Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Филипп Сэндс

епископа Худала, никогда не вкушал пищу Отто. Наш путь пролегал по длинному узкому коридору, увешанному портретами ректоров, возглавлявших это учреждение с середины XIX века. Согласно объяснению Икса, «Анима» является одним из старейших колледжей Ватикана с серьезнейшим отношением к учебе. Он напирал на «серьезность», проходя мимо портрета епископа — этот портрет был датирован 1943 годом, когда прелат находился на вершине власти. Пять десятилетий преосвященный ходил по этому коридору, пока его не изгнало отсюда дело Вехтера.

— Долгое, славное деятельное ректорство, — заявил Икс.

У епископа были «многообразные способности», а портрет строго официален: черная сутана, красная шапочка, большой крест, кольцо, книга, герб. Ecclesiae et nationi — я узнал эти слова, они красовались на записке, которую он вручил Шарлотте, — «Ради Церкви и народа».

— Некрупного сложения, — продолжил Икс, — худощавый, невысокий, скорее даже низкорослый.

Синие глаза, густые брови, очки без оправы, седовласый, суровый.

Другие ректоры взирали на живописцев, но епископ Худал, в отличие от них, смотрел вдаль.

— Он был склонен к раздумьям, полон идей о Европе, Австрии и Церкви, — сказал Икс.

Хватило нескольких минут разговора, чтобы понять: Икс не просто «стойкий защитник» покойного ректора. С языка архивиста легко слетали такие определения, как «веселый», «упорный», «всеми любимый», не соответствовавшие впечатлению от строгого портрета. Интеллектуал, отважный человек, продолжал он мягко, но убедительно. Самоотверженно прятал самых разных людей: итальянского карабинера, беглого австрийца, двух новозеландцев, австралийца, которому помогало Сопротивление. А еще евреев и левых, добавил архивист, ибо Ватикан был «гнездом антинацизма». Имен и подробностей Икс не привел, назвав только мотив: «Я священнослужитель и обязан оказать помощь любому, это мой долг», — таков был девиз епископа.

Мы дошли до средневековой части «Анимы» и оказались в красивой палате XVII века, производящей волшебное впечатление: старинные книги вдоль выцветших красных стен, три окна, мозаичный пол, деревянные балки под потолком, фреска, архивные ящики. Сидевшая за широким столом дама следила за нами совиным взглядом. В этой комнате хранились следы деятельности епископа и его связи с Вехтером.

Архив епископа включал книги, официальные документы, частную переписку, материалы по нацистам, коммунистам, капиталистам. Он был настоящим ватиканским «экспертом»: консультировал Ватикан по вопросам трех идеологий и угроз, которые они представляли для Церкви.

В углу комнаты с красными стенами висел внушительный сертификат в рамке. Врученная епископу в 1934 году вместе с медалью, эта бумага свидетельствовала о его участии в переговорах о конкордате между Ватиканом и нацистами[784]. Над этим проектом Худал трудился вместе с кардиналом Пачелли, государственным секретарем, ставшим впоследствии папой Пием XII, и с вице-канцлером Гитлера Францем фон Папеном[785].

— Медаль вместе с сертификатом — большая редкость, — с гордостью прошептал Икс.

Не был ли епископ поборником примирения нацистов и Ватикана?

— Был, — подтвердил Икс, — но только до 1938 года, когда его позиция изменилась. Он перешел на другую сторону и повел организационную работу против идеологии национал-социализма.

Это утверждение не очень-то соответствовало тому факту, что в апреле 1938 года епископ безуспешно пытался организовать голосование за аншлюс. Я, впрочем, промолчал.

— Как насчет его помощи в последующие годы большому числу нацистов? — осведомился я как можно нейтральнее.

— Вы сказали «большому числу?» Скольким именно? — запросил уточнения Икс.

Я назвал Франца Штангля, коменданта Треблинки. Но Иксу потребовалась цифра:

— Пятерым, десятерым, пятнадцати, двум сотням?

Тема требовала точности, уклончивость не проходила. Хорст кивал, поддерживая Икса. Никто не мешал действиям епископа или Драгановича, стал объяснять архивист. К ним терпимо относились те, кто за ними следил, — американцы.

— Но, — торопливо добавил он, — в этой теме я не разбираюсь.

Версия событий в исполнении Икса выглядела незамысловатой. Американцы и британцы точно знали, чем занят епископ, и сознательно закрывали на это глаза. Это позволяет предположить, что они поддерживали его деятельность. И более того:

— Американцы проложили всю «крысиную тропу», они одобряли поступки епископа. — Но и этого показалось недостаточно. — «Крысиная тропа» была американской идеей, так они подбирали лучших людей для совместной работы.

При этом, быстро оговорился он, чтобы навести ясность, епископ не знал, что стал марионеткой, инструментом американцев. Он просто помогал первому встречному, не задавая вопросов, — ни до войны, ни во время, ни после.

— Он даже ходатайствовал об освобождении итальянского коммуниста, арестованного после нападения на Виа Разелла! — воскликнул Икс.

Знал ли епископ, кем на самом деле являются те, кому он помогает? О некоторых, согласился Икс, вроде Эриха Прибке, наверное, знал, но как он мог знать о других, что кто-то был массовым убийцей?

— Это вопрос… — протянул архивист. — О большинстве не знал и не мог знать. Так или иначе, среди получивших от него помощь таких было менее одного процента. — Икс предложил аналогию с нашим временем: — Это как поток иммигрантов, хлынувший ныне в Европу: не все — террористы, но в группу вполне может затесаться террорист.

Архивист был безусловным сторонником епископа — достойного человека, действовавшего разумно и предлагавшего помощь, не задавая вопросов.

Всегда ли разумно помогать нацисту, разыскиваемому за его преступления?

— Такое тоже возможно, — ответил мой собеседник, — хотя для священника это трудный вопрос. Появись у дверей «Анимы» Сталин, епископ и ему помог бы. Все мы совершаем ошибки; не суди — и сам не будешь судим.

Максимум, что допустил архивист, — это возможность «некоторой наивности» епископа.

— Осуждают католическую церковь и папу Пия XII, а козлом отпущения становится Худал.

Мы перешли к делу Отто Вехтера. Я показал Иксу его письмо Шарлотте от 30 апреля 1949 года, где говорится о первой встрече со «служителем Церкви» — поначалу сдержанным, но ставшим «весьма позитивным», когда узнал имя Отто. Икс согласился, что епископ Худал знал в общих чертах, кто такой Отто.

— Но настоящий вопрос — что он знал в тот момент об Отто фон Вехтере.

Ответ на этот вопрос неизвестен, заключил Икс с улыбкой.

Что касается рассказа о смерти Отто в посмертно изданных мемуарах епископа, нельзя не признать, что история была тщательно отредактирована. Осторожный епископ ясно указал, что намек на отравление товарищем-немцем, работавшим на американцев, — это «версия Вехтера». Не зная в точности причину смерти, епископ постарался дистанцироваться от такой версии.

Зачем тогда он оставил этот намек в своей книге? Судя по всему, епископ ничего не сказал об отравлении Шарлотте, приехавшей в Рим, когда не прошло и двух дней после этих откровений на смертном одре. Шарлотта, похоже, узнала о версии отравления только после издания воспоминаний епископа Худала в 1976 году, через 13 лет после кончины самого епископа.

Икс был озадачен. Это странно, признал он. Конечно,