Повелитель демонов из Каранды - Дэвид Эддингс

Бросалось в глаза, что люди в комнате нетерпеливо поглядывали на трон — очевидно, чего-то ждали.

Внизу, колыхнув наполненный дымом воздух, прозвенел удар огромного колокола.

— На колени! — приказал столпившимся в комнате людям громкий голос. — Засвидетельствуйте почтение новому богу Ангарака!

— Что?! — воскликнул Шелк сдавленным голосом.

— Заткнись и смотри! — шикнул Фельдегаст.

Снизу послышалась громкая барабанная дробь, сопровождаемая звуком медных фанфар. Полуистлевшие занавеси за золотым троном раздвинулись, и оттуда двумя рядами вышли гролимы в своих ритуальных одеждах, монотонно распевая. Чандимы и гвардейцы опустились на колени, а псы и карандийцы, распластавшись на полу, заскулили.

Барабанная дробь нарастала, и затем из-за занавесей величественной походкой вышел человек в золотой одежде и с короной на голове. Его фигуру окружал сияющий нимб, но Гарион ясно почувствовал, что это сияние создается усилием воли самого человека в золотом. Надменным движением человек поднял голову. Лицо его было в пятнах — участки кожи обычного цвета перемежались с мертвенно-бледными. Но самое страшное впечатление производило то, что глаза этого человека были совершенно безумны.

— Урвон! — вырвалось у Фельдегаста. — Ах ты, паршивый сукин сын! — От его певучего говора не осталось и следа.

Прямо позади пестролицего сумасшедшего стояла скрытая тенью фигура в капюшоне, накинутом на лицо. Казалось, черный гролимский плащ слился с фигурой и чернота эта исходит от нее самой, наполняя все окружающее пространство ощущением абсолютного зла.

Урвон поднялся на возвышение и сел на трон. Его безумные глаза выкатились из орбит, а лицо застыло маской надменной гордости. Темная фигура встала за его левым плечом и склонилась к уху, что-то нашептывая.

Чандимы, гвардейцы и карандийцы продолжали лежать на полу, льстиво скуля, как псы, а последний ученик Торака купался в лучах славы. Десяток одетых в черное чандимов подползли на коленях к трону, держа в руках позолоченные шкатулки, и благоговейно поместили их на алтарь перед возвышением. Когда шкатулки открыли, Гарион увидел, что они до краев наполнены красным ангараканским золотом и драгоценностями.

— Эти дары услаждают мой взор, — неприятным, резким голосом произнес ученик Торака. — Пускай другие тоже подойдут и сделают приношения новому богу Ангарака.

По толпе чандимов пробежала волна испуга, послышалось торопливое перешептывание.

Пошептавшись, они положили к алтарю дары в простых деревянных коробках. Когда их открыли, оказалось, что там нет ничего, кроме щебня и веточек. Каждый чандим, поставив свою ношу на черный камень алтаря, исподтишка брал одну из стоявших там золоченых шкатулок.

Урвон пожирал глазами коробки и шкатулки, но явно не мог отличить золото от гравия, а священники по очереди подходили к алтарю, оставляя на нем одно приношение и забирая другое.

— Я очень доволен вами, мои жрецы, — произнес Урвон резким голосом после того, как был разыгран этот фарс. — Вы принесли к моим ногам несметные богатства.

Чандимы, карандийцы и гвардейцы поднялись на ноги, а темная фигура продолжала тем временем что-то нашептывать на ухо Урвону.

— А теперь перед вами предстанет господин Менх, — провозгласил безумец, — который из всех, кто мне служит, пользуется наибольшей моей благосклонностью, потому что это он открыл мне глаза на мою божественную суть. — Он показал на стоявшую за ним тень. — Пускай господин Менх выразит богу Урвону свое почтение, и он будет милостиво принят новым богом Ангарака, — раздался голос, исходящий, казалось, из могилы.

Из противоположного угла комнаты снова вырвался звук фанфар, и этот же глухой голос произнес:

— Слава Урвону, новому богу Ангарака! Подойди, Менх, и засвидетельствуй свое почтение ныне живущему богу.

Снова раздалась барабанная дробь, и человек в черном плаще гролима прошествовал по широкому проходу к алтарю. Дойдя до возвышения, он преклонил колена перед безумцем, восседавшим на троне Торака.

— А теперь взгляните на благородное лицо господина Менха, любимого слуги бога Урвона, который вскоре станет его Первым Учеником, — продолжал глухой голос.

Человек, стоящий перед алтарем, повернулся и, скинув с головы капюшон, открыл свое лицо.

Гарион вздрогнул, с трудом подавив готовый вырваться у него возглас удивления. Перед алтарем стоял Харакан.

Глава 18

— Белар! — вырвалось у Шелка. — Пускай все склонятся перед первым апостолом вашего бога! — провозгласил Урвон своим резким голосом. — Я приказываю вам почтить его.

По толпе чандимов пробежал шепот удивления, и Гариону, смотревшему на них сверху, показалось, что на некоторых лицах отразилось явное неповиновение.

— На колени! — пронзительным голосом вскричал Урвон, вскакивая на ноги. — Он — мой апостол!

Чандимы поглядели сначала на разгневанного безумца, а затем — на жесткое лицо Харакана. В страхе они пали на колени.

— Я рад видеть, с какой готовностью вы повинуетесь повелениям вашего бога, — насмешливо произнес Харакан. — Я этого не забуду. — В его голосе прозвучала почти неприкрытая угроза.

— Знайте все, что мой апостол говорит моим голосом, — провозгласил Урвон, снова садясь на трон. — Его слова — это мои слова, и вы обязаны повиноваться ему точно так же, как и мне.

— Запомните слова вашего бога, — с той же издевкой сказал Харакан, — ибо велик бог Ангарака, и горе тому, кто его прогневит. Запомните также, что я, Менх, не только голос Урвона, но и меч его, и участь непослушных в моих руках. — Харакан уже открыто угрожал. Медленно обвел взглядом лица собравшихся в комнате жрецов, как бы бросая вызов каждому, кто посмеет ему возражать.

— Слава Менху, апостолу живого бога! — крикнул один из одетых в кольчугу гвардейцев.

— Слава Менху! — отозвались другие гвардейцы, приветствуя его ударами кулаков по щитам.

— Слава Менху! — закричали карандийцы.

— Слава Менху! — произнесли коленопреклоненные чандимы, смирившись наконец, а потом огромные псы подползли на брюхе к ногам Харакана и стали лизать его башмаки.

— Хорошо, — резким голосом произнес сидящий на троне безумец. — Знайте, что бог Ангарака доволен вами.

И тут в Тронном зале появилась еще одна фигура, вошедшая через те же рваные занавеси, через которые раньше прошел Урвон. Она была одета в атласное платье, плотно облегавшее тонкий стан. Голова ее была прикрыта черной накидкой, а под одеждой спрятан какой-то предмет. Дойдя до алтаря, она, закинув голову, залилась безудержным хохотом, открыв при этом лицо, белое как мрамор, одновременно поражающее своей неземной красотой и такой же жестокостью.