В присутствии врага - Элизабет Джордж

— Вы здесь. Что я вам сейчас расскажу. Стенли позеленеет, когда узнает.

— Робби, дорогой? — Голос Коррин — сипловатый и усталый — привлек внимание ее сына к ломберному столику. Селия встала.

— Здравствуй, Роб, — сказала она.

— Селия, — произнес он в некотором смущении и перевел взгляд со своей суженой на Барбару.

— Я как раз собиралась подняться наверх, — сказала Барбара. — С вашего разрешения…

— Нет! — Он бросил на нее умоляющий взгляд, потом обратился к Селии: — У меня тут такое наклевывается. Извини, но я не могу взять и бросить.

Всем своим видом он умолял о спасении его из этой неловкой ситуации.

Коррин явно не намеревалась, а Селия не хотела ему помогать. И хотя Барбара из дружеских чувств могла бы выручить его, она не знала, как это сделать. Ловкие повороты в беседе относятся к компетенции таких женщин, как Хелен Клайд.

— Селия ждет тебя с половины девятого, Робби, — сказала Коррин. — Мы так чудесно посидели. Я сказала ей, что она уже слишком давно не была в «Приюте жаворонка» и что теперь, работая в уголовном розыске, ты наверняка это исправишь. Со дня на день, сказала я ей, Робби собирается надеть ей на пальчик кое-что особенное. Вот увидишь.

Робин, казалось, был в отчаянии. Селия выглядела униженной. Барбара почувствовала, что у нее на затылке выступает испарина.

— Да. Разумеется, — со всей сердечностью, на какую была способна, сказала Барбара и решительно повернулась к лестнице. — В таком случае желаю всем спокойной ночи. Робин, мы с вами можем…

— Нет! — Он пошел за ней.

— Робби! — воскликнула Коррин.

— Роб! — крикнула Селия.

Но Робин следовал по пятам за Барбарой. Она слышала его шаги у себя за спиной, он настойчиво звал ее по имени. Робин догнал Барбару у двери в ее комнату и схватил за руку, которую она быстро высвободила, повернувшись к молодому человеку лицом.

— Послушайте, — сказала Барбара. — Складывается неприятная ситуация, Робин. Я спокойно могу жить и в Амсфорде, а после нынешнего вечера, мне кажется, так будет лучше.

— После сегодняшнего вечера? — Он посмотрел в сторону лестницы. — Почему? Из-за этого? Вы имеете в виду Селию? Маму? Все это? Даже в голову не берите. Это не важно.

— Не думаю, что Селия или ваша мама с вами согласятся.

— Да ну их обеих. Это не важно. Не сейчас. Не сегодня вечером. — Он вытер лоб рукой, оставив грязный след. — Я его нашел, Барбара. Я ездил целый день. Залез во все мыслимые дыры, какие мог вспомнить. И, черт побери, нашел.

— Что? — спросила Барбара.

На его грязном лице отразилось торжество.

— Место, где держали Шарлотту Боуэн.

Александр Стоун наблюдал, как его жена кладет трубку. По ее лицу ничего нельзя было сказать. Алекс слышал только ее реплики.

— Не звони мне. Никогда не смей мне звонить. Что тебе надо? — А затем ее голос зазвучал так, словно у Ив сдавило горло. — Он что?.. Когда?.. Ты, подонок… Не пытайся даже, все равно не поверю… Ублюдок. Грязный ублюдок.

Последнее слово больше смахивало на визг. Она прижала ко рту кулак, заставляя себя замолчать. Мужской голос на том конце продолжал говорить, когда Ив положила трубку. Застыв в напряженной позе, она содрогалась всем телом, словно через нее пропустили электрический ток, что не давало ей пошевелиться.

— Что такое? — спросил Алекс.

Они лежали в постели. На этом настояла Ив. Она сказала, что у него измученный вид, да и сама она вымоталась, поэтому им обоим нужен отдых, если они собираются преодолеть предстоящие, связанные с похоронами дни. Они легли, но свет еще не выключили, когда зазвонил телефон.

Ив встала с кровати. Накинула халат и подпоясалась атласным поясом, остервенело рванув его концы, что говорило о ее состоянии.

— Что случилось? — повторил Алекс.

Она прошла к стенным шкафам с одеждой. Достала оттуда и бросила на кровать черное прямое платье на пуговицах, вынула черные туфли.

Алекс тоже встал. Взял Ив за плечо. Она резко отстранилась.

— Черт побери, Ив. Я спросил…

— Он публикует материал.

«Скрэббл» — настольная игра в слова, которые составляют из кубиков с буквами.

— Что?

— Что слышал. Этот убогий таракан печатает свою статью. На первой странице. Завтра. Он подумал, — и тут ее черты саркастически искривились, — он подумал, что я захочу узнать заранее. Чтобы подготовиться к встрече с журналистами.

Алекс посмотрел на телефон.

