрос, на который я ответить не пожелала, повторил, и ответ внимательно выслушал. Вот тогда подошёл ко мне и подбородок сжал, отвернуться не позволяя.

— Себе не лги, Измайлова. Всё ты знала, понимала всё. И тебе нравилось это чувство, когда огнём владеешь. Так, не обижайся, детка, если любого другого этот огонь будет кусать. Потому что в тот самый момент, когда ты решила, что я принадлежу тебе, мне свою душу так же отдала! А я своим делиться не привык.

— Я тебя не просила! Я не хотела, чтобы ты вмешивался! Кому ты звонил, зачем?.. — По руке его ударила, свободы требуя, а Татарин только сильнее подбородок сжал, взвыть от бессилия заставляя. Заставляя сорваться, лить беспомощные слёзы, губы кусать, понимая, что с ним не справлюсь.

— Успокойся, а? — За плечи схватил и тряханул, а меня понесло, меня размазало от этих его слов.

Правда! Нравилось мне это чувство. И власть моя нравилась. Теперь только, когда сила эта против меня повернулась, скачу на раскалённых углях, а он наблюдает. Смотрит спокойно, уверенность, уравновешенность демонстрирует. Ни одного лишнего жеста, ни одной неровной эмоции.

— Уходи, уходи, исчезни! — Выкрикнула, это осознавая, а Татарин насмешливо покачал головой.

— Ну, ты же сама понимаешь, что это утопия! Думать, что можешь меня прогнать — утопия.

— Ты остался в прошлом, Татарин. — Руки крутила, в надежде вырваться, а он перехватывал. Снова и снова. С лёгкостью, с каким-то кошачьим изяществом со мной игрался. — Сам же хотел, чтобы вычеркнула, забыла, чтобы научилась жить без оглядки на всю эту грязь…

— Я грязь? — Недобро хмыкнул он и хватку усилил, заставляя жалобно всхлипнуть.

— Мне больно, когда ты рядом! — Дёрнулась я всем телом в противоположную сторону, а он, открыто насмехаясь, к себе прижал, под спину поддерживая.

— Что ты пытаешься себе придумать на этот раз? — Носом моего носа касался. То ли интимно, то ли забавляясь.

— Мне холодно, мне страшно! — Кричала, а он губы непослушные перехватывал, пытаясь поцелуй с них сорвать.

— И что ты будешь делать в светлом будущем без меня, Измайлова? Уверена, что без меня в принципе получится?

— Ты разрушаешь меня изнутри! Как заноза! Зацепился, застрял! Ты внушить пытаешься, что одно целое, а это не так! Не так! Ты чужой! Я не знаю тебя!

Бороться надоело, и Татарин меня отпустил. Пальцами волосы взъерошил, ладонью стёр с лица усталость, выдохнул напряжённо.

— Ты и себя не знаешь, Измайлова, куда уж дальше-то оценивать? — Неодобрительно качнул головой.

— Я смогу без тебя, я справлюсь!

— От меня бежишь, чтобы вляпаться снова? А тебе не кажется, что мы это уже проходили? — Подбоченился и смирил уставшим, невыносимо тяжёлым взглядом, так, что я себя рядом с ним девчонкой почувствовала. Глупой, несмышлёной и непослушной.

— Ты не тот, кем хочешь казаться… — Беспомощно прошептала, а он руками развёл.

— Обвинить всегда проще, чем понять. Катишься по наклонной, Измайлова! Деградация — это страшно.

Усмехнулся и нервно губы языком обвёл. Глянул на меня коротко и воздуха перехватил, словно сорваться мог, а сдержался.

— Наташ, ты понимаешь, я уйду сейчас, а это ничего не изменит. Ты боишься того, что чувствуешь? Боишься того, что чувствуя я? А бояться того, что «не чувствуешь» это как, нормально?

Сказал, как пощёчину хлестанул. Так, что задохнулась от внутренней боли.

— Ты считаешь, что я не смогу полюбить? Что не найдётся тот, кто сможет полюбить меня?

— Я считаю, что жизнь одна и эксперименты в ней чреваты. — Рыкнул он на мой выпад. Агрессивно и зло. Рыкнул, вынуждая пятиться.

— А я ответственности не боюсь.

— Я боюсь. За тебя в первую очередь. Напорешь ошибок в горячке, а что потом? — Легко усмехнулся, словно с самим собой рассуждая, а я внезапно озябшие плечи растёрла и прошептала:

— Главное, я буду знать: ты не бросишься их исправлять. — Сказала и едва не осела, так он посмотрел.

— Что? — Поморщился, не веря услышанному. — Что ты имеешь в виду? — Корпусом вперёд подался, голову в плечи вжал.

— Уходи, Олег. Сейчас.

— Ты за меня решаешь, что ли? — Поразился, удивился такой наглости.

— Уходи.

— А кто тебе право такое дал?! — Оскалился и цыкнул зубами. — Взрослая? Самостоятельная? Грош цена этой твоей взрослости, когда собственные желания отстоять не можешь.

— Грош цена твоей взрослости, если желание выше здравого смысла ставишь. — Попыталась дать отпор, а он рассмеялся в голос. Зло, с надрывом, с едва сдерживаемой агрессией.

— Я уйду сейчас, но только для того, чтобы тебя не задушить. — Головой покачал, своих же порывов не одобряя. — Очень хочется…

— Ты уйдёшь, потому что это будет правильным.

— Но я вернусь. — Поддакнул, а я всё же осела, бестолково прикрывая голову руками, волосы к затылку собирая.

— Следить будешь? — Вопрос проронила, а на деле ответ знала наверняка.

Татарин ко мне приблизился, ладонь на спину положил, попытался ею провести, успокаивая, только не вышло ничего: рука дрогнула, пальца, причиняя боль, впились в кожу.

— Прости, но доверия к тебе никакого. — Зарокотал, посмеиваясь.

— Отпусти, Татарин, отпусти сейчас.

Выслушав просьбу, он на корточки передо мной опустился, дождался, пока на требовательный взгляд ответила, и медленно выдохнул, напряжение внутри удерживая.

— Будем считать, что этого разговора не было. — Холодно резанул и ушёл, хлопнув дверью. И у меня было всего несколько часов, чтобы сбежать. Если не от него, так от себя точно.

Глава 24

Выплакавшись, выкричавшись, я схватила паспорт, номера счетов, смену белья на сутки и из квартиры выскочила. Билет купила на ближайший рейс. Летела в никуда, наивно полагая, что так затеряться проще. Потом только, в кресле самолёта устроившись, невроз успокаивая, осторожно прикрыла глаза: камеры, общая электронная система оповещения вокзалов и аэропортов. Сама, не испытывая трудностей, сколько раз их защиту обходила, так, почему не сможет он?.. Татарин… Вовсе не мальчишка. Далеко не глупец. Несмотря на возраст, матёрый и опасный, тот, кто может и хочет принимать решения, готовый взять на себя ответственность.