— Значит, это был Лаксфорд?

— А кто же еще? — Она прошла к комоду, выдвинула ящик. Он застрял, и Ив, чертыхнувшись, дернула его на себя. Нашла в нем белье и чулки, швырнула их на кровать рядом с платьем. — Он с самого начала держал меня за дурочку. И сегодня он думает, что покончил со мной. Но я еще не умерла. Пусть даже не мечтает. Он еще увидит.

Алекс попытался сложить части головоломки, но одной явно не хватало.

— Статью? — переспросил он. — Про вас? Про Блэкпул?

— Бога ради, какая еще есть статья, Алекс? — Она начала одеваться.

— Но Шарли…

— К Шарлотте это никакого отношения не имеет. И никогда не имело. Как ты не понимаешь? Теперь он заявляет, что похитили его жалкого сыночка и похититель выдвигает то же самое требование. Как отлично все складывается.

Ив подошла к кровати, надела платье, резкими движениями поправила подплечники, принялась застегивать пуговицы. Алекс смотрел на нее как в тумане.

— Сын Лаксфорда? Похищен? Когда? Где?

— Какая разница? Лаксфорд где-то спрятал его и теперь использует в точности как планировал использовать Шарлотту.

— Тогда что ты делаешь?

— А как по-твоему, что я делаю? Хочу ему помешать.

— Каким образом?

Ив сунула ноги в туфли и посмотрела Алексу прямо в лицо.

— Я не поддалась, когда он похитил Шарлотту. Теперь он намерен извлечь из этого максимум. Он собирается использовать эту историю, чтобы выставить меня жестоким чудовищем: исчезновение Шарлотты, требование напечатать статью, мой отказ сотрудничать, несмотря на отчаянную и искреннюю мольбу Лаксфорда. И по контрасту с моей жестокостью особенно ярко воссияет святость Лаксфорда: чтобы спасти своего сына, он собирается сделать то, чего я не сделала для спасения своей дочери. Теперь ты понимаешь или еще нужно разжевать? Он будет похож на святого Христофора с Младенцем Иисусом на плече, а я — на Медею[31]. Если я каким-то образом не остановлю его. И немедленно.

— Мы должны позвонить в Скотленд-Ярд. — Алекс шагнул к телефону. — Мы должны узнать, подтверждаются ли его слова. Если мальчика действительно похитили…

— Да не похитили его! И звонок в полицию ничего нам не даст, потому что, будь уверен, на этот раз он продумал все детали. Он спрятал это маленькое чудовище где-то далеко. Позвонил в полицию и разыграл представление. И пока мы тут с тобой болтаем о том, что он задумал и почему, он написал статью, и она сходит с печатных прессов и не пройдет и семи часов, как окажется на улицах. Если только я что-нибудь не предприму. Что и полна решимости сделать. Ясно? Ты понял?

Алекс понял. Он увидел это в жесткой линии подбородка, напряженной позе, неподвижном взгляде. Он все понял. Он только не находил того — в себе, в ней, — что мешало ему прозреть раньше.

Алекс почувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Он как будто оказался в центре огромного пространства. Где-то вдалеке он услышал свой голос, спрашивающий:

— Куда ты собралась, Ив? Что ты делаешь?

— Принимаю меры. — Она прошла в ванную и наспех подкрасилась. Провела щеткой по волосам, взяла очки с полочки над раковиной, где всегда оставляла их на ночь. Вернулась в комнату. — Он допустил одну ошибку, помимо той, что совершил с Шарлоттой, — сказала Ив. — Ему кажется, что я не обладаю достаточной властью. Ему кажется, что я не знаю, на какие рычаги нажать и когда. Он пребывает в заблуждении, которое развеется в течение нескольких часов. Если все выйдет по-моему — и поверь мне, выйдет, — я добьюсь такого судебного запрета, что в ближайшие пятьдесят лет он не сможет напечатать ни слова ни из этой статьи, ни из любой другой. И это станет его концом, чего он, без сомнения, заслуживает.

— Ясно, — отозвался Алекс, и хотя задавать следующий вопрос было бессмысленно, мучительная потребность услышать из уст Ив хотя бы часть правды заставила его спросить: — А как же Шарли?

— А что Шарлотта? Она погибла. Стала жертвой этой заварухи. И единственный способ придать ее смерти смысл — убедиться, что она была не напрасной. Какой она останется, если я не помешаю ее отцу, и не помешаю немедленно.

— Ради себя, — сказал Алекс. — Ради своей карьеры. Ради своего будущего. Но на самом деле не ради Шарли.

— Да. Хорошо. Конечно. Ради моего будущего. Или ты ожидал, что я забьюсь в нору — чего так хочет от меня Лаксфорд — из-за того, что ее убили? Ты тоже этого хочешь?

— Нет, — ответил Алекс. — Я этого не хочу. Просто я подумал, что во время траура…